Рейтинг публикаций

"...саратовцы к ссыльным относились с опаской и без симпатий. Они заняты были чем-то другим – не политикой и уж во всяком случае не литературой. Чем же? Я не улавливала. "День да ночь – сутки прочь". Ходили они "на службу", "зарплата", а не работа; дома они о службе почти не поминали, дома жили какою-то странною смесью церковных и советских праздников; "перед праздниками", "после праздников"; да еще истово "справляли" именины и дни рожденья... Я же с детства привыкла, что кругом работают, работают страстно ("литература отпусков не дает", говорил отец); меня и братьев Корней Иванович сызмальства приучал работать..."

...Воробьи — суетливые задиры. Каждый норовит отнять крошку у другого, хотя рядом лежит такая же. Нет, отнять, оттолкнуть, клюнуть! Пока двое дерутся, крошку умыкает кто-то третий. Совсем другое дело — вороны...

Пещерный человек перенёс на стену пещеры застывший слепок своего страха – трагичную сцену охоты. Первый и самый правдивый опус искусства, ибо ни на что замысловатое внутри творца не ссылающийся. Много спустя цивилизованные люди стали изображать и ценить не пойми уже что – то ли запомнившееся, с провалами и миражами в нём, то ли измышленное, но будто цельнее и правдоподобней самой жизни. (...) Умелость быстро оттеснила правдивость – и почитай с пещерных времён наставляют нас почитать искусство латания дыр во всём, что помнится и впечатляет. Настойчивая рефлексия не идёт здесь особо на пользу. Происки импрессионистов и прочих ломающих голову: что же на самом деле мы видим? – это погоня на дирижабле за порхающим мотыльком.

Выйдет она из дому – да хоть в магазин за хлебом – глядят люди, дивятся: отчего так сделалось ясно вокруг, будто месяц молодой появился?.. Стоят, разинув рты и глаза – а за спиной услужливый шёпот: «Что, не признали? – так это жена того! Ну тот, на восьмом этаже – что один во всём доме до сих пор стеклопакеты на окнах не поставил. Не верите? – пойдёмте покажу...». Вот так заботой жены стал ты в глазах у людей возвышен и даже достоин зависти.

Словно не соринку у меня ветром выдуло, а осколок ледяного стекла, как у сказочного Кая. И я поняла, что не так смотрела, не то видела, не так жила…

Большой человек заставляет других жить за ради него и находить в том отраду их собственной жизни. И семейный круг нашего героя, и его друг и финансовый гений были в уменьшенной копии тем же, чем вскоре стала одна шестая населённой части Земли – неважно, по зову ли сердца или по разнарядке сверху. Кто в Стране Советов не обязан был чтить нашего героя как своего именитого предка? Так или нет, а про себя думали так: «Что бы там ни сочинил он, ни накуролесил – а переспорить себя едва ли ни всем отбил охоту». С малых лет помню на самых видных городских местах – где в наши дни сочится красками реклама гамбургеров – три грозных профиля, с разной степенью ухоженности бороды.

От Нади сохранилась её фотография – с той поры, когда наш класс дежурил на Мемориале Славы. Моя зазнобушка медленно идёт по аллее с памятными плитами по бокам, золотыми надписями на них и цветами. На ней форменная курточка с блестящими пуговицами и комсомольским значком; на волосах беретик чуть набекрень; на ногах белые гольфы, чёрные лакированные туфельки и юбка того же цвета, значительно выше колен. Позади неё Вечный Огонь и обелиск, за ними парапет над высоким обрывом. А дальше видна тускло-серая плоскость, резко отделённая от светлого пространства вверху – это конечно лиман. Будто по сговору уместились тут и щемящее для меня человеческое, и такое же потустороннее.

Почему Маркс мог восхищаться учением Дарвина, не отметив радикального из него следствия: всякое органически-живое и даже набравшее человечьего разума движение так же в тренде своём хаотично-бесцельно, как и всё космически-косное? Ибо определяется одним твердолобым принципом: приспособлением себя исключительно к текущему (а не какому-то там будущему, кем-то планируемому или мечтаемому) состоянию окружающей среды. Как мог столь настойчиво липнуть ко всем социально озабоченным мозгам универсально-туманящее средство «гель Гегеля» – пустопорожний рекламный щит просвещённого прогресса? Какие там спирали, триады... – всё свежее и передовое, победивши и немного повластвовав, быстро сдувается до худшего и обречённого.

Человечество – как недалёкий дачник: личный участок выхаживает до блеска, а отбросы – через забор. Оттого всемирная свалка станет новой обширной экологической нишей с прогрессирующим биоценозом. В этих условиях ранимой и обидчивой природе сподручнее сотворять не миниатюрных львов и волков, а гигантских комаров, крыс, хищных крабов и стаи воронья с бронебойными клювами и когтями-лезвиями. Почитайте про всё это в книге «Эволюция будущего» мыслящего американца Питера Уорда – а я вернусь доживать в своём пока ещё терпимом настоящем.