— Русский язык преподавал однорукий фронтовик, общевоенную подготовку и физкультуру – отставной строевой офицер в сапогах и синих бриджах. Порядки в школе – суровые, дисциплина – железная, авторитет учителей – непререкаемый. Самые безбашенные хулиганы, которые гоняли нас на переменах и после школы, становились агнцами невинными, когда любой (любой, Карл!) учитель не то что вопрос задавал, а просто взгляд на них останавливал. А если учитель только ронял: «Отца вызову в школу…», то самый отъявленный хулиган впадал в ступор. И никакая личная харизма никакого учителя – не при делах. Просто так было устроено тогдашнее общество.

— События, связанные с холокостом, описанные германскими писателями и кинематографистами, никогда не будут освещать события другим, иным, более «мягким» образом. Это невозможно. Другое дело, что, освещая события, происшедшие в то далекое время, авторы будут использовать приемы, отличные от принятых в прошлом, конвенциональных...

— Словно проснувшийся вулкан, бездна плеснула лавой снов, стала растекающимся Сновидцем, сеятелем звёзд и жнецом света с острым серпом сознания. Теперь мы говорим друг с другом, делимся и отстаиваем, бросаем вызов и увлекаем, лицемерим и признаёмся, молимся и проклинаем, болтаем и мудрствуем. Мы – театр одного Артиста...

— То, что большинство людей плачут и умиляются, переживают и радуются какому-то мелодраматическому сказанию, не менее важно для консолидации множества племен в народность, чем единая религия и общий эпос.