— Ложится время легкой тенью \ В краю зеленой тишины. \ Пока беспечному цветенью \ Воспоминанья не нужны. \\ Потом ты вспомнишь это царство \ И эти образы его. \ Но память – горькое лекарство – \ Не исцеляет никого. \\ И никому спасенья нет… \ Гори, гори, мой горицвет!

— Чтобы стало понятно, как далеко от нас эти времена лежат, скажу, что автор застал еще настоящих помещиков и не на пожелтевших страницах, а в коммунальных квартирах, расположенных зачастую в их бывших, не скажу усадьбах, но особняках. Эти милые в общем-то люди как раз и говорили на том самом русском языке. Не стану объяснять, в какой связи со всем этим находится мой замысел – читатель всегда сможет объяснить его себе, используя слова «по приколу»...

— Расставшись с Дюной в Москве, мы дружной кампанией отправились в Марий Эл. Чуть больше четырнадцати часов в выкупленном нами купе, и мы в Йошкар-Оле. Осмотреться в городе не удалось – нас встречали. Василий Никанорович – отец Грома, а по гражданке Василия Васильевича, на достаточно свежей четверке ввез нас в родовое гнездо, давшее жизнь моему боевому товарищу. В дороге мы с огромным удовольствием просветились о родословной участника наших недетских игр. Из числа русских переселенцев, с семнадцатого века проживающих на марийских землях.

— Русский язык преподавал однорукий фронтовик, общевоенную подготовку и физкультуру – отставной строевой офицер в сапогах и синих бриджах. Порядки в школе – суровые, дисциплина – железная, авторитет учителей – непререкаемый. Самые безбашенные хулиганы, которые гоняли нас на переменах и после школы, становились агнцами невинными, когда любой (любой, Карл!) учитель не то что вопрос задавал, а просто взгляд на них останавливал. А если учитель только ронял: «Отца вызову в школу…», то самый отъявленный хулиган впадал в ступор. И никакая личная харизма никакого учителя – не при делах. Просто так было устроено тогдашнее общество.