— Поговорим, простите, о любви \ К трём апельсинам, нимбам или нимфе, \ К па де труа иль к юнойвизави, \ К идее равенства или о вечном мире. \\ О чём-нибудь, любовь ведь широка, \ Как Лебедев-Кумач, и необъятна, \ Как Волга — полноводная река, \ Впадающая в Каспий безвозвратно.

— А я живу сейчас, не завтра, не вчера, \ И движусь я в потоке недвижимо, \ Время, как жизнь, совсем непостижимо, \ Всё мёртвое одновременно живо, \ Прекрасны близ Диканьки вечера, \Куда везут беззвучно кучера. \\ Вычерчивая в лунном сквозняке \ Червонные зазубрины дороги, \ Торжественные траурные дроги \ Свезут мгновенья, сбросят на пороге \ Исчезновенья, канут вдалеке, \ Как птица — баба с возу! — налегке.

— Любопытство это не стремление к познанию, истине или, более шире, к неизвестному, это стремление к живому, с чем бы это живое не было связано в человеке; таков древний и, на мой взгляд, точный смысл любопытства как начала философии, поэтому образ чудачка, странненького или убогонького, заглядывающегося на звезды, образ фантазера-Фарятьева, смещает акценты и романтизирует достаточно жесткую проблему сохранения и, тем более, возрождения жизненности, живости.

— ...не остаться в бездне, когда есть почти райские реки, и медовые, солнечные, таинственные городки, в каждом из которых – нечто от Китежа, всё никак не всплывающего из-под метафизических вод… Есть крепкая соль провинциальности: в том числе и в том, что не сдавались городки: многие из них, сопротивлялись до последнего...