Что, вечной второгоднице, мне делать \ с просроченною жизнью и тоской, \ с застывшим в пальцах мелом задубелым \ над гробовою чистою доской? \\ Постойте, я не всё ещё сказала! \ Но вышел срок, и всё пошло не впрок. \ На том свету, как перед полным залом, \ в слезах любви, в прозренье запоздалом \ отвечу Богу заданный урок

Сенека доблестно совершает сэппуку \ На пиру у Нерона. (...) Машиной времени перенесенный в древний Рим \ Из Токио конца августа 1945 года. \ Он вспарывает себе брюхо, сосредоточен и непоколебим, \ И гирлянду потрохов на пол вываливает гордо, \ Как приношение не деспоту, но Господину, \ Что перед ним, точно громом пораженный, стоит. \ На этот сюжет могли бы написать картину – \ Офигенную! – \ Художники Комар и Меламид.

...она была совсем не похожа на ту спокойную, сдержанную женщину, которая четыре дня назад вместе со мной гуляла по Лувру, а позавчера приехала в посольство вместе с мужем для продления визы.

Я помню эту круговерть стыда, вины, раскаяния взрослого мира перед миром невинности. И в ней видно было, как в мире все перепуталось — большие люди оказались ничтожно маленькими, а маленькие — необъятно большими.

Он стоял и смотрел на нас. Старый волчара, прошедший Афган, безжалостно муштрующий нас здесь и старающийся сберечь наши жизни в Чечне, с незыблемым авторитетом, с необычайной военной чуйкой – ас в своём деле.