«Написал давно, в 1992, так что срок годности вышел. Самому мне все это пригодилось лет десять назад, когда я проходил курс психотерапии по методу Карла Юнга. Эти стихи послужили материалом для кропотливого анализа.Работавший со мной аналитик свел их темы к трем рубрикам..."

«Чиркать спичками по вискам!» – была следующая команда. У кого-то в толпе, к счастью, нашлись спички, которые стали раздаваться участникам; когда каждый был, так сказать, оспичен, все разом исполнили указание. ...При этом неожиданным было, что у всех спички от чиркания по вискам загорелись!

Расположен наш архив в старинном здании, когда-то это было важное ведомство, ещё до революции. Можно сказать, дворец с шикарными лестницами, колоннами, лепниной на высоких потолках, со статуями на фасаде, а у входа в архив на лестнице стоят каменные львы с шарами. Я до сих пор, поднимаясь к дверям архива, чувствую гордость в душе, что работаю в таком заведении.

То, что сегодня западная цивилизация трансформируется по Делёзу – это очевидно. Ситуация весьма неопределенная – прогрессирует ли она, загнивает и умирает или переживает кризис перед новым взлетом – но в любом случае «по Делёзу». В практической плоскости вопрос состоит в том, а нам-то что с этим делать?

Отзывы о книгах поэзии Сергея Воронова, Алексея Ахматова и Романа Круглова.

...тут смешано всё – интенсивные круги лирического порыва, неистовство земной метафизики, небесное пространство, конкретика бытия. Тут все поёт – или идёт выше и выше органной музыкой. Тут – нет счастья, тут нечто высшее – прозрение, попадание в реальность, надстояющую над нашей...
Потому и звучит стихотворение, не ветшая.

Вот и вижу Вас за столом письменным: ни лампы, ни свечи, ни чернильницы, ни бумаги, ну, ничего, словно голая степь перед жутким бураном... Никаких приборов письменных, но как-то Вы пишите, и написанное не улетучивается в какую-то бездну, в каких-то татарских тартарах не пропадает. Как это? Что другое спросите — отвечу, а это не спрашивайте — не знаю, не ведаю. И стула нет — но сидите, да и стола, пожалуй, что нет, а какой-то утёс черно серебрится, и Вы на нём, его не касаясь. Вы в облаке слов, они, словно серафимы-ангелы вокруг Бога, над Вами вокруг да около, внизу и вверху, короче, окутывая, как дым или, скажем, туман, роятся, пчёлы мёд собирают чёрт знает где и всё Вам приносят...

Вдохновенному читателю, в отличие от крайне нетерпимого Л. Толстого, Достоевскому был присущ эстетический «протеизм», удивительная способность делать чужое слово своим. Между жизнью и книгой для него граница отсутствовала.