Одержимость
Наталья Перстнева (14/07/2025)
Михаил Врубель. Демон. Фрагмент.
Демон
Тяжелые тени. Бескрылые пчелы.
Вязнущий бас комара.
…К осколкам добавить последний осколок.
Вдохнуть порошок из ребра.
Не делать ошибки, не сеять раздора,
Из меры отборных семян
Ничтожное вычленить семечко спора.
Пролить над землей океан.
Бескрайняя вера. Безмерная сила.
Звезды путеводная нить.
Исправить уродства. Откупорить жилу,
Творенье в огне закалить.
Достаточно ребер, достаточно воли!
Дай же еще один шанс!..
Безводное русло. Голое поле.
Непостижимый нюанс.
Сиянье мечты, оскверненной позором.
Открытая рана в груди.
На мертвое море, бесплодные горы
Отец посмотреть приходи.
Искусство жить
Ангел искусств – искусство
Жить на руинах. Счастье
Дольше, когда недолго,
Больше в глазах смотрящих.
Каждый увидит вспышку,
Не переспросит дважды:
«Что ты сказал, Всевышний?»
Да он и не скажет.
Порт приписки
Бессмысленность, пустыня всех сортов,
Одно блужданье полых манекенов.
Взгляд-узник не упрется ни во что.
Мяч слова не ударится о стену.
Где тайна жизни, стекшая в песок?
Кто, по утрам выдумывая Бога,
Добавит к солнцу тусклому мазок,
Клинок луча уронит у порога?
Сто тысяч раз разгаданный кроссворд,
Ответы, потерявшие значенье.
Но как корабль покидает порт,
Как это все приходит вдруг в движенье?
Как все вообще – щелчком из ничего,
Что, кровью снова наливая лица,
Несется в пропасть ради пустяков?
Товарищ Бог, извольте объясниться!
Кочегар
Какая-то вползающая жуть,
Я вижу ад, сознание в обломках.
Но, кочегар, поддай еще чуть-чуть,
Напрасным назиданием потомкам
Мы станем через времени виток –
Напрасной жизни тонкий коготок.
Работою натружено плечо
(А наши тени бегают по стенам) –
Один из всех полезным занят делом, –
Играют мышцы, светится зрачок,
Ликующая кожа запотела.
Призванье отыскавшая душа
Страшна и отвратительно красива…
И этим можно воздухом дышать,
И этим счастьем можно быть счастливым.
Там, в ореоле красных языков
(А наши тени бегают по стенам),
Бог кормит печь драконьим молоком.
Как набухают вздыбленные вены!
Пожалуй что, взорвется весь котел,
И паровоз, и частное собранье
Отпетых персонажей и сестер,
Не милосердья, значит, состраданья.
А наши тени бегают по стенам.
Вид
Сядешь на кровати смятой –
Может, в два, а может, в три, –
И Великий Имитатор
По душам поговорит.
Прямо спросит, что угодно,
Сей же час изобразит
Вид животный и подводный
И небесный тоже вид,
Византийские палаты,
Африканский материк…
Я ведь помню про расплату:
«Забирай свое, старик!»
И не то что пожалеет,
Но прицокнет языком:
«Не встречал души мертвее,
Не спросившей ни о ком».
Нищая
И пошла по свету
Нищая с клюкой,
Подала монету,
Встретившись со мной.
Я бы рассмеялась,
Только не дыша,
Мертвая, смотрела,
Как прошла душа.
Я б ее спросила:
«Беглая, ты чья?»
Я вина купила,
Бедная моя.
Пиастры
Никто не спасся. Пьют на корабле
Скелеты неразбавленную воду.
Блестит бочонок полный на столе –
Пиастры, сэр, пиастры и свобода!
С подзорной трубкой вышел капитан,
Швырнул пиастр скелету попугая.
На горизонте Тихий океан,
На дне погоды лучше не бывает.
Известий бури не было и нет.
Мы все уже. Нас тихо и спокойно.
Ну кто еще наставит так мушкет,
Как ничего не значащий покойник!
Кому еще бы нечего терять?
Вокруг одна безумная свобода!
На все исходы мира наплевать,
Здесь самый младший времени Исхода.
Да, мы темны – вокруг морская мгла.
А дальше дно земли, и следом – лава.
Но карта дамой черною легла,
И проиграл свои монеты дьявол.
Пиастры, сэр! Термальная вода!
Спокойных снов тому, кто проиграет.
Да, мы темны, но светится звезда,
Заткнув пиастром горло попугая.
Еще глоток упавшим за столом!
Выигрывать – забава не для слабых.
Пусть море отвечает за улов:
Пиастры, сэр! Бессмертие и слава…
Безусый юнга ночью не уснул,
Как все, кому не суждено напиться.
И первым морю песню затянул,
А море не могло пошевелиться.
Метель
Зима уже метет к финалу,
Но ведь метет черт знает как!
Я бы себя зауважала
За эти ярость и размах,
За белый мрак до края света,
Когда надежды длиться нет,
Когда весь мир стоит раздетым
И, словно водку, глушит свет.
Dura lex, sed lex
Из всех законов этот надо знать,
Когда весь мир разделит биссектриса:
Ни с дьяволом, ни с Богом не вступать
Ни в сделки, ни тем паче в компромиссы.
Из всех приятельств нет ни одного,
Годящегося в стропы парашюта.
Но выбор есть, и больше ничего.
А впрочем, нет и выбора как будто.
Одержимость
*
Не «Глобус», но театр, театр теней.
Я славно сражаюсь опять со своей,
И падает бледный противник у ног.
Да я поднялась бы – а этот не смог.
И что теперь делать, куда мне идти,
Все тени как тени стоят на пути,
Кривятся презрительно рожи,
Хотя различить невозможно:
Ни лиц, ни мерцания глаз, ничего –
Бессмертные все на тебя самого,
Такого живого-родного,
Не веря ни в шпагу, ни в слово.
А ты что урод посреди силачей…
Но где им до первых-последних кровей
Скандалить, стреляться и спорить!
Вставай, мое счастье и горе.
Давай поднимайся из пыли,
Нас насмерть еще не убили
Усталые двое на сцене пустой.
Вставай и держись за моею спиной.
*
Кому-то эти дни нужны.
Зеро. Пора топиться в луже.
Пропали сукины сыны.
И ты, кому такой ты нужен?
Дожди размазывают сопли,
Как графоманы на тетрадь.
Тем более что все оглохли.
И точно нечего терять.
И все отнюдь не слава богу.
Тем более, давно пора.
И тут выходят на дорогу
И начинается игра.
*
Больше грохота и свиста,
Сумасбродней реквизит.
Театр требует артиста,
Или театр прогорит.
Или вдруг проснется зритель,
Тот, что зрит, на все забив,
В наше райское жилище,
Тишины не пережив.
Душит пауза в антракте,
И от этого сильней
Крикнуть хочется: «Исправьте!»
Получается: «Забей».
И не действие, а действо
Перед веками скользит…
Он проснется! Не надейся,
Одержимость победит.
Он не слышал о пределе,
Кровь артиста не течет –
Если зрителя в дуэли
Эта шпага не проткнет.
*
Дойти до полюса, до сути,
Увидеть космос мастерской,
Где механизм вселенской жути
Рождает диск над головой
В процессе производства мира
И эту каменную твердь,
Пружины, лопасти, шарниры…
И двери плотно запереть.
В руке подобие подобья.
Ломают спичку для того,
Чтоб, взгляд бросая исподлобья,
Прозреть величие Его
И океаном захлебнуться,
Запнуться, боже мой, очнуться:
Как ни смотри всей мыслью вниз –
Там безусловный механизм
И холод вечности безликий,
Всё – лед, бездушный, чуждый, дикий.
И в нем сознания комок,
Вернее червь, чем царь и бог,
Дерзавший властвовать мирами…
И можешь слезы лить на пламя,
И можешь развести костер,
Смывая глупости позор,
И даже выпрыгнуть в окно.
Но в безысходности дано:
Вписать иные измеренья;
Еще стереть без сожаленья;
Еще, не споря ни о чем,
Согласно проползти червем.
Маячит смерть неотвратимо
Над всем, что было и любимо,
А фрак на выход недошит…
Так в костюмерную, пиит?
Реальность – штука колдовская,
Пусть рацио ей управляет,
Пускай гудит машинный зал –
В строенье должен быть подвал.
Но чиркни – и взлетает птичка.
И просто – зажигайте спичку.
Неразделенная тоска –
Немое эхо одиночества
Во тьме седого старика
Без сына, без любви, без отчества…
А там, в иллюзиях и снах,
Апокрифических мирах,
Его мерцающие земли,
Где веет дух и духу внемлет.
Кровь Юпитера
Пой же, ветер, безумные гимны,
Пусть внимают нам гордые скалы!
Правда, скалы глухи как тетери,
Но для них и слагаются песни,
Ради них и рыдают на флейте
Наши лучшие стихотворенья!
Стоит ли удивляться – все это
Разбивается в сумрачном сердце,
Как прекрасный графин санджовезе.
Впрочем, мне до сих пор не встречался
Ни один сумасшедший, от камня
Ожидающий аплодисментов.
Мания
Какая красивая строчка по тротуару идет…
Из всех привязавшихся маний
Мне Господи эту зачтет.
Поставит малиновый плюсик,
Глаза промокнет от росы:
«Давай назовем ее Люсей
И хоть бы оденем в трусы».
Воспоминание до востребования
Наверно, это был фотон,
Свободный в легкости беспечной,
Отождествлялся с духом он,
Летя прямою бесконечной.
Не помню больше ничего,
Такой полет, такая скорость!
И власть желанья одного
Нестись по вечному простору.
Но голубел планеты вид,
Земля плыла навстречу с жертвой,
Где кто-нибудь меня родит,
Земною делая и смертной.
Цена
Он говорил родившейся звезде:
«Свети над миром грез моих, покуда
Здесь люди спят, обнявшись в темноте,
И все еще надеются на чудо».
Он говорил, хотя наверно знал,
Как хрупко в человечьем измеренье
Все то, что на мерцанье жизни дал
Считавший волосинки и мгновенья.
Как все легко растает на глазах…
Любовь и смерть – извечные химеры.
А их цена… Но дай не видеть меры
И вляпаться, как в стену стрекоза.
Пускай звездой окажется Венера.
Все, что Ему не значит ничего,
Пусть бросит у порога моего
И задерет невиданную веру.
Слезы счастливых
Птицы сбросили желтые перья,
Обгоревшая кожа шуршала,
И считала я пальцы деревьев,
И себя только недосчиталась.
Нам хотелось над кем-то заплакать,
Но не стоили слезы счастливых…
Наша верность приходит собакой…
Это все-таки было красиво.
И любви ускользающей крылья
Шелестели. И некому плакать.
Наша верность приходит собакой
К нашей пригоршне пепла и пыли.
А теперь, когда все это мимо,
За деревьями птичьи скелеты,
Отвернись, чтобы леди Годива
Проскакала, облитая светом.
Последние публикации:
Длиннее на 1440 минут –
(30/06/2025)
Планета потерянных –
(12/02/2024)
Хоровод –
(26/01/2024)
В палате мер и весов –
(28/12/2022)
Город на холмах –
(19/12/2022)
Орион –
(06/12/2022)
Проверочное слово –
(09/12/2021)
По улице Грина –
(02/11/2021)
Ни пера –
(06/10/2021)
На верески и остролисты –
(09/09/2021)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
