Рейтинг публикаций

Если эмпатия 1-го рода – это способность чувствовать эмоции другого человека и уметь от них защищаться, то эмпатия 2-го рода – это свойство психики, которое чужие эмоции бессознательно переживает как свои собственные. Боль другого человека – как своя боль. Радость – как своя радость. Сам уклад жизни общины формировал человека, сердце которого было настроено на постоянный поиск гармонии с окружающими, потому что выжить можно было только совместно и сообща.

...мы с Голышевым и Леночкой под невидимыми звёздами белой ночи на Некрасова, и мне хочется рыдать от благоговения перед вечным талантом Фёдора Михайловича. Он создал не роман, а феномен времени-пространства. Сколько лет прошло, но всё ещё: там, где возникает это произведение, реальность скручивается в торнадо. Те, кто не читал роман «Идиот» или не понял его, так или иначе оказываются вовлечены, стоит им лишь на миг открыть рот вблизи этой книги. Эффект может быть разным.

...девочка пела каждый день, удивляясь ясности, красоте и силе собственного голоса, который то дрожал тихонько в горле, то взмывал вверх, то плавно опускался. Братья, отбросив лук и стрелы после охоты на оленя, заслушивались ее пением и говорили всем, что оно помогает снять напряжение долгой охоты. Эка невидаль, ворчали соседи, у нас тоже дети поют, и ничего в этом удивительного нет, всем детям дана такая способность, утверждали они, однако с удовольствием слушали маленькую Мунгкуо на важных церемониях и во время весенних ритуалов.

Поскольку личность – это результат стихийного и случайного стечения обстоятельств, она всегда есть порождение хаоса. Именно хаос, а не система, создаёт конкретного индивидуума.

В онтологической перспективе отношения между системой и хаосом содержат в себе элементы парадоксальности. Система преображает хаос в космос. Её онтологическая цель – преодоление хаоса. Но в процессе такого преодоления она обеспечивает возможность существования важнейшему порождению хаоса – личности

Признано, что революция есть скачкообразный переход от одного качественного состояния к другому. Революция может быть культурной, технологической и социальной. Если с первыми двумя типами революции всё более-менее понятно в плане качественных изменений, то по социальной революции мнения расходятся. И действительно, кажется, что революция, наконец, должна смести угнетателей, но нет – все социальные революции оставляли в итоге угнетателей и угнетенных на своих местах. И никто этот феномен не объяснил.

Любая фаза становления любой системы порождает противоречия, которые в сознании современников приобретают характер трагических. Трагичность человеческого существования – константа мировой истории.

Живя в селе, будешь знать соседа, как себя самого: для того заходи к нему в дом, как к себе самому – и чтоб ничего от твоего глаза там не сокрылось. А в большом городе всю жизнь могут прожить, как англичане – дверь в дверь – но так и не быть знакомы, коль не представило их один другому третье лицо. И вот посерёдке меж тем и другим моя малая родина – наш городок на берегу лимана неподалёку от моря – неприметный, но исторически тёртый калач. На мысу средневековая крепость; от неё расходятся веером улицы с домиками и садами, с мостовыми из тёсаного камня; берег в старых причалах и молах – а ближе к морю крохотный, почти игрушечный, но всё же крупнотоннажный порт.

Вспомните опыт Марселя Пруста, в основе которого не поиск истины, не открытие и разработка нового литературного стиля, не описание нравов и характера времени и т. д., а жажда оживления, обновления, наполнения себя жизнью и жизни собой. Это не мысль, не логика, не концепция, это чистой воды эмоция, или, используя образ человека из подполья Достоевского, "хотение", желание. В определённом смысле желание представляет собой базовый, если не решающий элемент настройки внимания, его движущую силу...

Литература превосходит реальность: удерживая её, вечно улетающую, куда там детским воздушным шарикам мечты, и Юлиан, и Порфирий Оптациан настолько живые…

«Мистическое лето» 1901 года в усадьбе интересно главным образом становлением Блока-поэта. (...) В это время Блок ― пугающе быстро формирующийся поэт. Несмотря на то что в реальности это был человек, подчас совершавший необдуманные поступки, что в глазах некоторых женщин было проявлением незрелости, и отчаянно пытавшийся скрыться от угрожающей действительности, в своих произведениях тех месяцев ему удалось с высоким уровнем мастерства обратиться к мотивам, встречающимся чаще всего в «поздней» лирике выдающихся поэтов ― Ф. И. Тютчева, А. А. Фета, Вл. С. Соловьёва, М. Ю. Лермонтова и других...

Стучатся, отворяю — никого, \ Звонят — их нет, и я им открываю, \ Врываются — и я их укрываю, \ Голодные — я стол им накрываю. \ Теперь я вместе с ними заодно. \\ Они со мной? Не знаю, их ведь нет, \ Я дверь открыл, однако, не входили. \ К соседям ненароком угодили? \ Вокруг да около который век бродили \ И — мотыльково ринулись на свет.

И вот уж август на дворе и в сердце. \ И вот она не та и я не тот. \ Во мне о вечном мысль, как у корейца. \ А в ней о чём, сам чёрт не разберёт. \ Мы оба завершаемся, как лето. \ Как дымы сигарет. Как банки пив. \ Как плавки и купальники. Как где-то \ Забытый августо’вский позитив. \\ Сейчас мы поцелуемся, встречаясь, \ Почуем вкус осенний на губах. \Потом, смеясь, по чашке выпьем чая \ И разойдёмся с осенью в сердцах.