Рейтинг публикаций

Хоть суть не в мелочах, все изменить способна мелочь.

...каждый год в новогоднюю ночь он звонил и говорил мне слова поздравлений, которые, в общем, тоже ничем не отличались от дежурных пожеланий друзей и знакомых, если бы не тон особенной теплоты и искренности, что всегда было для меня важнее самих слов.

Букетик обронил пять лепестков. \ Он стоит в хрустальной вазочке \ И пока радует нас. \ Поэтому пока он нас радует \ Надо успеть сделать несколько дел, \ А не страдать от потери пяти лепестков \ Одного цветка, \ Ведь даже пять опавших лепестков \ Прекрасно дополняют букетик. \ И картину мира дополняют именно эти \ Пять опавших лепестков. \\
Шевелись! Не прозевай мгновение!

чудовище смотрело на закат \ из глины \\
цветок \ смотрел за ним смотрящим на закат \\
из глины \ за ними ад \\
смотрели

Измельчало, истёрлось, в пыль обратилось, \ Убыло, кончилось, в прах возвратилось, \ Одомашненное одичало, \ Говорившее замолчало.

Радикальный индивидуализм – вот режим функционирования современной человеческой цивилизации. Всякий индивидуум теперь стремится обретать и сохранять устойчивость своей собственной жизни исключительно благодаря самому себе (субсистенциализм). Ему совершенно безразлично, кто и что ему говорит, советует, рекомендует; он решительно создаёт только такие ценности, которые стоят чего-то материального, имеют вес исключительно для него самого. (...) Не нужно никакое глубокое, цельное знание, нужны лишь навыки, пригодные для поддержания этой самой персональной экономической устойчивости. Моральные нормы имеют значения лишь в этом отношении, а за пределами они катастрофически быстро исчезают.

Собравшись с мыслями неведомо зачем, \ С ними приходится, конечно, разбираться, \ А те друг с другом тотчас препираться, \ Собачиться. Кому печаль повем?

Есть народное предание: где конь св. Ильи Муромца касался копытом земли, там вдоль Оки, протекающей сквозь Муром, забили ключи и появились источники.

Герои русской литературы (...) во многом личности «сдавленные» своим внутренним голосом совести. Таков доктор Астров в «Дяде Ване» Чехова – столь яркий и свободный, но полный иронии и к самому себе, и по отношению к возлюбленной, и по отношению к миру, в котором он живет (дому, лесничеству, врачебной практике). Астров, по большому счету, заключен в ряд «безнадежных» и «обреченных» героев, которые не стремятся к счастью или удовольствию. Такое «нестремление» словно пронизывает русскую литературу, выделяет ее, ставит на другой уровень.

Госпитали расположились по всему городу – сколько их, Шура не могла сосчитать. В бывших складах и школах принимали сотни и тысячи раненых – люди лежали в ряды в палатах и коридорах, стоны сливались в общее нескончаемое проклятие войне.

Поехали любоваться цветущими деревьями! \ Этой весной абрикосы – прекрасны! \ Покрасневшие ветви, \ Белые соцветия! \ Красота мгновенна, \ Красота невинна, \ А в наших краях ещё и взрывоопасна. \ В лесопосадках – мины, \ Спящие боеприпасы. \ Милый, \ Так и сердце моё пред тобой беззащитно. \ Без бронежилета и каски… \ А летом будут спелые абрикосы, \ Такие сладкие, \ Такие вкусные. \ Я хочу запомнить эту весну, \ Хотя бы миг её краткий, \ И как идёт она лёгкой поступью \ По израненной земле малоросской, русской.