Рейтинг публикаций

А уборочные дежурства в советской школе? После уроков мальчик и девочка назначались марафетить класс, как бы в виде семейной пары – с веником, тряпкой, совком и тяжёлым ведром с водой. А если ещё задерётся у напарницы подол от усердия – какая уж тут романтика! – хотя... Как-то попалась мне в пару одноклассница от природы хозяюшка, – всё она знала, умела и учила меня: «Нет, это не так надо делать» – и показывала как. Смели мы весь мусор в кучу, загоняем в совок. Осталась самая мелочь – а совок старый, погнутый – никак не зачерпнёт. Наставницу мою это ничуть не смутило. «А с этим вот как нужно... – размести!»

Отправившись в магазин "Дружба", я нагрузилась там учебниками, словарями, пластинками-самоучителями. И засела за польский. Не могу передать, с каким наслаждением я учила этот язык. Это было даже не эстетическое, – физиологическое какое-то чувство. Когда я слышала на пластинке эту милую "пшикающую" речь с такими знакомыми для меня интонациями – он вставал передо мной как живой. Каждый параграф, каждое выученное правило были тропинкой в его мир, ниточкой, соединяющей меня с ним...

Тучи разверзаются бесшумно – \ Цвета надвигающейся смерти, \ Видишь – отблик золоточешуйный \ Всё блеснится в рыболовной сети. \ Если б рыбку вновь смогла поймать я, \ Завопила б, замолилась в голос – \ Выпросила новое бы счастье – \ Наше-то совсем уж раскололось...

...мы с Голышевым и Леночкой под невидимыми звёздами белой ночи на Некрасова, и мне хочется рыдать от благоговения перед вечным талантом Фёдора Михайловича. Он создал не роман, а феномен времени-пространства. Сколько лет прошло, но всё ещё: там, где возникает это произведение, реальность скручивается в торнадо. Те, кто не читал роман «Идиот» или не понял его, так или иначе оказываются вовлечены, стоит им лишь на миг открыть рот вблизи этой книги. Эффект может быть разным.

...мы можем составить психологический портрет среднего европейца, который и является создателем современной цивилизации. Это человек, готовый заключить сделку с дьяволом для достижения власти над миром, безразличный к чистому знанию, отбрасывающий рыцарские добродетели и способный на любое преступление для получения удовольствия. То есть полная противоположность тем европейцам, которые формировали систему ценностей в XII веке. Возникает вопрос: что это за люди, откуда взялись, из какого ада вылезли?

Век-волкодав, а ныне век-шакал \ Зовёт любовь во тьме и воем смерть пророчит, \ Шакалий голос липко кровоточит, \ Не зря шакал свой век шакальи ждал.

Забытый в тени двух столетий, затерянный в тихих заводях сказочной страны поэзии Лебедии, непонятый и загадочный, будет ли он когда-нибудь признан в широко публичных кругах, станет ли «притчей на устах у всех»? Или Чурилин и популярность, вещи несовместные, и старинный русский город Лебедянь, чураясь своего недостаточно знаменитого уроженца, не найдет ему места для скромного памятника?

Любая фаза становления любой системы порождает противоречия, которые в сознании современников приобретают характер трагических. Трагичность человеческого существования – константа мировой истории.

Каждое из ныне существующих идейных течений в России несёт в себе особый образ русской Утопии. Это относится даже к неолиберализму, когда этот неолиберализм искренен, а не проплачен западными грантами. Именно Утопии и формируют эти течения, являются их идейной основой. И вне Утопии какое-либо массовое движение в стране существовать не может.

Катрен — намёк, катрен — тюрьма, \ А может, только рама \ Словам, что наша жизнь — борьба \ С самим собой упрямым.

В системе боевых знаков отличия Российской империи появилась особая награда — Георгиевский крест. Крест, как таковой, был символом самопожертвования, крепко связанным с именем Господа нашего Иисуса Христа. Подвиг, самопожертвование, крест объединяло одно слово — «храбрость». (...) Случайно или нет, но в Красной Советской армии не будет награды за храбрость. В армии современной России сохранили советскую медаль «За отвагу», но значение ее принизили введением ордена Мужества. Ведь отвагу и мужество считают синонимами. На самом деле это далеко не так.

У автора свой узнаваемый стиль. Он сочетает пленительно тягучее, «медово-коллоидальное» многословие философско-психологической прозы с яркими вкраплениями регионализмов, повышенным вниманием к бытовым деталям и склонностью искать и обнаруживать в них скрытые закономерности бытия. (Наталия Потанина)