Рейтинг публикаций

Как я ненавижу этот тупой, самодовольный, толстокожий оптимизм, не желающий слышать чужую боль, равнодушный и нетерпимый ко всему, что нарушает его сытое благополучие. Извечное «сделайте мне красиво». Главное, чтоб мой взгляд, мой слух ничто не оскорбляло, не тревожило, не царапало, а что там, как там на самом деле – наплевать. «Кто плачет там? Мне слёзы не видны...»

Как любил я коридоры \ Полутёмной зимней школы \ В час шестой, после занятий! \ Звук раздастся одинокий; \ Кто-то гулкие ступени \ Просчитает каблуками – \ И опять темно и тихо… \\ В этот час я наблюдаю \ Сад, в сугробах, заоконный, \ Синий сумрак в белой раме… \\ Из натопленного класса \ Шумный ангел Боттичелли \ В зимний сад летит к Марии \ В потемневшую беседку. \\ Ни стекла не замечая, \ Ни за партой – третьеклашку.

...Сегодня русский флот заперт в черноморских бухтах, но дядя Гога пишет, что и в 1944 году выйти за боновые ограждения было смертельно опасно. Тогда нужно было защищать корабли от мин, торпед и бомб. Сегодня добавились крылатые ракеты и беспилотные катера. Задача усложнилась многократно. Уже понятно, что сегодня самый современный авианосец не более, чем удобная крупная цель, уничтожаемая одной ракетой. Скоро флот изменится кардинально. Мы должны не отставать. Мы должны вырваться вперёд.
Кроме армии и флота, у России есть ещё два союзника: физика и математика, с умелыми руками вкупе. Хочется сказать: «Вставай, дядя Гога! За дело, за работу! Ты же наш украинский академик, в конце-то концов! Заминируй подходы к Кинбурнской косе так, чтобы черноморский бычок с одесского Привоза хвостом вильнуть не мог. Перекрой фугасами русло реки под Херсоном так, чтобы птица не то, чтобы до середины Днепра не долетала, а так, чтобы и четверти пути ей было много!

...на этих страницах не беллетристика, а живая иллюстрация и житейская параллель к моей философской системе (изложенной в полноте в других моих работах). Помимо прочего я пытался в этой системе увязать в некое целое такие понятия как «личное счастье», «личная память», «личное прошлое» и «сокровенное благо». Ведь это, собственно, всё что у нас остаётся, когда все иные планы, цели и замыслы не состоялись или предали нас...

вылепливаю кое-что из ничего \ такого не было и вот, извольте, стало \ здесь с Сотворения чего-то не хватало \ но я слепил и вот оно, оно!..

Братья и сестры, сестры и братья! \ Раскройте друг другу шире объятья! \ Но черепа не раскрошите! \ В объятьях друг друга не задушите!

Меня вызвали на партком. Хотя я и была беспартийной. Но у нас зам. секретаря по идеологии была женщина, и наш начальник позвонил ей и попросил, чтобы она, как женщина, провела со мной воспитательную беседу. Я слышала, как он сказал по телефону фразу: «Она нам разлагает коллектив».

К ночи силы неба и земли пошли сотрясать нашу землю, шквальный ветер с дождём раскачивают вековые сосны и хотят сорвать с моего горелого дома временную крышу из армированной плёнки и старого гнутого железа. В небе перекрывает вой ветра тяжёлое гудение русской штурмовой авиации, уходящей на запад в ночной бой.
Что делать? Ноябрь. И стихи Томаса Худа передо мной...

...известный фильм с Николь Кидман, «Догвилль», о сходной теме помощи ближнему, сильно проигрывает по сравнению с Шукшиным! Боже мой, какой же, вывод был в том американском фильме?! Она же потом всех перестреляла, эта главная героиня! А какой вывод, при всём при этом, в русской драме Василия Шукшина, в которой сердце матери словно оголено, страдает и горит за сына, одновременно горя и за всё человечество?

...будет недурно, если появится воля власть предержащих перевезти прах Сухово-Кобылина и захоронить в России к 125-летию (2028) со дня смерти выдающегося драматурга и гражданина. Это признание живительного родника свободы воли и мысли было бы лучшим свидетельством памяти потомков одного из самых оригинальных драматургов русского реализма, великого сына России.

Здесь – дорогая Лескову национальная русская черта быть «с Христом запросто, семейно»: «Я более всех представлений о Божестве люблю этого нашего русского Бога, который творит себе обитель “за пазушкой”» (1, 348), – говорил писатель.

По-над стеной – красны' навершья \ Закатных сосен. \ Так далека от безнадежья – \ Забылась* осень. \\ А мне – самой себе неверной – \ Не позабылась – \ Всё жжёт огнем немилосердным \ Её постылость. \\ И мёртво все, чего нелюбость \ Твоя касалась. \ В груди не сердце шелохнулось – \ Пустая завязь...