Рейтинг публикаций

Давай-ка, старый, без понтов \ и прочей шелухи \ начнём про это и про то \ писать свои стихи. \\ Про это – чем сейчас живёшь \ и как голодным ртом \ хлеб одиночества жуёшь. \ Но, вместе с тем, про то, \\ что этот хлеб растёт в стране, \ где ты, законный сын, \ ступал когда-то по стерне \ и голым, и босым; \\ про то, что эта вот страна \ натянута в тебе \ не как гитарная струна – \ подобно тетиве… \\ Сорвётся и летит стрела. \ Ты на печи лежишь – \ голодный, злой. И, как струна, \ гитарная, дрожишь.

Конечно же, будешь сердитым, если ты не видишь, что ёлочка зелёная. Все видят, а ты – нет. Ты вообще цветов не различаешь. Ты дальтоник. Для тебя всё серого цвета. Но несмотря на то, что волк всё видит в сером цвете, он очень хотел, чтобы жизнь его была расцвечена разными пёстрыми красками. Заметим, что он тоже человек.

Разрушение Храма было крушением мира. Если Богу места нет на земле, зачем на ней быть человеку? Разрушение Храма — «конец» еврейской истории, и на один и тот же вопрос: как дальше жить?, было дано два ответа. Один — христианство, гнушавшееся миром и жаждавшее от него освободиться, прорваться за границы действительности — к праведности и чистоте. Другой — вызревший в недрах фарисейства талмудический иудаизм, благословивший всё и вся этого мира, сотворённого Богом, с болью и страданьем его. Краеугольный камень этого иудаизма был заложен рабби Акивой.

Я шёл на расстоянии трёх метров – \ Чтоб от меня летело всё по ветру, \ И чтоб он дул от этих дур двоих. \ Одна из них была весьма приятна. \ - Готов короновилы взять обратно! – \ И предложил идею «на троих». \\ Их было мало. \Оказалось много. \ Их целый взвод вдруг перекрыл дорогу. \ Потом их оказалось целый полк! \ Как это вышло не возьму я в толк.

Странно, как люди, которые вовсе не должны, казалось бы, стать вам близкими, вдруг превращаются в родных людей. Как мистер Темпл, например.

Они пошли по дорогам истории, разглядывая памятники, замершие словно актеры на сцене. Заходили во дворы архитектуры, развернувшиеся в пространстве, как декорация театра. Отдыхали в саду библиотеки, вкушая плоды с ее деревьев. Разглядывали картины на стенах галереи, рассуждая о характерах их персонажей. Они бродили, как бродит осень, желтыми листьями, шатаясь любовью, качаясь Венецией, и заблудившись на улице чувств – сверялись по карте разума, напоминающей узоры мрамора. Вечером сидели в кафе, обсуждая свои планы на завтра. Электрочастицы бежали по проводам к лампочкам, продлевая их мысли, упирающиеся в стену. Наступающая ночь была для них миром звезд.

А дело все было в тюремном опыте поэта. Как вспоминал он потом в «Меньше, чем единица», тогда, в результате советских репрессий он понял великую формулу тюрьмы: недостаток пространства, уравновешенный избытком времени.

Каким образом ничто превращается во всё, оставаясь ничем? Мироздание представлено как дуальная система из вневременной бесконечности и ее голографической сверхвысокочастотной проекции, составляя в любой позиции интегрально ноль. Бытие в виде вселенных с обитаемыми планетами является производной голограммы, и строится на информационной основе.

Что, Александр Данилыч, вдруг \ Поводишь острыми плечами? \ Не жжёшь свечи, от жалоб вьюг \ Не спишь холодными ночами? \ Где верный друг твой и жена? \ Скажи на милость, где она? \ Опалы не снесла безбожной? \ В чужой земле погребена? \ В какой могиле придорожной? – \ Жена по милости Петра \ И по его суровой воле... \ Один сидишь ты до утра, \ А вьюга воет... В дальнем поле \ Уже звонят колокола. \ И дочь Мария дорогая, \ Царька обручница былая, \ Жива ещё, не умерла.

Что делать с этой жалостью невольной \ Ко всем, кто жил, живёт и будет жить? \ Величественный дождь первопрестольный \ Ушёл. И солнцу не даёт остыть \\ Какая-то неведомая сила...

Лица, сходные по внешности… \ Лица, склонные к предательствам… \ Это наши неизбежности, \ Это наши обстоятельства.

Гёте-сумма; Гёте-космос, – так много всего вместил. …так мощно – великим древом мысли и дара шумящий над миром.