Рейтинг публикаций

Темный крейсер в бормотаньях пены \ режет лунный фосфор в кружевах. \ Сереброголосые сирены \ пением сосут сердца в морях. \ И под власть нептунова трезубца \ строят нас командные слова, \ чернозмейки бескозырок вьются, \ капитан — седая голова. \

Настойчивей беременной женщины может быть только беременный мужчина...

Художник должен быть монументален – \ И в радостях летучих, и в скорбях. \ И если образ вздумает он древний \ Извлечь из тьмы твердеющей времён, \ То пусть в уме не сразу, постепенно, \ Рождается и возрастает он. \ От тесноты сознаньем отсекаем, \ На Божий свет являясь по частям, \ Он, наконец, предстанет, узнаваем, \ Как старый друг приветливым очам.

...Млеющие цветы \ Галантного сорта и мутантного колорита \ Жмутся к дому негромкой экзегетикой красоты, \ Искоса роняя в ржавое корыто \ Достоевскую формулу. А возле окна, \ По ту сторону от непосаженных вязов \ Небритоскуло читает грушенькины письмена \ До второго Спаса римлянин Карамазов. \ А сынок его младший - благой тезоименит \ Втораго из ангельских тезок Божия человека - \ На пороге Runet’a грызет и грызет гранит \ Святоотеческой хрии. Закат-калека, \ Туче отдавши половину своих лучей, \ На другой ковыляет к западным экуменистам.

то и дело крестить проезжающие внизу автобусы – \ странное занятие даже для странного человека – \ и просто людей, и – главное! – кареты скорой помощи \ вырисовывая словно очертания царских виньеток...

К настоящему времени причины успешности тех или иных сообществ определяются, в сущности, поверхностно. Поэтому в настоящей работе сделана попытка проникнуть в глубину этого явления, которое носит довольно сложный и неоднозначный характер.

Формируя образы отличной от сложившейся реальности, разум отыскивает способ достижения цели – улучшения жизненной ситуации (хотя деструкция также может стать сознательной целью.) Взгляд в перспективу, иными словами, не просто атрибут сознания. Воображение – сущность разума.

Потом нагнало снегов и морозов, и в ожидании летних даров узнал я, что мне уже стало за тридцать – и впору что-то кому-то дарить самому. Накатанная колея твердела, принимая в себя новую ношу – Дело Всей Жизни. Кто-то, может быть, думает, что нужно его искать и выдумывать? – надобно только жить и ждать – и всё само по себе сойдётся как миленькое! Так у меня и вышло: заимел я в чужбинном доме свой письменный стол. Подарок жены, желавшей мне просто сделать приятное. Удобный, вместительный, стоял этот стол у окна с видом на лес, холмы и синие дали за ними. Как же такой стол и без писанины на нём?! (...)

-Кем ты был в той жизни, Джек? В прошлой? - Он виляет толстым, пушистым хвостом: если чуть подёргать – ничего, не обидится… - Принцем где-то на востоке?

Причинность и закономерность воспринимались как нечто противоречащее природе, ниспровергались как нарушение естественной свободы. Судьба, а не бездушные причинные связи правят миром! Молодой Эрвин Шредингер в 1922 году провозгласил освобождение от предрассудка абсолютной причинности, выражая свои мысли буквально в моральных (квазиморальных у Формана) выражениях, по существу проецируя их на социальные отношения.[6] Макс Борн весной 1928 года, бичуя причинность как детерминизм, утверждал, что «такая концепция природы является детерминистской и механистической. В ней нет места свободе любого рода, будь то воля или высшая сила».[7] Примечательно, что крайность тотального механического детерминизма прошлого периода с его простыми и «очевидными» взаимосвязями заменялась противоположной крайностью, в основе которой была тёмная стихия и «наслажденье битвой жизни».[8]

У предательства нет красоты и фигуры, \ хоть молитвы читай, хоть вергилики, суры. \ Для предателей – свинье корыто! \ Жри теперь ты дерьмо своё, жри хоть в три горла, хоть по площади Красной броди смрадным, голым. \ Вход – широк. \ А обратно – ход узкий! \ Так ответил царь: Сгинь, пёс, сгинь, Курбский!

Я пришёл в издевательство. Там сидели три человека. Склонив головы. Они спали. Их сон был не сном, а состоянием полусна. Они бодрствовали, погрузившись в чтение. Это и было состояние зверя, впавшего в ожидание жертвы. Все жертвы их были слабые и малокровные. Трём членам издевательства было тоскливо в таком полусне. Нужна была жертва кровавая. Они, на всякий случай проснулись, блеснули своими полу-взглядами в мою сторону и снова заснули. Я не показался им полнокровной жертвой, поэтому оставил им свою рукопись без лишних слов.