Жизнь как есть

Казалось, он ничем не выделялся из толпы моих слушателей, заполнявших большой актовый зал по субботам. Ну разве что застенчивостью и обликом типичного русского интеллигента средних лет: строгий костюм с галстуком и внимательный добрый взгляд из-под очков. Он всегда сидел в первых рядах и очень хорошо слушал, так что я старалась, рассказывая, обращаться именно к этому лицу. После лекции всегда подходил, говорил несколько тёплых благодарных слов, порой писал что-то в книгу отзывов, иногда смущённо дарил неброский букет или шоколадку, завёрнутую в целлофан, словно хотел скрыть её от чужих взглядов.

Но каждый год в новогоднюю ночь он звонил и говорил мне слова поздравлений, которые, в общем, тоже ничем не отличались от дежурных пожеланий друзей и знакомых, если бы не тон особенной теплоты и искренности, что всегда было для меня важнее самих слов.

А однажды раздался звонок в дверь (тогда ещё не было домофонов). Смущаясь и мучительно краснея, мой интеллигент – это был он – сказал, что привёз мне яблоки с дачи, и поставил в прихожей большой ящик с румяными яблоками. Он наотрез отказался пройти в комнату, хотя я его очень приглашала, и торопливо сбежал с лестницы. Хлопнула дверь подъезда. Это было так неожиданно и приятно.

Где-то через год он снова пришёл и принёс несколько пачек бумаги, когда с ней была напряжёнка, зная, как она мне нужна. И снова отказался пройти, смущённо пробормотав: «Рад бы в рай, да грехи не пускают».

А однажды, в мой день рождения, когда все гости уже разошлись, Давид прилёг отдохнуть, а я собирала посуду, в прихожей раздался одинокий звонок. Это был он. Запорошенный снегом (на улице мела метель), он держал в руках большую алую розу. Говорил какие-то добрые проникновенные слова. Откуда он узнал про мой день рождения? Я взяла розу, поблагодарила, пригласила зайти. Он, как всегда, отказался. Повернулась, чтобы поставить цветок в вазу, и вдруг краем глаза увидела еле заметное движение его губ, потянувшихся в сторону моего лица. Я поняла, что он хотел поцеловать меня – и, в общем, это вполне естественно в день рождения, я и сама могла бы чмокнуть его в щёчку, как принято в таких случаях, но… что-то пошло не так. Возможно, у него это было непроизвольным движением, и он сам испугался, чуть отпрянув, а я почему-то тоже замешкалась, не решаясь на этот невинный поцелуй, словно чувствуя, что для него он слишком много значит. Возникла минута неловкого молчания. Интеллигент смущённо улыбнулся, пробормотал несколько извиняющихся фраз и выскочил за дверь.

Больше он никак не напоминал о себе, кроме как новогодними звонками, к которым я уже привыкла и даже ждала. И вдруг однажды этот звонок не раздался. Я пыталась себя успокоить: ну мало ли, забыл, заболел, уехал… Но сердце предчувствовало неладное.

Через какое-то время мне позвонила его жена и пригласила на поминки. Сердечная недостаточность. Вспоминал ли он обо мне в свои последние дни? Почему я тогда не поцеловала его? Ведь он так об этом мечтал...