Рейтинг публикаций

Пожалуй, это покруче, чем у Дж. Оруэлла и О. Хаксли. Хочется пожелать Пелевину и дальнейшего проникновения в тайные заговоры мирового правительства...

«Юношеская приверженность моя к экзотике в какой-то мере приучила меня искать и находить живописные и даже подчас необыкновенные черты в окружающем. С тех пор рядом с действительностью всегда сверкал для меня, подобно дополнительному, хотя бы и неяркому свету, легкий романтический вымысел. Он освещал, как маленький луч на картине, такие частности, какие без него, может быть, не были бы и замечены». (Константин Паустовский)

...кем был Березовский для всего мира? Король интриг, распиаренный олигарх, знаменитый изгнанник. И кем он предстает перед нами (не судом истории, нет – автор далек от любых обвинений) в этом уникальном исследовании? Уникально оно хотя бы уже по той причине, что перед нами удачный синтез двух жанров – умной художественной прозы и смелого нон-фикшн. Но и это еще не все из того, чем задумал удивить нас автор.

...На какое-то мгновение он почувствовал отчаяние от мысли, что не выдержит и умрёт в этой яме. И яма станет для него могилой, о которой никто никогда не узнает. А наши будут думать, что он струсил и бросил их в бою. Сбежал. От этой мысли солдат внутренне съежился. Он вспомнил, как в спорте он терпел на дистанции до чёрных мошек перед глазами. Терпел, когда казалось, что внутри всё взорвётся, и он умрёт. Но он все равно терпел. Даже когда проигрывал на соревнованиях, он не сдавался. Не сдастся и сейчас.

Главной социальной силой, влияющей на трансформацию антисистемы в систему, стала новая советская бюрократия. И именно бюрократия как социальная группа (класс) стала главной политической силой в СССР. Соответственно, все структурные изменения, происходившие в Советском Союзе, так или иначе, были связаны с глубинными событиями, происходившими внутри этих групп. Все изменения политического курса, даже незначительные, являлись результатом победы какой-то одной бюрократической группы (или клана) над другой группой.

...мы отвергаем возможность божественной изобретательности, \ порываем с сущностью и избираем лишь существование. \ Пантрагизм ― в наших легких, сердцах, глазах… \ И все, что нам в таком случае остается ― \ Перламутровая пустота.

Определяя сущность, характер этого повествования, надо назвать его историческим, сквозь которую ярко просвечивает миф. Соответственно и образ Моше в историческом повествовании носит явственные мифические черты. (...)
Умирая, миф оставляет после себя готовые привычные формы, которые народное сознание заполняет содержанием новым и актуальным.

...проблема заключается (в чем я солидарен с Фра Дюпоном) в необходимости преодоления ленинизма. Я бы даже сказал его искоренения, особенно в России, начиная демонтажем мавзолея и перезахоронением праха Ленина в Ульяновской губернии. Само преодоление ленинизма следует отождествлять с воскрешением (возвращением) производства массовых вещей.
...Современное производство в России напрочь лишено аристократического духа. Оно продолжает пагубную консервационную политику Советов по недопущению возвращения аристократического духа в производство вещей. Без этого возвращения производство вещей невозможно. ...Только аристократический дух способен производить массовые вещи высочайшего качества. ...Шить массу эксклюзивных сумок на постоянной основе – это означает производить вещи, противостоящие фашизму вещей.

Много лет спустя тетя рассказывала, что каждый раз, когда я мальчишкой заходил в ее дом, она думала, будет ли у нее крыша над головой, когда я уйду.

При попытке популяризовать Письмо Китая я все время сталкиваюсь с тем, что от меня домогаются значения знака. Когда же я возражаю, что дело не в значении, это встречается в штыки. Знак признают в качестве такового без труда, признают все и признают, склоняясь перед ним. Но склоняются в некоей надежде на вознаграждение… Литература, играя как раз этой надеждой, запускает машину иронии, которая обращается на мир в его целом: как на привычный нам, так и на мир пришельцев или лилипутов.

Философы любят дураков. Дураки любят философов.

Сам сосед не особенно взрачный. Но одет солидно. Не хватает только котелка. Но скоро и его, видимо, нахлобучит.