Рейтинг публикаций

Мы – всё. И мы – ничто, и мы две вечности. \ И «Троица», Андрей Рублёв и матрица. \ Мы прибавляем миру человечности. \ Мы – бездна, в нас весь мир сладчайше катится!

Хотя вопрос о ценности жизни и не относится к числу собственно метафизических (ибо, в отличие от того же вопроса о бессмертии души, он допускает возможность его эмпирического решения), не будет лишним высказать по поводу него кое-какие дополнительные соображения.

Мэр был такой разнообразный: и рыбный, и львиный, и насекомохвостый, словно он собрал в себя всех существ мира, и – да… он был – чрезмерный! И, только лишь, в нём не было ни капельки от одного обитателя земли – человека. Но человек впрыгнул в его янтарные глаза. Сам? В смысле – сам впрыгнул? А не в том смысле, что мэра зовут Самом.
– Ясненько… – пробормотала Оля, хотя всё ещё больше запуталось.
– Хме! Хме! Хме! – снова рассмеялся Сам и неожиданно спросил по-доброму: –Кушать хочешь?
И тут же выкрикнул слово «суп!», и все сошли с ума.

Вокруг все всех имеют, сверху донизу и снизу доверху. Это и есть демократия и ее жуткие проявления в произведениях современных писателей, беллетристов… (...) Конечно же, этот «народный, милицейско-полицейский эпос», написанный с гоголевской силой, состоялся.

Истина подобна Богу: она непостижима и недосягаема, а потому и бесконечно притягательна. Все различие между верующим и мною сводится к тому, что если для верующего Бог есть истина, то для меня истина есть бог — тот бог, по которому я безмерно тоскую и которого жажду обрести.

Вот в этом и заключается творчество: каким оком и каким сердцем ты смотришь, какую оптику ты предлагаешь читателю. Писателю дано изобразить одно-единственное: своё собственное сознание. Изображая якобы реальных монстров, ты на самом деле изображаешь монстров своей души. Гоголь отчасти понимал эту свою ложь, пытаясь оправдаться в "лирических отступлениях", звучавших наивно и фальшиво. В христианство он ринулся, спасаясь от ужаса, заполонившего его.

Мечтания о свободном времени в пространстве «торжества» роботов и компьютеров превращаются в поиск хоть какого-то занятия, дабы не впасть в прострацию. Чем всё это нам грозит? И какой может быть выход?

...Раньше, как было? Любой встречный мужчина старшего поколения – солдат Второй Мировой. Многие из них не говорили о войне никогда. Не говорил о войне мой тесть, физик-ядерщик Всеволод Викторович Миллер, пехотинец, оставивший под Сталинградом ампутированные ступни отмороженных ног. Не говорил о войне его школьный товарищ, адвокат Алексей Васильевич Николин, командир танка с не разгибающейся после ранения правой рукой. Другие говорили о войне, когда зелено вино развязывало им языки. Но как рассказывал Николай Николаевич – такого я никогда не слышал.

С Праздником. друзья!

Мы странствуем по подводному пространству, не совсем даже осознавая, кто мы, как нас сюда забросило. Этот вопрос в той или иной степени занимает всех рыб.

Жалко, что уходит время, оно драгоценно. Жалко, что он так стоял и ждал меня почти двадцать лет. Пятнадцать — какая разница!.. Он же не приехал, не нашел меня такую, какая я есть, не увлек за собой в свое пространство с бабушкой, мамой, попугаями и вечно целующими всех подряд музыкантами. Он не знал о Тимошке и не думал о нём, нашем сыне...