Рейтинг публикаций

…настоящий и законченный идеализм есть идеализм не эмпирический, а трансцендентальный, поскольку он не оспаривает за предлежащим миром его эмпирическую реальность, но при этом показывает, что эта реальность не безусловна…

...феномен языка Андрея Платонова будет поражать и облучать следующие поколения – по крайней мере, какое-то число их представителей.

...Я вырос в чине, и теперь на опорном пункте имелось целых три капитана, на одного больше чем у писателя Каверина. Правда, назывались они по-разному – по-армейски, по-политсоставовски и по-флотски. Капитан Бергман, старший политрук Земскис и капитан-лейтенант Сергеев. Второй был недавно пониженный, а третий – как раз повышенный. Каждому свое, как говорили, если верить Шевченко, древние римляне.

Проснувшись в третий раз, я из принципа поглядел на часы. 02-40 по Москве. По Саратову. По Волгограду. По Астрахани. По вашей матери так, это какой сволочью надо быть, мучить честного труженика? Свет горел, как в гестапо на допросе...

А мы все... в известной степени свинопасы. (Смеется.) Уж для меня точнее определения не придумать… Свинопасы. Толковые, бестолковые, талантливые, бесталанные, по призванию или заблудшие – все одно свинопасы. И в семье, и на службе… Раз уж коснулись этой темы, доведись мне фантастическим образом свинок обучать, вошел бы я в класс и прямо заявил – а научить-то мне вас нечему. Ибо в отличие от вас нет во мне гармонии. Мой мир истерзан сомнениями и скорыми переменами.

...Едут, а тут дрофы пасутся, дудакы по-нашему. Видят дрофы людей, а не улетают. В оттепель их дождиком полило, а потом как приморозило! Крылья тяжелые, и маха не сделаешь. Куда уж лететь!

Настоящая дверь левитирует. Она не ведет с одной почвы на другую. Она вообще никуда не ведет. Она сама по себе. Левитирует и горя не знает. А по обе стороны от нее стоят два человека и с умным видом на нее смотрят. И каждый видит эту дверь по-своему. И каждый думает, что там, на другой стороне, никого нет.

"Здесь столько горя, что оно ничтожно…"

Я все удивляюсь, как это менты нас не помяли. Впрочем, мы не сопротивлялись. Просто шли мимо, там, где не надо было. Не знаю, как Костя, а я был уверен, что, когда дыхну, стрелка лишь слегка наклонится или вообще не пошевелится. Ее же прибило к противоположному краю, словно ураганом. Я засунул часы и цепочку в носки, назвался идиотским вымышленным именем и с чувством выполненного долга прошествовал в камеру

Лесков горячо выступил в защиту «генерала от литературы» Тургенева – «слишком крупного среди всех наших величин» – от всякого рода «литературных <и не только литературных. – А.Н.-С.> хамов» (2). Травлю великого русского писателя устраивала не одна литературная критика. Подключились дворянство и бюрократия – в гнуснейших проявлениях чиновничьего чванства. Лесков изложил подлинные факты неуважительного отношения к Тургеневу даже со стороны его земляков – орловского дворянства и чиновной братии: «Какие хамы у нас в двор<янских> собраниях и в думах...

Смех рабби Акивы — обретение точки опоры, результат самоотстранения от ситуации и себя самого. Потребность смеяться человеку свойственна изначально, она сравнима разве что с инстинктом самосохранения. Слёзы — реакция на горе (в нашем тексте именно слёзы уместны), смех — реакция на радость. Чему же радуется герой? Исследователи говорят о когнитивном смехе, вызываемом вскрытием логического противоречия: ошибочный ход мысли прерван, и — озарение.