Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

 

* *

Блаженство –

                        быть тем, кто первым откроет какую-то "истину"

(и жестом пригласит других подойти – или промолчит и сохранит за собой свою тайну – лишь ухмыльнется вместо всякой награды),

            тем, кому выпадет первым ступить в Америку, ожидавшуюся, либо нежданную.(1922-1923).

 

 

* *

О чем подумать? – подумал я.

Я пребывал вне всяких дел, без зачислений, без особого желания, ни какого-то скрытого жала, и как бы в противостоянии ко всему – как перед буфетом всех идей и всех действ, 

готов и спокоен,

Лежа на линии раздела времен,

Впрочем, вполне себе отдавая отчет, что оба царства сообщаются снизу и сверху, и что я властелин лишь одного мгновенья.

Мнимый властелин, но грандиозное мгновение –

Причем, само сознание иллюзорности усиливает это реальное всемогущество и ее такую же реальную тщетность.

Всемогущее, всевидящее, все-ничто. (1923).

 

 

* *

Утром, на балконе – раздирающий грохот отталкиваемых ставен – появляюсь, рождаюсь и гляжу на все, что есть. Все – т.е. отворение всего. Слово и жест Салюта[1] – Salve, naturaприходят мне на ум.

Птицы глаголют и вырезают крики в неслыханном. 

Угловая природа зрения объединяет, концентрирует /взгляд маневрирует/ близкое и отдаленное. Все находит свое место в этой презентации: пальмы, мельчающие, по мере отдаления, дома, кончики кипарисов, отдельно стоящая, сдержанная, четко вырисовывающаяся высокая гора – и море: чистая полоса, на фоне которой Антибский мыс выписывается в виде географической проекции в зеленовато-черных тонах. (1924).

 

 

* *

Иду вдоль морского берега, беседуя с самим собой. Ничего не вижу среди необъятного вида. Передвигаюсь внутри собственной непоследовательности, – абстрактной и влюбленной, грустной и озлобленной, – и сверхясновидящей и окрыленной, порой. – Ветер развевает факел, мутит и будоражит факел самосознания. (1924).

 

 

* *

Море – в экстазе подо мной. Пощипываемое крошечными солнцами. (1925).

 

 

* *

Средиземное море, юго-восточный ветер. Шквалы. Всё в серо-зеленоватых тонах – тысячи коротеньких белых грив мчатся к берегу.

Сегодняшняя погода изводит мои нервы:

Все мои недуги, более или менее скрытые, начинают напоминать о себе, подчеркиваются, как если бы суставы и расщелины испытывались под высоким давлением, и начинали бы ныть извилины, нечувствительные под слабым. Мимо плывет небольшой миноносец, танцуя и пикируя носом в пену.

 

 

* *

Сухие листья. Лес краше после осенней смерти, благодаря более пестрым, более звонким, чем у жизни, цветам.

Уместно ли здесь говорить о "природе"? В действительности, перед нами умирающие или уже мертвые вещи, и великолепие здесь рождается как может, в итоге тления органов, откуда удалилась жизнь.

Беспомощность, разложение, медленное окисление наполняют глаз мощными положительными значениями.

"Чьих это рук дело"?/1929/

 

 

* *

Итоги Себя. Итоговые или – предупредительные моменты. 3 часа ночи. Quotlibrasinhominesolo?

"Чего стоишь ты и твое чувство существования наедине с самим собой"?

 

 

* *

Я обращаюсь исключительно к одиноким – тем, кто встает inmedianocte[2], в наготе своего бытия – как воспрянув по ту сторону сознания, где все им представляется подлинным, однако чуждым – как если бы с фонарем в руках, мы оказался в каком-то темном месте, переполненном незнакомыми предметами, освещаемыми и видоизменяемыми нами на каждом шагу. В час, когда нас никто не ждал – в месте, которое могло быть совершенно другим... /1930/

 

 

* *

Перевод с?[3]

 

Горькая, какой ты можешь быть – о Жизнь

Горькая и сладкая, какой лишь ты можешь быть!

Горькая, сладкая и нелегкая, какой ты умеешь быть – о Жизнь

И горькая, и сладкая, и тяжелая, и легкая, и долгая, и короткая

Какой ты умеешь быть – о Жизнь

Только слезы могут судить, стоить, оправдать твои минуты счастья

И только смех способен достойно ответить на зло, что ты содержишь в себе. /1930/

 

 

* *

Удивительная, если вдуматься, склонность дней заканчиваться великолепием, порождением и изобилием распавшихся свечений, громаднейших форм, ниспадающих от золота до пепла по весьма ощутимым градациям; гаснущих, как гибнут герои и боги, один за другим вслед за самым прекрасным и как если бы их смерть была естественным, само собой разумеющимся и необходимым следствием закона, в силу которого ничего не должно оставаться после самого прекрасного.

 

 

* *

Скверная погода. Дождь и ветер вперемешку.

Но я нахожусь за стеклом, о которое они бьют – меж четырех стен, в суше и тепле. Мой взгляд принимает и отвергает бурю, сосредоточен на моменте сознания, заставляя его глаголить во мне – какое-то время; возвращается к возмущенному небу. Сколько предметов и трудов понадобилось чтобы, наконец, мысль в укрытии могла длиться, обрести эластичность, возможность обрываться, восстанавливаться и продолжаться – набирая мощь, а не быть лишь эфемерной отлучкой меж двух забот тела.  (1930-1931).

 

 

* *

Утром-то, спросонья, душа и чувствует себя как-то странно – между прошлым и будущим –  

И то и другое ей кажутся чуждыми – бездоказательными – либо заключенными в два бесконечных ряда возможных – как если бы прошлое было только что прочитанной книгой, а будущее – книгой, которую мы лишь готовимся читать – в библиотеке с бессметным количеством томов.

Взмывает душа, словно светило – пересекая тучи, облака. О, чужачка, – фокусница, способная не быть ни одним из постижимых предметов.

Возможно, ты лишь момент, результат, оболочка чистого Я и бесконечная скорбь существования. – Что бы ты ни делала –теряешь время! Не исчерпать тебе всего, что ты освещаешь, – о, Душа! Твоя дневная проституция с вещами и поступками бессильна перед твоей ужасающей девственностью. Твои преступления, шедевры, не доказывают, что ты когда-либо что-либо совершала. Зеркало. (1931).   

 

 

* *

Тихое утро – Бесконечный покой со стороны восхода –

Признаки жизни подают лишь оцепенелые насекомые и опьяненные ласточки. Жара на стадии зарождения.

Как "передать" эту неподвижность?

Пейзаж превращается в картину –

Тишина –

Тишина и неподвижность, условия изобразительных искусств. /1932/

 

 

* *

 Вдруг, на гладкой поверхности моря – легкая, равномерная изморось: местное событие, сотрясение снизу, – фырканье, и – так же мгновенно, снова гладь: нечто вроде акциденции, прыща на лице, формируется и тут же исчезает. Нечто прорвало пелену поверхности.

 

В глубине горизонта бледно-серое море различимо от неба бледно-голубого лишь долгими тенями морщин на поверхности воды, остальная часть которой полностью сливается с воздухом.

В 9 часов утра появляется розоватая окраска – но не знаю, не дополняющая ли это. /1933/

 

 

* *

 На рассвете постепенно компонуется пейзаж. Композиция меняется с увеличением деталей и контраста тонов, вслед за увеличением значений – во времени. Вертикально направленные детали – еще одна категория переменных. Просветленности, ввиду сосредоточенных в глубине туманов, усиливаются снизу вверх. В неподвижном воздухе угадываются частички как бы застывшего пара. Заметно усиление чистых форм и цветов – пока отсутствуют тени – и все это написано в плоскостной, однородной тональности ковроделия. Я возвращаюсь к этой картине каждые 15 секунд. Птичий щебет. Нет ничего другого, что возрастало бы так плавно. Это порождение деталей и внутренних соотношений целого, отличающихся распределением оттенков, весьма музыкально. Лишь музыка выдерживает сравнение с этим зрелищем. Отражение лампы в оконным стекле – последний зажженный фонарь на фоне нежной предрассветной синевы. Контраст между бумагой, с записанными на ней словами и – внешним "миром",

переквалифицирующимся  за окном. /1933/

 

 

* *

Эрос

Мягкость вещи, задетой случайным движением, порождает в том, чья рука ее прикоснулась, нечто вроде сигнала сладостной тревоги, моментально преобразующий данный момент – изымающий его из всего прочего – дающий толчок в будущее, мгновенное будущее, осушает, либо смачивает рот, прерывает дыхание, разгорячает лицо, сжимает сердце и делает из взгляда шедевр красноречия, патетический рупор. /1934/

 

 

* *

 Ницца. На море (крайне нежный и светлый аквамарин – грозовые тучи вдали, позолоченные над горизонтом – сантиметров тридцати высотой – и на фоне этой позолоты – тонкие волосинки дождя – –). По поверхности моря скользит небольшая зыбь – бархатно-шелковые отблески. Любопытная смесь нежности и нахмуренности. Дождь льет в открытом море – Моментами – нити молний – Едва доносится гром и то, не всякий раз – по истечении примерно минуты – примерно 20 км. /1938/

 

 

* *

 5 часов утра – блеклое море – не в меру тихое и как бы нереальное, обильно вымытое водой в месте соприкасания с нижней частью неба, одноцветное и как бы навсегда успокоившееся. (1935).

 

 

* *

 Грасс – 15 декабря 35.

Редкий снег на земле, отсутствует на деревьях. Брейгелевский эффект. Поверхность земли, подернутая снегом – не покрытая. С утра – солнце.

Чувство промозглости и золотистости, – ощущение детства во мне. Смесь возбуждения и меланхолии.

 

 

* *

 29 декабря 35.

Уйма мелкого птичьего люда – в небе, грозящем бурей. Юго-западный ветер, стремительно уносящий с собой низкие тучи – несметное множество неизвестно откуда появившихся птиц – собираются в стаи – формируют армию, корпус частей, летающих на большой скорости, описывающий замысловатые фигуры с эффектом глубины – массы – как некий внеземной поток, дымовая лавина – описывает восьмерки, занимающие четверть неба, распадающиеся на роты, перестраивающиеся. – – Непонятна цель этого смотра – этих маневров в виде замкнутых кривых.     

 

 

* *

 Хай-Кай

 

Кого-то я ждал? (Тебя? Или день – или –).

Пришла мысль.

 

Другой

 

Гора как будто ждет чего-то;

Живая вода – бежит за чем-то;

Солнце медленно – шаг за шагом ищет

Точку, где Оно увидит что-то.

 

Другой

 

Луна неожиданно

В вечернем мраке

выгородила себе место

Точно любопытная жена,

В первом ряду толпы. (1937)

 

 

* *

Куда деваются отвергнутые идеи, заброшенные проекты? разбитые надежды?

Сегодня дерево спокойно. Оно остается верным себе в своей световой ванне.

А вчера оно сотрясалось всеми своими листьям, всеми стебельками и ветвями, вплоть до мощного ствола – каменного цвета и почти окаменелого. Куда пропало его оживление, его вспыльчивое оцепенение, скручивание кистей и рук? (1937)

 

 

* *

 5 мая 40

Мальмезон

 

Радио – 6 ч 30

Спокойный сад – Орудийная пальба – весть о падении ополченной Голландии… Залп. Чистое небо. Ласковые лучи солнца. Дети – в тамошней битве. Сердце замирает при малейшем звуке. И полное противоречие овладевает бытием. О, бытие, ты уже – не Я. Жажда учения, ужас познания. Порывы силы и – могилы слабости. Странный бой между настоящим и будущим – Садовник прочесывает  граблями, и чадо резвится при нем /…/

 

 

* *

 Сколько всякого, чего ты даже не заметил – на этой улице, куда ты выходишь шесть раз в день – или в этой комнате, в которой ты проводишь столько часов в день! – Взгляни на угол, образуемый краем этой мебели с плоскостью окна. Надо изъять его из мира ничтожества, из мира не увиденного видимого – спасти его, – дать то, что ты даруешь малейшему великолепному пейзажу: заход солнца, буря в море, или какому-нибудь музейному экспонату. Все это – лишь вперед заготовленные видения. Подай милостыню этому бедняку, этому углу, этому безвкусному часу и вещи – и будешь вознагражден стократ. /1940/

 

 

* *

Разное

 Стенания в ночи – "Кто это плачет..?"[4]

Кошка ли, женщина, ветер –

Или жизнь, как она есть?(1941).

/…/

 

 

* *

Градация рассвета

 

            С какого-то момента свет начинает тормошить вещи, заставлять их выговаривать свои формы и их последовательные имена, начиная с самого "вещь", с которого все и начинается. Вначале есть ничто, потом – нечто. Точно как в Бытие. Все происходит, как описано в этой знаменитой главе I. Бесконечное разделение однородного, ничто, или хаоса. Для каждого данного места имеется образ однодневного раннего младенчества мира. /1943/

 

 

* *

            Кто же ты, в конце концов? – Я – Лицо, что глаголет.

            Тот, кого зовут Я, и который, с одного тела в другое,

Одного лица – в другое, и даже в любом живом существе,

Действует во времени и лишь пребывает. /1944/

 

 

 

* *

 Дерево склонилось к своему изображению в неподвижной воде. /1944/

 

 

* *

 Достичь степени мудрости – т. е. ясности созерцания и ничем не смущенного взгляда – где смерть представляется ничтожной, каковой она есть в силу самого естества жизни, расходующей свои создания так же безоглядно, как творит; мучает и тревожит, как лелеет, делает их чувствительными, тяжеловесными или подвижными, в итоге игнорируя каждое в отдельности, как каждое в отдельности игнорирует ее в безмерности ее творческого начала, не принимая в учет ни ее предусмотрительность, ни ее противоречивые модусы и направление ее развития в смеси с гением, самообольщением, многообразием и монотонной механикой, которую она нам, судящим ее по нам самим, обнаруживает. /1944/

---