Рейтинг публикаций

А глупый снег лежит, лежит без рук - без ног. / Лежит себе, молчит и делается плотным, / И даже не глядит на желтое окно.

Брюнеточного роста приблизительно метр шестьдесят, она с внимательной улыбкой следит с дивана, как я играю с её сыном посредством воздушного шарика. Заметно, что её возбуждает очевидное исполнение мною функций Диминого отца, ведь вечно пьяный Серёжа Сахацкий был пьян, и, разумеется, эта мысль показалась дельной и свежей, как нечаянный глоток холодного воздуха, когда, приятно утопая в снегу, прошаркаешь валенками под навес, где, среди прочих, лежит толстое-претолстое промерзшее за ночь полено, на нём столько пыли, целые десятилетия на нём этой пыли - хочется взять красными негнущимися пальцами, благодарно поднести к лицу и понюхать.

Ах, я вся не отсюда!>, -- в этом вся философия и литература. Называется -- прийти со стороны. Великим революционером станет тот, кто скажет: я весь отсюда, я только здесь и больше нигде. Но что это были бы за философия и литература? Такого, чтобы только <здесь, сам по себе>, -- не бывает.

Если помните, все началось по недомыслию мечтающего о чем-то большем, нежели неотвратимый петючий конец, человека и журналиста Игоря Зотова. Это он придумал натравить лоснящегося от фуа-гры Сашу Иванова на божественный роман А. Проханова. Теперь Саша говорит в интервью, что всегда, мол, размышлял о чем-то подобном, и что это его Бог упромыслил, -- так вот фиг.

Не всё ли равно, кто увидит работу твою? \ А пусть и никто не увидит, – что в мире изменится? \ Подумай о птицах: они улетают на юг; \ Кто меряет путь их, заоблачный, птичьими мерами?”

Чтение Генона наверняка может доставить удовольствие поклонникам ясного и простого изложения. Генон очень убедителен, когда говорит о <неспособности к метафизике людей Запада>, о беспорядке в мышлении современного человека. Это на самом деле так: мы живем в мире, где перепуталось онтологическое и онтическое, где глубочайшие символы воспринимаются в качестве пустых аллегорий, где трансценденталий просто не обнаруживается, а религия зачастую понимается как форма морализаторства.

Кто счастливою называет \ Россию, а кто несчастной, \ Но нигде больше не бывает \Жизнь такою частной.

Мысль изреченная, разумеется, есть ложь, но это не значит, что не нужно стремиться к правде.

А прозу я не читаю давно-давно потому, что это мне совсем не интересно.( Нет, вру, прочитал Сорокина и Курицына, но это, скорее, исключение).
С очень большим интересом читаю книги по философии. Это та же проза, только лучше. Вот совсем недавно с удивлением и недоумением (философия и должна вызывать недоумение) прочел "Внутренний опыт" Жоржа Батая. Если интересно мое мнение об этой книге, то могу его изложить.

<Говори сердцем!> - угрожающе звучало всю ночь под сводами клуба <Метелица>: пановья отмечали выход в свет сорокинского романа <Лед>. Событие это (если не считать отсипевшей надысь презентации книжки <Ватель>) стало главнейшим в литературной жизни.

Я Феодосию сказал, что если б мог, то \ Стал лесником в какой-то северной губернии \ И жил в избушке, без удобств и без ремонта, \ Ходил с ружьём, и плеч не чувствовал согбенными. \\ Святой ответил, что хотел бы быть обходчиком; \ Вот быть святыми – что-то никому не хочется... \

...для атеиста и идеалиста Булгакова глубина эпиграфа был ценна своей применимостью к жизненному материалу его романа – к советской власти, поманившей людей великим идеалом Справедливости (столь же великими как идеал Бога у христиан и идеал Дьявола у гностиков, альбигойцев и т.п.) и обманувшей их.