Рейтинг публикаций

Из десяти мер мудрости и красоты девять достались Иерушалаиму, остальному миру — одна. (Авот дерабби Натан, А, 41)

Авимелех пришёл в дом отца, «убил братьев своих, сыновей Иерубаала, семьдесят человек на камне одном, остался Иотам сын Иерубаала, младший, он спрятался». О захвате власти, воцарении сына наложницы сообщают сыну Гидона...

Итак, источник моих представлений об этом «странном» царе только ТАНАХ, мною переведенный и прокомментированный на основе традиционных толкований и современных научных исследований.

Новая популяция словесников, переживая в юности религиозный бум интеллектуального свойства и окраски, к старости всё тянется к удовольствиям позднего Рима. Пирамида, стоящая на острие вершины. Поэтизация жизненных аппетитов. Прочь от Шопенгауэра и Симоны Вейль.

... В 91 я видел красную полосу трассирующей пули. Как будто она все эти годы летела, ещё с той войны и вот, дотащилась. Она шла вдоль этого окна. На уровне глаз. Чаровало. Сил не было отвести глаз. Было рукой подать. А я ведь уже столько пожил. Кажется, имел право на мирную жизнь. Но пули у них на нас остались. Их запас на нас.

...Сиропами латиноамериканских сериалов нищету нашу российскую заливали, стариков и старушек портили сказками и фальшивыми слезами сентиментальными. Пришло время другое, более трезвое и страшное, но и тут нашлись «благодетели», мать вашу! Прямо с амвона не стесняются патоку лживую лить. И опять страдальцы — бабушки. Что же это за жизнь такая? В детстве — ладно, сказки полезные. Но в старости должна открываться человеку иная реальность — трезвая и светлая, жаркая и правдивая, как любовь. А для этого нужно самому не фальшивить.

Но «настоящая жизнь», как всегда, она ведь «не такая».

В принципе, это самое краткое, самое простое и самое точное выражение содержания всего цикла "Совершенное мышление", которое сложилось, как видите, к концу четвертой сотни эссе и заняло почти 20 лет.

На кухонном подоконнике, как обычно, стояло несколько тарелок с овсяным киселем. Когда он затвердеет, Баба Шура зальет его молоком и подаст на стол.

Мечты на мачтах провисают в штиль, \ Беспарусно без ветра задыхаясь, \ Ржавеющими шпагами утиль \ Заполонён, как воплем рот, до края. \\ В плену иллюзий сладостно скользя \ По льду озерному, не ведая: в глубинах \ Ликует жизнь, отвергнутая зря \ Скольженья ради по блестящим льдинам.

И по экрану солнце прыгает, \ Потом бежит по нашей лестнице, \ Так, что полцарства нам завидует, \ Кому-то хочется повеситься. \ А мы смеёмся, будто облако \ Играет с нами в кошки-мышки. \ Вдали гроза хохочет с рокотом, \ Сгружая злобные излишки. \\ Мы проскочили между вехами. \ Смотреть не надо – станет страшно. \ Я слышу голоса: «Приехали!» \ Чьи голоса – уже не важно.

По Марксу, именно критика религии освобождает человека от иллюзий, чтобы он мыслил, действовал, строил свою действительность как освободившийся от иллюзий, как ставший разумным человек; чтобы он вращался вокруг себя самого, т.е. своего действительного солнца. Таким образом, у Маркса критика неба превращается, в критику земли, критика религии — в критику права, критика теологии — в критику политики[ii].