Рейтинг публикаций

Звезда его горела ярко: и лучи, идущие от неё, не охладели…

Образ чуткости чуть ли не основной в лирике Фета. В другом его шедевре «Сияла ночь. Луной был полон сад…» гениальный образ этой душевной чуткости, резонансности: «Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали, / как и сердца у нас за песнию твоей…». Так и здесь Фету понадобилось ввести нас в атмосферу тонкой воздушной чуткости, вибрации, дрожи. Тургенев, к сожалению, этого не понял...

Ненавидя войну, поэт называл себя «убежденным пацифистом со жгучим чувством воинского долга». Творческое наследие Оуэна оказало сильнейшее влияние на современную английскую поэзию.

И мчались, мчались по асфальтовому перешейку между домами; и взирали окна на ликующих детей…

льешь на рану воду в начале июля \ не холодна \ собакою лижет \ огорчаешься \ отступаешь на три шага \ на рану смотришь \ зовет рана \ малость грустно ей \ но она сильная \ она сможет \ она никогда не предаст тебя

...осмысление бытия – это предмет и назначение мифологии, искусства, религии, философии и морали. Того, что возвышает человека над тварным миром, как бы возвращая существование человека к его основе – subsistentia (чистому бытию), о котором мы ничего не можем сказать аподиктически (неопровержимо)

...эта любовь пресловутая, вновь проснувшаяся, вдруг начинала страшно трансформироваться в ней же самой, становилась каким-то демоно-образным кобристым существом внутри. Да, как кобра внутри, такая ехидная и ужасная. Что-то, что очень хотелось отторгнуть и унять.

...Антон представлял, как лежащие перед ним ждут его заступничества и защиты, а он сражается за каждого из них и впоследствии побеждает. Теперь у него была жизнь, наполненная особым смыслом.

...всю жизнь Верещагин мечтал писать солнце. Он надеялся, что ещё будет время, однако, фурия войны решает иначе: Верещагин едет на фронт русско-японской войны: и гибнет вместе с адмиралом Степаном Макаровым на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине.

Булгаков (и, к сожалению, не только он) не понял в Марксе главное, а именно то, что Маркс называет «родовой сущностью человека». И это не удивительно: лично я нигде не нашел у Маркса четкого и однозначного определения этого понятия, которое никак нельзя свести к концепции трудовой природы человека или общественного характера его личности. (...)
Могу лишь предположить, что ответ содержится… в его выпускном сочинении, в котором Маркс по-юношески восторженно писал о данной от природы способности человека к творчеству и бескорыстной жертвенности своей жизнью во имя человеческого рода (как я понимаю, в противоположность жертвенности во имя Бога; выбор и в самом деле непростой, если им человек вообще задается).

Знай! Во время обостренья \ Пранойи иль чего, \ Чем колёса обозренья \ Нет полезней ничего. \ Как поднимешься над многими, \ Как посмотришь сверху вниз \ На любовь, на экономию, \ На простых самоубийц. \ Голова твоя закружится, \ Унесёт панамку вихрь, \ Станет весело до ужаса, \ Хочешь крикнуть, а охрип. (...)