Рейтинг публикаций

Порой создается впечатление, что самые насыщенные словами (порой целыми библиотеками) книги, с вселенским словарем и амбициозностью речевых танцев, как раз дают образ идеально омраченного сознания, ничуть, впрочем, об этом не догадывающегося, ни субъективно, ни, так сказать, объективно.

Жуть не жуть, а тронешь чуть, \ Станет хрупко все на свете, \ Превратятся в смех и чушь, \ Станут чучелами эти \\ Волки, тигры… А потом \ Пепел ляжет на Содом… - \ Неприятное событье, \ Неизбежное притом.

Изгородь зим, дырочка лета. \ За забором стройка, во рту конфета – \ карамелька «Взлётная» или «Барбарис», – \ считалка про яму и дохлых крыс. \ Детство было, ах, мама, детство, \ а дальше – снег, неразборчивость текста.

Я решил поступать на режиссерский факультет. Режиссер, это такая профессия, что непонятно, по каким критериям отбирать абитуриентов. Там с вами общаются, смотрят, что вы за человек, что можете, и, если понравитесь, то берут.

...именно сострадание (или, если быть точнее, милосердие), которое сводится не только к пассивному участию в чужом горе, но и к активному участию в чужом благе, т.е. не только к сопереживанию чужому горю, но и к содействию чужому благу, есть действительное основание морали...

Утопия далеко не всегда способна предложить обществу сценарий для своей самореализации, но она всегда способна рассказать о том, чего именно обществу необходимо добиться. В этом контексте Утопия – это конкретизация и рационализация общественного идеала.
Общественные представления о будущем, характеризуя вектор становления системы, не являются, тем не менее, реалистичным отображением её действительных возможностей. Скорее, такие представления можно охарактеризовать как род иллюзии (самообмана), но, при этом, такая иллюзия выполняет конструктивные функции: она задаёт вектор становления системы.

Точно так же, как в России «поэт больше, чем поэт», так и критик в России больше, чем критик.

Человеческое в человеке давно уже человеком не управляет. Человеком управляет словесное, оно до невероятия раздразнило фантазийность всех форм жадности.

Они пошли по дорогам истории, разглядывая памятники, замершие словно актеры на сцене. Заходили во дворы архитектуры, развернувшиеся в пространстве, как декорация театра. Отдыхали в саду библиотеки, вкушая плоды с ее деревьев. Разглядывали картины на стенах галереи, рассуждая о характерах их персонажей. Они бродили, как бродит осень, желтыми листьями, шатаясь любовью, качаясь Венецией, и заблудившись на улице чувств – сверялись по карте разума, напоминающей узоры мрамора. Вечером сидели в кафе, обсуждая свои планы на завтра. Электрочастицы бежали по проводам к лампочкам, продлевая их мысли, упирающиеся в стену. Наступающая ночь была для них миром звезд.

Там хотел бы я вить, и вить, и вить \ Из кудели мелькающих мгновений \ Дней моих убегающую нить \ И не помнить \ Смятений и сомнений.

Я буду принимать \ Задумчивые позы, \ Мне холодно, увы, \ Когда задумчив ты. \ Мне нравится, \ Когда пасутся козы, \ Когда предателями \ Полнятся кусты. \\ Мне миг один \ Хотя б покрасоваться… \ Ты приходи ко мне, \ Чтоб любоваться мной. \ Мне нравятся слова: \ Чужой, эвакуация. \ Все трезвые слова. \ И твой культурный слой.