Рейтинг публикаций

...социализм – это не свершение, а задача. И такая задача всегда – на линии горизонта. Общество не должно утрачивать видения данной перспективы, иначе оно трансформируется в нечто застывшее, аморфное, и устремится к собственной смерти. Социализм – социальная модель, которая в отличие от своих предшественников всегда должна осознавать собственное несовершенство.

Современное государство, и не только в России, пребывает в состоянии серьёзного кризиса, но в условиях полупериферии этот кризис чувствуется значительно острее, чем в центре. По сути, государство утрачивает собственную субъектность, превращаясь в инструмент защиты интересов олигархических групп. Такое состояние государственной жизни хронологически совпадает со временем господства неолиберализма в идеологии и экономической жизни и может считаться результатом осуществления неолиберальной политики.

У меня журавли, как летящие дети \ по весне, по стене, по дороге вперёд, \ вот и вся мне дорога, вот и всё, что мне светит, \ что милее мне солнца, что светлей, чем восход. \ Если бы знать, как будет, я бы не отпустила, \ посиди со мной рядом, как будто дружок. \ Но откуда взять силы, если кончилась сила? \ Лишь остался след в небе – журавлиный пушок. \ Не «ходила чечётка, не гуляла лебёдка \ да во двор во боярский», во рождественский двор, \ не разбилась о быт, \расхреначилась лодка, \ не отстала от стаи – таков форсмажор!

Серп и молот, меч и щит. \ Да и нет. Вокруг и около. \ Нечто низкое лежит \ В основании высокого. \\ Так построены дома, \ Храм, больница и тюрьма. \\ Жаль, что ты до этой правды \ Не додумалась сама.

Приморочка восьмидесяти лет плюёт на бешеный ветер, который её запросто в Китай может унести. Китай отсюда в ста километрах всего. Она выходит из дома, плохо одетая, худенькая, маломощная. И плюёт на тайфун! А я-то что же? Я почти вдвое моложе.

В последнее время в новых поэтических стратегиях Эвридикой оказывается сам язык. Он опережает Орфея, заслоняет, затеняет и упраздняет его. Орфей беспомощно озирается, но не видит Эвридику. Орфей опять мертв, но иной смертью.

Знай! Во время обостренья \ Пранойи иль чего, \ Чем колёса обозренья \ Нет полезней ничего. \ Как поднимешься над многими, \ Как посмотришь сверху вниз \ На любовь, на экономию, \ На простых самоубийц. \ Голова твоя закружится, \ Унесёт панамку вихрь, \ Станет весело до ужаса, \ Хочешь крикнуть, а охрип. (...)

Мы все стали абстракциями. У нас абстрактные глаза, абстрактные сердца. У нас абстрактная земля. Абстрактный человек пишет абстрактные стихи, у него абстрактная этика, у него абстрактная красота, у него абстрактные родители и абстрактная родина. У него абстрактная мудрость, которую он надувает абстрактным газом в абстрактные шары.
Абстрактный фашизм, абстрактное зло, абстрактная вина, абстрактное покаяние. Общий тип души современного художника мне чужд. Это жадное до удовольствий существо, влюбленное в себя либо в свой талант. Ладно, пусть бы он оставался нарциссом, но он лезет во все зоны сакрального, к которым не причастен ни сном, ни явью.

Когда-то у нас был на всю страну один сорт пшеничного и два сорта ржаного хлеба. Но были они добротны и чисты. При капитализме появились десятки, а потом и сотни видов и форм хлеба. Но все они плохи и нечисты, и всё хуже и хуже качеством. И чтобы найти хороший хлеб, приходится идти по следам старых рецептов. Но так – во всем, ибо хорошее невозможно изобрести, выдумать, измыслить, придумать, смастерить, изготовить. Хорошее вырастает: из чистых, незагрязненных корыстью помыслов и из чистого, наивного сердца.

...Я не знаю страны, обладающей такой огромной лирической силой и такой трогательно живописной – со всей своей грустью, спокойствием и простором, – как средняя полоса России. Величину этой любви трудно измерить. Каждый знает это по себе. Любишь каждую травинку, поникшую от росы или согретую солнцем, каждую кружку воды из летнего колодца, каждое деревце над озером, трепещущее в безветрии листьями... (Константин Паустовский)

Тот день я не забуду никогда: ведь мне пришлось в полной мере ощутить «вкус и прелесть» пурги. Нас отпустили с уроков пораньше, и я, не дожидаясь трактора с будкой на полозьях, обычно возившего учащихся в школу, расположенную в поселке, и обратно в наш колхоз, решил пройтись до дома пешком. Подумаешь − всего-навсего каких-то восемь километров!

...лагерный опыт не имеет никакого позитива. Вообще. Он – единственный, кто имел право на такое утверждение: создавший циклы рассказов из жизни – той, адской абсолютно, лишённой измерения последнего аккорда Данте...