Рейтинг публикаций

Амбивалентность любви-ненависти хорошо понимали уже в древности, о чем свидетельствует, наверное, самое короткое стихотворение знаменитого римского поэта Гая Валерия Катулла (84-54 гг. до н.э.), взятого в качестве эпиграфа к статье: «Odi et amo» (ненавижу и люблю). Но наиболее наглядное тому подтверждение – такая вымышленная фигура древнегреческой литературы, как Антэрос, сын богини любви Афродиты и бога войны Ареса, в сущности, брат-близнец Эрота... (...) Амбивалентность любви-ненависти всегда была предметом философов, поэтов и писателей. Так, у А.П. Чехова можно найти множество высказываний типа: «Я ей не прощаю того, что я любил ее»...

Чара слова, речевой красоты и пр. заслоняет от нас чару того, что пребывает в потрясающе громадном промежутке между словами, между семантическими блоками, между абзацами, страницами, между концепциями и книгами.

В банде насчитывалось восемь десятков. Основной костяк – наёмники: арабы и иже с ними лица славянской наружности. Небольшая часть, где-то треть – чечены. Сначала колонна, потом блокпост. Кино про страшных русских напоследок. Для этого откормил за неделю наших пленных, одел в чистое и исправное обмундирование. Планировал сперва спустить на аул «братьев-славян» в российской форме, которые зверствуя и насилуя, зачистили бы селение под ноль. Их тоже собирался пустить на мясо – свидетели не нужны. Это же конфетка фильма, как истинные воины аллаха расправляются с русскими преступниками.

Вдруг в полутьме, — я освещал своё рабочее место керосиновой лампой, которую всегда держал под рукой, — увидел какие-то силуэты. Я поднял лампу и с изумлением обнаружил в эркере пару — мужчину и женщину. Женщина? Откуда на «Ассоль-2» женщина? Женщин здесь с самого начала не было ни в одной смене.

Ряд посягательств долгий, \ Овцами смотрят волки \ И блеют… Хотя и не помню, \ Как выглядит ветер. Только \ Глаза устают видеть, \ В подробностях тонет память, \ И гневом трясётся жалость – \ Кого же здесь ненавидеть?! \ А надо! Так долго ждали \ Смиренных гонцов свободы, \ Чьи вздохи шлифуют своды \ Холодными нотами стали. \ Вчера покупал шпроты – \ Сегодня придут коллеги, \ Налягут на бутерброды \ Голодные вечно Олеги…

Люди не хотят быть теми, кто они есть (...) Они хотят быть на рупь дороже. И врут, врут о себе. Хотя… о других тоже врут.

Взгляд глядел и видел: городился город; пылила пыль, копошилось копошение и суетилась суета.

О Господе, о Господи, \ о горечи во рту \ стою на этой площади \ на мартовском ветру. \\ Небесною конторою \ мне велено одно – \ быть нежностью, которую \ вприпляску любит дно.

Суббота. Десять утра. Завтра Пасха.

Яник идёт к скамеечке под старой яблоней, замирает, долго стоит, точно болотная серая цапля, садится, кладёт на плечо скрипку, гладит её небритой щекой и так же нежно ласкает смычком. Звуки дрожат осиновым листом, отрываются, кружа, летят в неизвестность.
Заслышав, мама бросает все дела, укладывает модно волосы, надевает маркизетовое платье, обувает румынки, в ридикюль кладёт трофейный веер, себя и дамский платочек, отороченный кружевом, одаривает «Красной Москвой».

Для Декарта, чтобы протянуть руку к богу (Микеланджело), сначала необходимо почувствовать себя отдельным, гармоничным человеком (витрувианским человеком Да Винчи). Да, Декарт строил лестницу на небо, но, и это самое важное, строил ее как современный, а не средневековый человек...

А снег осыпал их, превращая в пушистые статуи, снег искрил и слепил. И было тепло, несмотря на мороз, было легко и весело, и встреча с собой в подёрнутом патиной зеркале уже не казалась чем-то зловещим.