Литературная критика

Ганна Шевченко

(Здесь и далее фото Владимира Буева)

 В библиотеке Чехова состоялся творческий вечер поэтессы Ганны Шевченко.

Директор библиотеки и ведущая Елена Пахомова во вступительном слове отметила, что, с одной стороны, этим вечером Шевченко подводит итог своей предыдущей творческой деятельности («Аней будет сделан небольшой обзор за 20 прошедших лет с момента, когда она переехала в Москву»), а, с другой, это «перспективное представление замечательного поэта и прозаика» (спойлер: поскольку будут читаться новые стихи поэтессы).

Пахомова вспомнила, что познакомилась она с виновницей сегодняшнего торжества «здесь же в буфете Чеховской библиотеки на вечере поэта Андрея Коровина, но тогда была представлена просто как супруга Коровина, а уже через короткое время Аня очень ярко заявила о себе в Москве как человек, который пишет и прозу, и также поэтические тексты» (тут выступающая сделала ремарку, что слово «текст» по отношению к поэзии не всем нравится). Творчество Шевченко, по словам Пахомовой, оказалось близким и созвучным многим литературным течениям и самой ведущей тоже «очень близко и созвучно». Что немаловажно, считает выступающая, на протяжении всего времени поэзия поэтессы «видоизменяется». Пахомова напомнила также, что прежде Шевченко работала в библиотеке Чехова (иногда работа была до десяти, а то и до одиннадцати вечера: «вон в том зале»), а когда «читатели уходили домой впечатления записывала» («строчила и про наших читателей»).

Однажды неожиданно для Пахомовой Шевченко «вдруг решила участвовать в слэме» (популярный формат публичных поэтических чтений в виде шоу, где выступает преимущественно молодёжь и где оценивается не только качество самих стихов, но и артистизм их чтения): «надо было не побояться отойти от формального штампа». Поэтесса тогда даже попала в финал («мне за исполнение троечки-четверочки ставили, но меня Родионов на аллею звезд поместил», откликнулась в этом месте репликой Шевченко).

Хорошая поэзия, считает директор библиотеки, на сегодняшний день требует тишины и отстранённости от всего бурлящего». По мнению Пахомовой, «у Ани есть способность, поучаствовав в слэме, потом немного отстраниться, сделать два шага». Еще у Шевченко была «попытка проанализировать современный литературный процесс, у неё совместно с Михаилом Гундариным было несколько исследовательских публикаций, там тоже было много любопытного». Поэтесса поскромничала: мол, в этом деле она «больше выступала подмастерьем».

Ведущая продолжила: «Аня очень резко принимает решения, и у нее всё получается». Как издатель Пахомова выпускает книги в серии «Классики XXI века», одна из книг Шевченко вышла в этой серии, с неё и началась их «литературная дружба». Последней не рабочей, а совместной творческой затеей» Пахомовой и Шевченко был поэтический сборник со стихами Шевченко «Хохлома, березы и абсурд» (2023 год), где директор библиотеки тоже выступила в роли редактора и издателя. Книга «так быстро разлетелась», что даже у издателя теперь нет ни одного экземпляра.

У поэтов часто бывают продолжительные периоды простоя, когда стихи не пишутся. По словам Пахомовой, «у Ани если такие периоды и бывают, то они по времени не очень затяжные, поэтому сегодня будут и её новые стихи, но начнём мы все-таки с презентации о прошлом».

Погас свет, и на экране появились кадры с фотографиями мероприятия в «Чеховке» в 2012 году («ещё в старых стенах до ремонта»), когда презентовалась книга «Домохозяйкин блюз»: «вспомним молодость» (книга в своё время попала в финал литературной премии «Московский счёт»). Шевченко то с шутками-прибаутками, то с иронией попутно комментировала экран: 

— Это Лёша Ефимов, светлая ему память, Лёши уже нет. Вот Татьяна Зоммер, может, кто-то знает её: такую на меня нехорошую рецензию написала, мол, я была в халате, как домохозяйка, хотя это было неправдой... Это Женя Никитин. У меня в серии «Дебют» вышла первая книжка короткой прозы, а Жене нравилась короткая проза. И он подошёл ко мне и сказал: Ганна, проза у тебя неплохая, а стихи плохие... Вот это Андрей Гришаев... Это Лена, жена прозаика Славы Харченко, сейчас большого писателя. Слава написал, что если бы был в Москве, то обязательно пришел бы сюда, но сейчас он живёт в Крыму... Это на заднем плане Боря Кутенков. Он тогда был никому не известным мальчиком, сейчас всем известен, уже мэтром стал, всех обучает... Это Маша Попова... Это Лена Пестерева: её рецензия на какую-то мою книгу вошла в её книгу критики… Это Митя Плахов, которого я сто лет назад забанила в соцсетях. Я тогда фотографию старшей дочки разместила, она симпатичная, а он какую-то пошлость мне написал, и я его в бан отправила, с тех пор с ним не общалась вообще... А вот Яков Красновский, он дизайнер и первой моей книги, и последней... Это Гена Калашников, который написал предисловие к моей первой поэтической книжке... Это Леша Ушаков... Это Женя Харитонов... Это Андрей Новиков, светлая память... Это Даша Верясова, она сейчас уехала на родину... Это Андрей Гришаев, он был звездой в своё время, сейчас как-то всё развалилось... Это Леонид Бахнов... Это Вадим Жуков, сейчас его тоже не видно, не слышно... Это какой-то парень из читального зала с безумными глазами... А это девочка с моей родины, с моего шахтерского посёлка Александровский, одноклассница моей сестры, она просто жила тогда в Москве и пришла... Это Лена Шахновская, драматург, мы с ней на «Свободном театре» познакомились...

Экран погас. Прошлое в фотографиях закончилось, началось прошлое в поэзии. По словам Шевченко, стихи между первой и последней книгой уже «зачитаны и заюзаны», поэтому из них она читать ничего не будет, «а вот из первой книги почитает», потому что сама «уже забыла, как многие из них выглядят». Когда с книгой «Домохозяйкин блюз» Шевченко попала в финал литературной премии «Московский счет», то для неё «это было какое-то чудо». Премия «была уникальна тем, что там голосовали внутри цеха: только поэты за поэтов и анонимно — никто не знал, кто за кого голосует, то есть там всё было относительно честно». И поэтесса Шевченко, и издатель Пахомова как финалисты получили тогда за книгу ананас и шампанское.

Выступающая также вспомнила, что «когда она в 2005 году приехала в Москву, то сразу стала штурмовать большую литературу: неслась, как рыба на нерест», сама не зная, зачем ей «это надо». Ходила по всем мастер-классам и семинарам. В Булгаковском доме тогда действовал поэтический семинар, который вёл Алексей Алёхин. Он прочёл поэтическую подборку молодой поэтессы и всю её «поругал: сказал, что не понимает, как вот это и вот это мог написать один и тот же человек». Однако одно стихотворение «Рассказ про Чарльза Буковски» Алёхин тогда выбрал для публикации в журнале «Арион», который он редактировал (ныне журнал почил в бозе). Шевченко именно это стихотворение сейчас и прочла (шутливая реплика из зала: «А забракованное?», на что поэтесса с юмором отреагировала: «Бракованные читать не буду, только ГОСТом отмеченное»): «Выхожу на улицу и рядом с рекламным щитом “Ecco” / вижу Чарльза Буковски, казалось бы, мертвого человека. / Идёт себе, как живой, со свертком в левой руке, / а в правой держит золотой ключик, как бабочку на поводке... // А я вот сижу, думаю о душе, / пишу рассказ о бабнике и алкаше...» (цитирую первую и последнюю строфы).

Стихотворение «Охранник Геннадий Сушко» для поэтессы тоже памятно, поскольку в Коктебеле она участвовала с ним в мастер-классе Бахыта Кенжеева. Когда мастер-класс закончился, Кенжеев подошёл к Шевченко и рекомендовал заменить в тексте одно слово. Впоследствии это стихотворение «публиковалось уже с правкой Кенжеева»: «С редеющей грядкой последних седин, / с обтянутым формой брюшком, / томится у кассы № 1 / охранник Геннадий Сушко...» Изначально у Шевченко в стихотворении были такие строки: «В пятерочке цены сегодня смешны / на овощи и молоко...», а Кенжеев рекомендовал: мол, «сделай яблоки, то есть конкретики больше, а в остальном неплохой стишок». 

— Здесь уже зачатки прозы или проза была раньше? — прозвучал вопрос из зала.

— Сборник короткой прозы вышел раньше в премии «Дебют»...

Выступающая рассказала «ещё маленькую историю про стишок “Мать”». Когда она «бегала по семинарам, куда только можно, то попала на короткую прозу в какой-то school, где были сценаристы, прозаики и поэты — сейчас этой школы уже нет». Один знаменитый писатель, поэт, публицист и литературный критик, ныне признанный в России иноагентом, которому Шевченко в перерыве подарила свою книжку стихов, во время продолжения мастер-класса вдруг сказал: «Посмотрите все на Ганну, вот кто у нас гений, а не Верочка Полозкова». Поэтесса прочла это стихотворение: «Я зашла в опустевший вагон и увидела мать. / — Что ты делаешь в этом составе, / среди шелеста старых пакетов, / среди колыхания стен? — / спросила я маму свою...» Потом последовало стихотворение «Мёртвая кошка» (поэт Данила Давыдов сказал, что из первой книги оно самое лучшее): «Я шла по тротуару и увидела на обочине мёртвую кошку. / К ней приближалась женщина с лопаткой и веником...»

Из этой же книги были озвучены:

• «Невеста»: «По мягким полозьям вельвета / плывет, озаряя углы, / невеста, продетая светом / в любовное ушко иглы...»;
• «Про Филипповну»: «У Филипповны сумка с дырой, / прохудившийся шарф и калоши, / кардигана немодный покрой, / аметисты на старенькой броши...»;
• «Перчатки»: «Я перчатки сестрице вязала, / шлифовала свое ремесло, / беспокоилась, нитку терзала, / чтобы пальчикам было тепло...»;
• «Пин-код»: «В банке сказали: возьмете монету / сильно не трите, водите легко, / там под полоскою серого цвета / вы обнаружите новый пин-код...»

***

Поэтесса всё же отступила от первоначального тезиса и по ходу дела решила не только «сказать понемножечку о каждой из пяти поэтических книг», но и прочитать стихи оттуда.

Выступающая напомнила, что поэт и культуртрегер Андрей Коровин каждый год в разных регионах России проводит Волошинский фестиваль, а также и конкурс, одна из номинаций которого была представлена издательством «Воймега»: «Саша Переверзин отсматривал представленные рукописи, и было объявлено, что у всех финалистов выйдет книга». Шевченко, по её словам, «сразу же помчалась и подалась — попала в финал, и в итоге вышла эта книга» (в руках у поэтессы появился сборник «Обитатель перекрестка», благодаря которому она впоследствии стала ещё и «лауреатом только что учреждённой премии Фазиля Искандера»). Прозвучали стихи из этой книги:

• «Мы шатаемся возле села, / воздух зол от собачьей брехни, / наша мама на смену пошла, / до рассвета мы будем одни...»;
• «Мертвецам не страшна непогода / между плит они ходят толпой, / озираются, ищут чего-то / на траве прошлогодней, скупой...»
• «Склеили из плоти и духа, / а потом ушли, обманули. / Если пуля свищет над ухом, / уклоняйся, детка, от пули...э (поэтесса пояснила: «это уже когда в 2014 году на Донбассе начались события, но сейчас ещё покруче всё происходит» — поэтесса родом с Донбасса);
• Одно стихотворение было с цитатой из Александра Еременко «Она всю жизнь готова мучиться». Шевченко пояснила от себя: дескать, «такая дебильная девочка повзрослела»: «Высокомерная, спесивая, / незавершенная на вид, / выходит женщина красивая / и о погоде говорит...»

***

В руках у поэтессы появилась третья книга с названием «Форточка, ветер».

Выступающую, по её словам, однажды «нашли девочки из издательства “У Никитских ворот": просто написали и предложили издать книгу — кто же от такого откажется, правильно?» Поэтесса даже не в курсе, откуда эти девочки о ней узнали.

Из этой книги Шевченко тоже кое-что почитала:

• «Небо из пропилена, травы из ковролина, / солнце течет акрилом сквозь бледноватый смог, / но к каблукам все так же липнет живая глина, / и рисовал округу, кажется, сам Ван Гог...»;
• «Медлительно, как древняя пирога, / боками дымноватыми алея, / плывёт рассвет. Окраина. Дорога. / Век двадцать первый. Эра Водолея...»;
• «Дуреет город от духоты, / а в сквере, в его тиши, / стоит скамейка у той черты, / где видно, как хороши / ее металлические бока / и крашеная ламель, / и я на ней посижу, пока / солнце идет на мель...»;

— Так, ну хватит, я их по миллиону раз читала, они даже надоели... — вдруг как обрезала поэтесса.

***

В 10 номере «Дружбы народов» за этот год вышло интервью, которое у Шевченко взял известный критик Юрий Татаренко. Один из вопросов интервьюера был о том, кто повлиял на её творчество. Шевченко считает своим «крестным отцом в поэзии» Алексея Алёхина, о чём она сказала не только в интервью, но и много раз говорила самому Алёхину. Последний, будучи главным редактором «Арион» «после памятного мастер-класса сделал первую публикацию в журнале», а потом каждый год, пока журнал не закрылся, у поэтессы выходило там по подборке стихов: «И всегда, когда я приходила к Алексею Давидовичу за гонораром или мы где-то встречались, он давал мне дельные советы, что-то подсказывал, направлял, корректировал».

После таких слов Алёхин не мог не появиться на сцене. По его словам, «одна из задач людей, интересующихся искусством вообще и поэзией в частности, — это отличать существенное от несущественного: стихи пишут чёрт-те сколько народу, а серьёзных поэтов на страну сотни полторы». Серьёзными Алехин считает тех, «кто не обделён даром божьим, трудолюбив, и, как говорится, пополняет корпус осмысленной русской поэзии, а иногда даже добавляет что-то новое к этому к искусству». По его «ощущениям», тех, кто не иногда, а «постоянно добавляет что-то к искусству поэзии», в России сейчас всего человек 20 («это даже завышенная цифра») — они и есть «поэты первого ряда». Вывод напросился сам собой: «Ганна Шевченко входит в их число уже изрядное число лет». Выступающий внимательно «следит за тем, что Ганна пишет и публикует, и каждый раз удивляется и радуется новой публикации», ибо «находит там что-то, чего в поэзии прежде не было». Алехин особо подчеркнул, что Шевченко «существенный, настоящий поэт». 

По словам Алёхина, «в своих путанных рассуждениях про поэтов с историей и поэтов без истории Марина Цветаева до одного [важного] договорилась: лирический поэт может явиться как вселенная или как галактика и остаться таким, и не нужно ему никакой истории, это нормально для лирического поэта». Но, продолжил Алехин, «бывает и развитие этих вселенных». Выступающий обратил внимание на подобное развитие Шевченко («не прогресс, которого, как правильно сказал Мандельштам, в поэзии вообще не существует, а внутри отдельного стихотворца есть»). Внутри уже существующей поэтики Шевченко Алехин видит «очень интересное развитие», которого «могло бы не быть, это ничуть не убавило бы от её поэзии». 

Алёхин развивал мысль дальше: «есть поэты, которые весь свой творческий путь смотрят одним глазом, и так и пишут, это тоже здорово». По его мнению, в стихах Шевченко «есть разница: если взять её более ранние стихи, то их условно можно обозначить городской лирикой, в которой лежит случай, сценка, событие, артистично описанное, за которым возникает поэтическая метафизика, иначе это не было бы поэзией». В более поздних стихах поэтесса «сильно расширилась, вышла на какие-то просторы, у неё возникла полифония голоса». В этом смысле «последняя её книга самая лучшая, произошла эволюция поэтики Ганны — там весь основной корпус её стихов написан чистыми красками, в её в поэтический мир стала привноситься суггестивная поэтика». Алехин недавно перечитывал Мандельштама, и «обнаружил у него определение, которое как раз к этому годится: гераклитова метафора (это было сказано по поводу Данте) — это текучая метафора, в которой неизвестно, где начало, где конец, и в неё нельзя войти дважды, она тут же меняется». Алехину «понятно от кого Ганна частично заразилась» трансформацией её поэтики (видимо, намекает на поэта и супруга Ганны Сергея Золотарева). Поначалу, продолжил Алёхин, это было «как привнесённое, как нашитое на платье», потом «что-то немножко осыпалось», и вдруг в последней публикации Ганны в «Дружбе народов» Алехин с большой радостью обнаружил, «там всё произошло, прививка привилась», и что Ганна «утратила лишнее и добавила новую краску». Вывод выступающего: «Ганна замечательный поэт в хорошей поэтической форме, а полтинник — великолепный творческий возраст, в том числе для женщин, ведь у нас не старые времена». У Алёхина возникла аллюзия, и он обратился с вопросом к аудитории: дескать, сколько лет было «старой княгине», маме Наташи Ростова? 

— Лет 40, — реплика из зала. 

— Тридцать шесть! А сорок шесть лет было старику папе! — дал справку Алёхин. — Поэтому у Ганны замечательный возраст, поздравляю! «Хохлома, березы и абсурд» — лучшая книга на сегодняшний день. Следующая лучшая пишется…

Шевченко в качестве алаверды решила немножко почитать и из этой книги:

• «Из фляги выпивши за здравие, / в своих шахтерках неизменных, / устало шаркая по гравию, / идут рабочие со смены...»;
• «Покуда солнце в форточке горит, / о чём молчать мечтательной натуре? / Я научилась с ветром говорить / о личности в большой литературе...»;
• «Посмотреть на клен с балкона, / черепахе бросить корма / я спешу, минута — это / исчезающая форма...»;
• «Все, переболевшие ковидом, / начинают верить в чудеса, / пандемию выдумал Овидий, / чтоб уединиться и писать...»;
• «Случилась невозможная жара. / заснуть теперь получится едва ли, / я коротаю время — в пять утра / смотрю кино о Пабло Эскобаре...»;
• «В поддоны серых крыш / врастают небоскребы, / а он совсем малыш, / недавно из утробы...»;
• «С зеркальной наледью на лицах, / с апломбом чеховских героев, / идут по утренней столице / Петров, Козловский и Бероев...» (редактору отдела прозы журнала «Наука и жизнь» Людмиле Синицыной (а заодно и другим несведущим) Шевченко пояснила реалии этого стихотворения: «Вот Людмила смотрит удивленно, она просто не смотрит сериалы. Петров, Козловский и Бероев — это звезды современного кинематографа»)
• «У дома девочки и мальчики, / со смехом крутят карусели, / стоят повсюду одуванчики / и грозовую вату сеют...»;

• «Темнота уже близка, / звезд за ободом несметно — / ночь в стакане молока / наступает незаметно...»;
• «Дождь разворачивает пандус / и перекатывает хмарь — / на самолетном кресле август, / перемещается в сентябрь...»

***

Герману Власову «говорить не хотелось», но у него возникла идея/нелитературная аллюзия к книге «Домохозяйкин блюз». По его словам, «есть такая Наталья Касперская, которая сподвигла Касперского создать антивирус, который работает под Windows». Разработкой такого IT-продуктf «высоколобые товарищи заниматься не хотели, а «Касперская сказала, что хочет антивирус для домохозяек, а не только для высоколобого круга». Поэтому выбор названия книги у Шевченко, по мнению Власова, был правильным. Герман Власов считал раньше, что есть влияние поэта и мужа Ганны Сергея Золотарева на её поэзию, «но на самом деле влияния нет или непонятно, кто на кого влияет». В поэзии поэтессы выступающий видит теплоту, в том числе домашнюю: «когда к ней приходишь домой, она говорит: давай чай попьем». Ему сложно сказать, что дальше будет в её творчестве: «вот проза уже есть, стихи есть, стихопроза есть». По просьбе прозаика Харченко Власов дважды поцеловал Ганну.

Алексей Алехин попутно вспомнил, как ещё в 1965 или 66-м году он брал интервью у Эльдара Рязанова, который сказал, что «кинематограф должен быть многослойным: на нижнем уровне — для домохозяек, а на высшем — кто дотянется». По мнению Алехина, «это относится именно к кинематографу, потому что это коммерческое искусство, и если нет домохозяйки, то для нашего небольшого круга здесь сидящих фильм не снимут, а стихи написать можно». Алехин сослался на мнение поэта Олега Чухонцева, который говорил, что его интересует мнение 3–4 человек. К счастью, в стихах Шевченко есть слои: и для узкого круга, и для широкого. 

Критик Юлия Рахаева вспомнила, как однажды она пришла в Чеховку на творческий вечер Шевченко, «а тут никого нет». Оказалось, она перепутала месяцы и пришла в день ровно на месяц раньше срока («то есть можно дважды войти в одну и ту же реку», пошутил Алехин). Рахаева «никогда не смела писать о сборниках стихов, потому что никогда не считала себя критиком поэзии». Она «понимает, что это отдельный уровень». Выступающая, по её словам, находится «на уровне сильного любительства, но зато абсолютно в состоянии оценить Анины прекрасные, ироничные, остроумные рассказы, где Аня как прозаик совершенно искромётная и в то же время действительно условно говоря домохозяйка с тремя высшими образованиями». Рахаева согласна с тем, что Шевченко «пишет для всех», но и даёт «сигналы тем, кто может эти сигналы считать». Выступающая «обожает книгу Ани про шахтёра Шубина». Она «потом про этого Шубина искала информацию в интернете» и увидела, как виновница сегодняшнего торжества «великолепно переосмыслила и преподнесла фольклор», поэтому «очень поддерживает» ипостась Шевченко как прозаика.

Людмила Синицына из «Науки и жизни» отметила, что «Ганна взлетела звездой, когда приехала в Москву, потому что такой дар, который есть у неё, не скроешь: как ни пытайся быть скромнее, всё равно тебя заметят». Выступающая указала на соединение в поэзии Шевченко «бытового и космического: удивительно, когда Ганна описывает варежку или как она варит борщ и в этот же момент обращается к вселенной». По словам Синицыной, существует разная скорость «переваривания современности: если мы сравним Маяковского и Есенина, то Есенин — это всё-таки XIX век, а Маяковский ухитрялся мгновенно вбрасывать в поэзию всё, что существует в его времени, и это сразу становилось нашим достоянием». По мнению выступающей, из прозаиков подобное умеет делать Пелевин: «он ухватывает явление, которое ещё только витает [в воздухе], гвоздит в своей прозе, и это расходится среди нас». Такой же дар есть и у Шевченко: «вот в её стихотворении монеткой стирают пин-код, и потом стоит выйти на улицу и увидеть, что там тоже пин-код». Синицына заключила: вроде бы банально звучит фраза про то, «из какого сора растут стихи», но Шевченко «из всего может сделать поэзию».

***

По словам Шевченко, теперь у неё «остались два небольших блока, которые формируются в следующую книгу («издатель, найдись, и всё остальное тоже»). Когда много духóв, пошутила поэтессы, надо понюхать что-то другое, например, сухой кофе.

И зазвучали новые стихи поэтессы:

•  «Все словари, что люди прочитали, / но до конца осмыслить не смогли; / все мельницы, что медленно взлетали, / со скрипом отрываясь от земли...»;
• «— Что будет, если в те края не плавают суда, / что будет, если под мостом холодная вода, / а если камень или град расколют мой сосуд, / что будет, если я умру когда-нибудь?..»;
• «У забора зреет облепиха, / переполнен желоб грунтовой — / в выходные в пригороде тихо / несмотря на кризис мировой...»;
• «В своей сегодняшней болезни / не увидав ни капли смысла, / как над неведомою бездной, / я возле маркета зависла...»;
• «Распродажа не равновелика / доброте, но приятно вдвойне, / что в Сбермаркете есть голубика / по сравнительно низкой цене…»;
• «Окно откроешь и стоишь / прохладным утром на мансарде; / здесь все увиденное — лишь / обозначения на карте…»;
• «Лёгкие слова, колосьев легче, / вихрями кружат над головами, / оседают медленно на плечи / тем, кто болен этими словами…»;
• «Я бродила в тяжелом тумане / и негромко просила у Бога, / чтобы стало светлее немного. / Но луны половина в кармане…»;
• «Закруглённой вершиной блистая, / проплывает, как вестник жары, / то ли птиц клиновидная стая, / то ли облако в виде горы…»;
• «Морозный дух явился не вчера, / писали зиму Врубель и Саврасов — / летящий снег поет по вечерам / под музыку небесных контрабасов…»;
• «Куда бы ни ехал, куда бы ни шел ты, / в мясную палатку, в соседний район — / печальная осень пурпурным и желтым / листву заполняет до самых краев…»;
• «По скрытым в осоке болотам, / холодным ветрам вопреки, / идут грибники на охоту, / корзины подняв на штыки…»;
• «Июльскую жару высверливают осы, / и крепят солнцепек на злые небеса, / пока еще светло, но скоро будет осень, / покроются золой стеклянные леса…»;
• «В летнем полумраке на рассвете / босиком по розовой росе, / путь цветными фантиками метя, / шла навстречу будущей грозе…»;
• «Под пуховым одеялом, / рано утром, в шесть ноль восемь, / понимаешь, просыпаясь — / в городок явилась осень…»;
• «Освободив от шоппера плечо, / пробегав по бульварам целый день, я / горчичный плащ сажала на крючок / в знакомых, но непознанных владеньях…»;
• «На остановке поутру / у промтоварного развала / она стояла на ветру, / горшки с землею продавала…»;
• «Я помню, как огромные шмели / парили над люцерной, но вначале / упорный ветер ветви шевелил, / и вербы, как ударники, звучали…». В стихотворении были строки «А если я и вправду поэтесса?» — над этой фразой пошутили: дескать, что за вопрос после пяти вышедших книг?

В заключение слушатели пожелали Ганне Шевченко скорейшего выхода её новой книги.

— Понемногу формируется, — обнадёжила всех поэтесса.