Рейтинг публикаций

...философ, предназначенный для исполнения долга правителя, должен быть образован, воспитан и обучен философии индивидуальной личности, единственным опосредованием которой выступает русская духовная философия в качестве культа личности.

Мы продолжаем публикацию романа о путешествии поэта и его возлюбленной на греческие острова. Поездка эта, послужившая началу голвоокружительного романа, и сейчас, много времени спустя, занимает важное место в памяти рассказчика. Путешествие в Грецию оказывается попыткой понять себя и своё собственное место в этом мире. Теперь, когда с той, первой поездки в Грецию, минуло много лет, многое кажется странным, неопределённым. Именно поэтому, в канун новой своей поездки, поэт вспоминает о том, как же всё было на самом деле.

Панорама пассажиров — разнообразие типажей.

Так от чего же мне помог бежать летом 1988 года из Тюмени Егор Летов?

Поэт себя видит продолжателем некоей линии русской культуры, которая восходила к его главному увлечению 19 века Вяземскому, затем делала некий заворот к Случевскому, потом к Ходасевичу, Шенгели, Тарловскому... и тут уже продолжалась в живых - Шервинском, Штейнберге...

...Геле нельзя дарить цветы. Никакие. Ни сладко-пахучие, ни грациозно-кудрявые, ни даже простоволосые. Зато можно – мокрых лягушек, стук в дверь и ноту ми. Но если хотите ее по-настоящему обрадовать, не дарите вообще ничего.

Когда дым немного рассеялся, моему взору предстала поистине апокалипсическая картина. Брусчатка была вздыблена – так, что оголилась земля, – вымазана в крови, завалена крупными кусками и ошметками человечьих тел.

Мне кажется, нам всем скоро конец.

Мы подошли к существенному (а возможно, и единственному) отличию средневекового подхода к эстетике от современного. Прежде: красота есть благо. Поэтому воспроизведение канона есть умножение добра. Ныне: новизна есть благо.

Мы встретились в пространстве языка. И смутились языковым обличием друг друга. Я ужаснулся неряшливости твоего языка, ты – вычурности моего. И никто из нас не смог сдержаться. Я наговорил тебе филологических пакостей. А ты и меня превзошла. Моих бесед с кактусом вообще не заметила. Потоптала единственную, бесценную мою Сказку. «Бр-р-р».

С точки зрения Чижевского, Толстой-ребенок был ближе к истине, чем Толстой-гений. Возможно, подобные мысли мелькали и в сознании самого писателя, поскольку он неоднократно высказывался по поводу того, что нельзя безусловные космическо-религиозные ценности заменять условными социально-бытовыми (наука, техника, хозяйство), что человек должен приветствовать свою связь не только со своим народом, но и с бесконечностью...

Равновесие достигается обилием демонов и драконов...