Рейтинг публикаций

«Не ковыряй изюм из булки, не будь эгоистом!» – талдычили в детстве будущему миллионеру. Но напрасно…

Изучая биографию философа, можно прийти к выводу, что тот обладал глубоким личным интересом к религии, однако любые попытки  определить, в какой степени его идеи применимы к данной области, должны учитывать всю специфику его отношения к религиозному феномену, не останавливаясь на рассмотрении лишь редких фрагментов его трудов, так или иначе касающихся этой темы. Это тем более справедливо, что замечания Витгенштейна по вопросам этики и религии, разбросанные по его работам,  отчетливо соответствуют  общей линии его философствования и непосредственно вытекают из нее, что более чем оправдывает интерес к <теологической> стороне его наследия.

Мы озябшие дети, наследники птичьих кровей, // в проспиртованной Лете – ворованных режем коней. // Нам клопы о циклопах поют государственный гимн, // нам в писательских жопах провозят в Москву героин.

Можно случайно начать книгу писать, но написать ее случайно нельзя. Загреба начал писать, потому что ему явилась форма для наполнения. Витавшая где-то в платоническом – в платоновском мире, упала с неба, нашла его голову.

От этого нельзя просто отмахнуться, ибо даже абсолютно бредовое представление, завладев коллективным сознанием, начинает трансформировать общество...

...такого рода текстотворчество...

Пускай ты – глупая блондинка, // прошедших уровней не жалко, // Любовь – по-прежнему «бродилка» // и бесконечная «стрелялка», // «стратегия», в которой крейсер // лишен защитных оболочек… // Как много устаревших версий, // о, Разработчик!

Ты знаешь: кругом лишь случайные второстепенные люди, \ И жизнь эта, право, похожа порой на рыбалку без клёва. \ Сменяя друг друга, плетутся усталые и безыдейные будни, \ А по воскресеньям и Бог не у дел, и бездействует Слово. \\ Но мне ли брюзжать, вспоминая про ящик Пандоры, \ Про то, что мой дом – на песке, неуютный и шаткий? \ И мне ли, ты сам посуди, вести нудные споры \ С Коперником, Кантом и Паулем Клее (на детской площадке)?

Роман «Не перебивай мёртвых» я писал два с половиной года. И сейчас хочу рассказать о том, как это было.

В целом, кабинет можно назвать довольно симпатичным, пусть он донельзя загажен. Дубовые панели, которыми обшиты стены, покрыты слоем серой пыли; есть лишь одно светлое пятно – высоко над столом, там, где висел портрет генсека. Теперь портрет сняли (кем заменить генсека, пока не решили), а сам портрет – подпаленная рванина фотобумаги и куски массивной рамы – валяется на широком письменном столе.

Даже самое достоверное историческое исследование не может претендовать на абсолютную полноту раскрытия специфики объекта или явления. И самое недостоверное сочинение может оказаться ценным материалом, например, для изучения специфики мировосприятия его автора.