Проза

Как любой другой внутренний эмигрант он отвергал все то, что ему навязывалось в качестве новой культуры «хардкора». Отвергал чужеродные книги и бездарное кино, такие же одноразовые, как пластиковые стаканчики и презервативы, разбросанные возле мусорных баков. Он презирал новоязычный жаргон, распространившийся среди сборища тупиц, враждебных ко всему, но более всего враждебных к телу той ни о чем не подозревающей России, которое они насиловали своей разлагающей тупостью.
Возможно, именно такое презрение испытывали белые эмигранты, покидавшие страну, наводненную непонятным большевицким новоязом и разгулом беспризорности, но только теперь бежать было некуда. На этот раз пошлый сарказм и жестокость охватили всю планету, так что эмигрантом на ней сделалось само человечество.

Духовность — глубокое проникновение в мир души и радостное подчинение душе. Апостол Павел сказал: «Вначале полюбите Бога, а потом делайте, что хотите». Это утверждение может озадачить, но мудрость здесь в том, что если вы действительно любите Истину, то не станете поступать ей вопреки.

Они пошли по дорогам истории, разглядывая памятники, замершие словно актеры на сцене. Заходили во дворы архитектуры, развернувшиеся в пространстве, как декорация театра. Отдыхали в саду библиотеки, вкушая плоды с ее деревьев. Разглядывали картины на стенах галереи, рассуждая о характерах их персонажей. Они бродили, как бродит осень, желтыми листьями, шатаясь любовью, качаясь Венецией, и заблудившись на улице чувств – сверялись по карте разума, напоминающей узоры мрамора. Вечером сидели в кафе, обсуждая свои планы на завтра. Электрочастицы бежали по проводам к лампочкам, продлевая их мысли, упирающиеся в стену. Наступающая ночь была для них миром звезд.

Напрасно он уверял, что женщину убил не он, а отступающие бандиты, не желавшие, чтоб она досталась кому-нибудь.

А мы все... в известной степени свинопасы. (Смеется.) Уж для меня точнее определения не придумать… Свинопасы. Толковые, бестолковые, талантливые, бесталанные, по призванию или заблудшие – все одно свинопасы. И в семье, и на службе… Раз уж коснулись этой темы, доведись мне фантастическим образом свинок обучать, вошел бы я в класс и прямо заявил – а научить-то мне вас нечему. Ибо в отличие от вас нет во мне гармонии. Мой мир истерзан сомнениями и скорыми переменами.

Тревожно, да. Висит что-то такое в воздухе. Что именно – не спрашивай, не скажу. Ибо непостижимо. Можно только чувствовать. И сопротивляться. По мере сил, разумеется. Непременно сопротивляться… Или смириться. Тоже вариант… Так или иначе, имей в виду – ты уже давно в игре. Как и все мы.

Вы мне не докучаете – я к вам не пристаю. Я вам безразличен – вы мне неинтересны. Вы мне не мешаете – я не путаюсь у вас под ногами. Нам же нет друг до друга дела! Это совершенная идиллия и она мне по душе! Давайте немедленно же познакомимся и будем помнить этот день как один из прекраснейших!

Они все сидят на веранде, и я – пожилой сын отца, появившегося первым, еду в другой город: закрыв глаза, и никуда не перемещаясь, но сосредоточиваясь предельно.

Дорогой председатель! Я не хочу быть царем. Мне и этого было бы мало. Мне надо быть в то же время еще и отверженным, и нищим, и дервишем. Я всеми хочу быть. Но для этого надо быть, как ты… А это разве возможно?

Целое достойно быть Целым: море, время, пространство, мир, человек. Человеку принадлежит право выбора. Только надо стремиться к тому, чтобы выбирать не часть, не фрагмент, а Целое. В Целом есть всё: нужное и лишнее, хорошее и плохое, белое и чёрное, восторг и страдание, боль и счастье. Если вместить в себя Целое, фрагменты будут не так важны.

Первой, кто почувствовала дурную правду, была Поля. Однажды подошла ко мне и спросила:
- Почему вы с мамой никогда не обнимаетесь, не целуетесь как другие? Вам не хочется?
Я что-то промямлил про воспитание, личную тайну, скрытные характеры. Глаза я прятал. Дочка кивнула и ушла к себе в комнату. По её спине я видел, что девчонку ударило током открытие о беде между папой и мамой.

Не надо врать нам, больным. Мы и так хлебнули несчастья по полной. Так что у нас обострено чувство справедливости, ясно? Система работает не ради помощи, а ради выжимание денег из несчастных и их близких, готовых отдать последнее за лечение. Более ничто эту людоедскую систему и её создателей не интересует.