Проза

В системе боевых знаков отличия Российской империи появилась особая награда — Георгиевский крест. Крест, как таковой, был символом самопожертвования, крепко связанным с именем Господа нашего Иисуса Христа. Подвиг, самопожертвование, крест объединяло одно слово — «храбрость». (...) Случайно или нет, но в Красной Советской армии не будет награды за храбрость. В армии современной России сохранили советскую медаль «За отвагу», но значение ее принизили введением ордена Мужества. Ведь отвагу и мужество считают синонимами. На самом деле это далеко не так.

...щупленькая старушонка выкладывает такого же покроя покупку: половинку ржаного хлебца, упаковку кускового сахара, горох и несколько коробков спичек. Из горсти сыплет на блюдце кассиру мелочь, та недовольно морщась, считает:
– Семнадцать копеек ещё.
Руки старушки снуют по карманам, проверяя по несколько раз каждый, она волнуется и растерянно твердит:
– Да есть же, есть.

Зачем человеку отец, если человеку уже сорок, а отца он видел один раз, тридцать лет назад? Не знаю, я никогда не задумывался над вопросом — нужен мне папа, или нет. Мне было хорошо и без него — с мамой и бабушкой. Мы жили втроем. И меня удивляло: зачем мне нужен отец, если и так уже есть два человека? Третий — уже перебор...

...когда на день ВДВ он увидел мохнатого маленького паука, пытающегося покинуть магазин, постарался помочь тому выбраться. «Кто его знает? Может, паук тоже в прошлой жизни был человеком и служил в ВДВ?»
Но не успел помочь он «мохнатому». Тётя Нина победоносно раздавила паука, не дав тому доползти до двери. А ведь на улице разгорячённые алкоголем ребята в тельняшках дружно маршировали всего в нескольких сотнях метров от магазина. «Не дополз он к своим», − подумал сокрушённо Михаил.

Лида – первая и, казалось, навсегдашняя любовь Полянина, проводив его на службу через год с небольшим вышла замуж. Предстоящая встреча с ней половинила желаниe ехать домой, он стыдился, будто был повинен в случившемся.

- Это Стена Шрёдингера, может, на ней что-то есть, а, может, и нет!

Мне вспоминалось, как Давид в последнее время рвался в свой дом на Гоголя, где прошло его детство, к маме, к отцу, как собирал узелок с бельём, и глаза его горели безумным счастьем, не понимая, что этих домов давно уже нет, и родители уже лет тридцать как в могиле, но объяснить его сумеречному сознанию я уже это не могла, и отпустить не могла – он бы там искал свой дом, пока ни упал бы где-нибудь или заблудился, и душа разрывалась от боли, видя, как он рвётся туда душой и телом, а я не пускаю, запираю дверь, прячу ключ… Мой самый близкий и дорогой человек рвался туда, где его ждали, любили, где он был так безоблачно счастлив, а я причиняла ему боль… Как важно человеку попасть туда, где его ждут…

...вот именно сейчас, стоя у окна, я почувствовал, что этот вечер останется со мной на всю жизнь. Я возьму его в руку, как школьный портфель, и сложу в этот «портфель» все, что со мной случилось за то время, пока я жил в этом доме. Я буду беречь это, как самое дорогое, что у меня есть. И этот «портфель», и то, что я в него положу, – не потеряю и никому не отдам. Я буду идти с этим драгоценным грузом всю жизнь, и он не будет мне в тягость. Двенадцать своих лет, прожитых здесь, я сложу в этот маленький школьный портфель.

...Никогда я ещё не встречал менее типичного представителя местного населения.

Я смотрел на ее руку, в которой она держала помидорку, и, чем дольше я смотрел, тем сильнее мне почему-то хотелось плакать. Именно в этот момент я понял, даже не просто понял, а почувствовал нутром, что баба – моя, родная. И мне, не знаю – почему, стало ее очень жалко. Жалко, и все тут. Я так внимательно смотрел на ее руку, что рассмотрел все до мелочей и запомнил надолго, может быть – даже навсегда. И если я помню их до сих пор, значит – действительно НАВСЕГДА. Я НАВСЕГДА запомнил бабины пальцы – длинные и тонкие, с маленькими бугорками, потому что баба уже старенькая. Но все равно ее пальцы показались мне очень красивыми.

В 90-е годы мы с Давидом трудно жили, с деньгами было туго, и когда надвигался мой день рождения, смыкающийся с 8 марта, я умоляла его не покупать мне таких шикарных цветов, наш бюджет бы этого не выдержал. А втайне ждала, что он меня не послушает… И каждый раз, несмотря ни на что, утром этого дня меня ждали на столе роскошные красные розы на длинных стеблях. Давид покупал самые крупные и дорогие, что были на лотках. И сейчас, спустя годы, я думаю, как же он был прав тогда!

Только бабочка-однодневка может все успеть.