Рейтинг публикаций

Этот вечер, эта поездка была – как очищающий удар грома, как молния, осветившая на мгновение мрак нашей жизни.

...Сегодня русский флот заперт в черноморских бухтах, но дядя Гога пишет, что и в 1944 году выйти за боновые ограждения было смертельно опасно. Тогда нужно было защищать корабли от мин, торпед и бомб. Сегодня добавились крылатые ракеты и беспилотные катера. Задача усложнилась многократно. Уже понятно, что сегодня самый современный авианосец не более, чем удобная крупная цель, уничтожаемая одной ракетой. Скоро флот изменится кардинально. Мы должны не отставать. Мы должны вырваться вперёд.
Кроме армии и флота, у России есть ещё два союзника: физика и математика, с умелыми руками вкупе. Хочется сказать: «Вставай, дядя Гога! За дело, за работу! Ты же наш украинский академик, в конце-то концов! Заминируй подходы к Кинбурнской косе так, чтобы черноморский бычок с одесского Привоза хвостом вильнуть не мог. Перекрой фугасами русло реки под Херсоном так, чтобы птица не то, чтобы до середины Днепра не долетала, а так, чтобы и четверти пути ей было много!

Для большинства этот, с позволения сказать, зачёт был пустой формальностью. Но только не для моей особы. Надо сказать, что в группе меня не любили. До этого зачёта я об этом не подозревала. Жила себе тихо своей внутренней жизнью и никого не трогала. Как-то так получилось, что я ни с кем из этой группы близко не сошлась. Это ведь происходит обычно само собой, не подойдёшь ведь, не скажешь: «давай дружить».

Отправившись в магазин "Дружба", я нагрузилась там учебниками, словарями, пластинками-самоучителями. И засела за польский. Не могу передать, с каким наслаждением я учила этот язык. Это было даже не эстетическое, – физиологическое какое-то чувство. Когда я слышала на пластинке эту милую "пшикающую" речь с такими знакомыми для меня интонациями – он вставал передо мной как живой. Каждый параграф, каждое выученное правило были тропинкой в его мир, ниточкой, соединяющей меня с ним...

«Этот год проходит для меня под знаком Натальи Максимовны Кравченко. С 1995 года Вы, оказывается, проводите здесь свои вечера, а я ничего не знал! Никто не сказал мне об этом. Я все уши прожужжал всем про Ваши вечера. Еду на них из совхоза ЦДК, с Зоналки, на двух транспортах. Но для меня это не препятствие. В маршрутке читаю Ваши стихи, и один раз даже проехал свою остановку. Все смеялись. (...)"

...Кто-то очень точно сказал, что поэзия – это увеличительное стекло, которое усиливает чувства человека. Если усиливать нечего – она бессильна. И такого обделённого эмоциями можно лишь пожалеть.

Я просто купалась в лучах этого бесхитростного обожания, этих зашкаливающих эмоций. Мне не хотелось ни скромничать, ни смущённо опровергать. Мне так этого не хватало! Нам всем, поэтам, этого не хватает – того, к чему призывал Окуджава: «Давайте восклицать, друг другом восхищаться...» Не лести, не заказных панегириков, а вот таких откровенных восторгов, искренних слов понимания и любви.

Нитки воспоминаний всё объединяют в целостность, и то, что больница была десять лет назад, не отменяет ощущения: вчера… Вчера: малышу было два, когда я попал, как раз день рожденья, писал эсэмэс: Телом в больнице, душою с вами… Тоска по малышу, ведь мальчишке сегодня одиннадцать. Хочется снова гулять с ним, крохой, носить на шее, читать ему… Хочется вернуть время, а оно, стремительное, уносится туда, где тебя нет...

«Люби – и говори всё, что хочешь. Любовь расставит верные акценты», – писала Лариса Миллер. Я всегда делаю акценты на главном. Любовь за меня расставляет их правильно.

...на этих страницах не беллетристика, а живая иллюстрация и житейская параллель к моей философской системе (изложенной в полноте в других моих работах). Помимо прочего я пытался в этой системе увязать в некое целое такие понятия как «личное счастье», «личная память», «личное прошлое» и «сокровенное благо». Ведь это, собственно, всё что у нас остаётся, когда все иные планы, цели и замыслы не состоялись или предали нас...

Но совершил он в жизни одну непростительную ошибку: чтобы её избежать, был он слишком гуманитарий и верил в силу человечьего духа. А это опасно! Из-за этого человек склонен искать в себе комплекс вины и наказывать свой организм – к примеру, вегетарианством. Могут такое вынести только люди-мощные-кряжи, типа Льва Толстого. А для таких как наш автор – рахитичных, рефлексивных, ранимых, боящихся женщин – недостаток мясной пищи есть «Приговор» и туберкулёзный «Процесс». И посему, если вы любите творить по ночам, не скупитесь на жиры и белки! И получите шанс скучновато свои романы завершить. Наш писатель от Бога ни одного романа не завершил – и от того они только выиграли, – но вам так не суметь.

...чего не сделаешь ради счастья. Я пришла к директору и заявила, что мне нужна кандидатура для очерка о нашем современнике. Он должен быть умным, всесторонне образованным, морально устойчивым, фотогеничным, смелым, сильным, мужественным... Я увлеклась и перечисляла минут десять. Наверное, в целом мире не сыскалось бы такого идеального героя, какого я затребовала в этом техникуме. Но директор радостно закивал головой...