Рейтинг публикаций

Вторая часть романа Олега Негина делает более понятным сумбур подзатянувшейся прелюдии первой части. Непонятные персона-жи и события обретают причинно-следственные связи и психологию, свои собственные очертания и лица. Дальше с сю-жетом будет ещё проще и понятнее, уверяю вас. Вы скажите, что имело смысл начинать публикацию «Кипариса» с середины, с того момента, где складки сюжета начинают разгла-живаться. А я не соглашусь с вами, потому что без первоначальной смуты, без начального сумбура не станет понят-ной сверхзадача романа. Остальное – в разделе «Авторы», где мы вывешиваем фотографию Негина (скорее всего, это псевдоним) и те данные, которые он сам о себе сообщил. Что ж, и дети академиков тоже любить умеют…

Вот уж действительно та тема, когда встречаешься раз в секунду из вечности и расходишься на никогда, на все остальные секунды…

И ведь могло же, могло сложиться по-другому, если бы двадцатилетняя Машка хоть капельку подумала о будущем.

...в отличие от советского времени, «неясные» тексты больше не будут магистральным направлением литературы; вместо них центральное место займет классицизм.

Мама пекла лепешки я наелся. Сидел с Сергеем и вспоминали смешное старое в своей жизни. Ходили с папой на кладбище. Зашли на вокзал, а потом к коке Мане. Обедал. Почистил башмаки. Одел рубашке пионерский галстук и пошел в школу на торжественное заседание. На торжественном заседании Василий Михайлович говорил речь. После речи были две постановки. Посмеялись с :::Миня, ты все пропускаешь буквы. Пришел домой попил чаю почитал. Раскрасил. Писал дневник. Лег спать в 12 ч.

Эта подборка призвана показать, как великое отражается в малом.

Все дело в том, что это нужно было видеть из окна моего дома. Только из этой единственной в мире точки и можно было видеть и обозреть всю скуку мира, открывшуюся вдруг детскому зрению как дар или проклятье...

Я стану Достоевским, который, как известно, был эпилептиком, игроком и беспутным типом. Романы у меня уже написаны, три штуки, по нашим временам – больше и не нужно, но пытаться публиковать их сейчас бессмысленно. А вот когда я сорвусь, уеду бесчинствовать в Висбаден, тут вы все скажете, что я – новый Достоевский

Литература, по Мандельштаму, зверь. И «нельзя зверю стыдится пушной своей шкуры»

В текст включено интервью с Евгением Гришковцом

Гордость советской инженерной мы/ -сли ни разу в пути не развил, впро-/ -чем, заявленную в названии / скорость. Однако к утру довёз-та-/ -ки до Петербурга. С вокзала я / сразу пошёл на Невский.

...забавляли сами игральные карты, точнее, то, что на них было изображено: маленькие силуэты самолётиков соответственно чёрного и красного цветов, а фигурами, по возрастанию, служили: авиационный техник, стюардесса и пилот в лётной фуражке. Джокером был крупный, эффектно поданный пассажирский авиалайнер... На рубашках всех карт плавали облака.