Рейтинг публикаций

19 февраля будет 5 лет со смерти Егора Летова.

...здесь осыпаются сами опоры на мудрость Эвдокса и Гиппарха, а каждый совершённый библиокосмос есть Mundus Novus не в парционно-территориальном смысле, но в полной россыпи страниц Звездной Книги по-над головой.

...пафос фильма раскрывается в речах женщин и злодеев, что, как известно, в большинстве случаев одно и то же.

По ком звонит колокол? Есть такой человек, но вы его не знаете.

Западное сознание, продолжающее существовать в категориях поступательного движения истории, в понятиях прогресса-регресса и первичности-вторичности, двинулось в сжимающийся черный туннель, загоняя себя все глубже и глубже туда, где "Я" авторского жеста новизны, вызывающей реплики, наконец, просто подписи-отпечатка разрасталось соответственно сужению пространства, пока не заполнило собой ВСЕ и не замерло в неизвестности. Результат иного, неосуществленного движения можно только предполагать: это некий круговорот или сферическое пространство, которые дано засвидетельствовать, но не присвоить.

В чем феномен Триера? Конечно, в некотором смысле, критики правы, что он выбирает исключительно странные, утрированные сюжеты, и герои его такие же странные, отрешенные, инопланетные. Сексуальный подтекст у фон Триера глобальный и тоже – сверх аномальный. Этим он прекрасен. Этим же он так непримиримо ужасен.

Вот и получается, что хороший, добротный биографический роман, если его автор вздумает удержать его в огороженном классическими образцами загоне, впадает в полудремотное состояние вымирающего мамонта. Писатель, в подсознании которого где-то маячат бледным пятном художественные мотивы, не может задействовать в качестве главного героя историческую личность, хотя конъюнктурный бес подбрасывает ему мыслишку...

И никогда – не говорить: фу! – как я устал! (Вариант: уф! – // как я устал! – т.е. то же самое: палиндром.) Нельзя // этого говорить – и всë тут! – Т.к. счастье своë спугнув // таким вот глупым образом (устал, мол!), долго его не вернëшь, ползя // по жизни потом – как муха: медленно, клейко, нелепо...

Ещё один удар, и запрокинулась голова Единорога, на свёрнутой шее. И тогда Карен бросился к Маловечникову, но тот, резко обернувшись, ожёг Карена хлыстом, оставив один из кривых гвоздей в его груди. Карен попытался вырвать гвоздь из груди, и на это у него ушли последние силы.

И началось бы тогда – великое переселение мифов! – Где жe – a? – та кифара, // на которой Орфей, т.е. родоначальник лирики, мог бы сыграть Аиду // в Аиде, теперь-то, а? – та ведь брошена! на землю! – а он ведь в Аиде и мëртв сам-то! –

Свободный бег ассоциаций сна по глади дремлющего сознания начинал вдруг кружить слишком извилистыми и прихотливыми путями, но русло потока все же имело пока определенные границы...

Ученый должен относиться к своей дисциплине, как жрец к священной корове. Хоть она и священное животное, но можно иногда пинка дать, когда никто не видит.