Коха два пальца
Окончание
***
В феврале 2002 мы втроем отправились на таежную речку Шигир, к
заброшенному демидовскому заводу. Никакую речку мы не нашли, а по
льду Долгобродского водохранилища за день смогли пройти
только километров пять. Мешал глубокий снег и полыньи. На ночь
нашли ровное место на крутом берегу, разбили палатку, и мы с
Михалычем после ужина пошли спать.
А Коха остался. Он наслушался рассказов про шигирскую бабу (мы же по
дороге видели ее следы! Шаг – полтора метра, стопа – метр,
три пальца спереди, два сзади), которая якобы бегает,
забросив свои отвислые груди за плечи. И охотится за мужиками.
Коха взял ружье с единственным патроном и стал ждать. Пол ночи ждал,
ждал – никто не появился. С досады Коха бабахнул в небо и
полез спать.
***
Ко времени похода на Шигир относится и Кохин афоризм: Титькин тракт.
Долгобродинское водохранилище действительно «долго
бродинское». Выбраться на берег невозможно – снег по грудь. А на
льду – по колено. Бредем с ориентиром на две сопки, прозванных
в народе Дунькины титьки.
И вдруг Коха радостно закричал:
– Влад, иди сюда! Я Титькин тракт нашел!
Оказалось, с утра по льду проехал рыбак на снегоходе, днем его след
подмерз и превратился в настоящий «тракт». Как по проспекту
идешь!
***
Когда мы втроем пробираясь по льду Долгобродинского водохранилища,
от усталости я Михалыч рухнули прямо на снег.
Кохе, который устал меньше всех, потому что взял в поход не огромный
туристический рюкзак, а обычный картофельный, я предложил
провести рекогносцировку. Коха, живой и подвижный, убежал за
бугор и долго не появлялся.
Михалыч осторожно поинтересовался:
_ А Коха знает, что такое «рекогносцировка»?
– Но ушел же… – отвечаю.
Коха вернулся с не утешающим выводом:
– Нет, мужики, снегоход нужно покупать!
Шишкин нектар, гимн
Шишкиным нектаром называется самогон, настоянный на скорлупках
кедровых орешков. Его производитель – Андрей – держит рецепт
напитка в секрете.
Когда Андрей разливает нам в стаканы Шишкин нектар, мы с Кохой поем
ему один и тот же гимн:
Не страшны нам с Кохой ни «свиньи» тевтонов, Ни происки злобных татар. Налей-ка, Андрейка, побольше бидонов! Да здравствует шишкин нектар! Припев: Да кто бы мы были без этих скорлупок?! Да кто бы мы были без этих скорлупок?! Без этих скорлупок, Без этих скорлупок…
***
Несколько дней назад у Кохи появилась привычка разговаривать под
мелодию «Учат в школе». Леха спрашивает:
– Ты помнишь, о чем нужна фотография?
– Мусор в сквере. Мусор в сквере... В парке, в сквере. Мусор в сквере.
***
Когда-то Коха был интеллигентным и порядочным. На работу ходил в
костюме и при галстуке. Коха и сейчас интеллигентный и
порядочный человек, но на первое место выдвинулось другое…
В довершении портрета стоит отметить, что у Кохи спереди нет
верхнего зуба. Принципиально нет. Зуб сожрал «страшный кариес».
Своим друзьям, Эрику (Князю) и Марине, мы много и в красках
рассказывали о похождениях Кохи. Они были знакомы с ним заочно и уже
сложили свое мнение. А потом признались, что перед реальной
встречей на Тещином языке на Тургояке с героем наших
рассказов, они серьезно опасались.
– Мы-то думали, приедет какой-то бородатый отморозок, – признался
Князь, – который будет носиться по лесу голый и «отмачивать»
всякие глупости… А тут появляется, ну, настоящий Шурик из
«Кавказской пленницы»… Только бабочки не хватает.
В тот раз Коха действительно вел себя на удивление скромно и по этикету.
Шурале (тюрск. «леший»)
Посвящается брату Кохе
На озере Зюраткуле Все сыты беспорядками: То в октябре, то в феврале Там бродит ночью шурале С опасными, звериными повадками. А за хребтом Нургушом Можно бегать нагишом! Живет за полустанками И щавель ест с поганками, А всей мускулатурою Своей зюраткуль-турою Ухаживает Шура за селянками. И что ему? Все нипочем – Ходит мать родила в чем… На озере Зюраткуле Растет капуста грядками, – Еды навалом на столе, И ходит в гости шурале, Сверкая под столом не только пятками…
***
В первый же вечер в Таразе (город на юге Казахстана) мы с Князем
отправились за водкой, а на обратной дороге увидели кафе с
вывеской: «Свежее чимкентское пиво!». В Чимкенте действительно
варят лучшее пиво во всей Средней Азии. И мы пошли, выпить по
кружечке.
Местные аборигены сразу же начали с нами знакомиться и выпустили к
столу директора кафе. Он протянул мне руку:
– Муха.
(На самом деле его звали Мухтабай или еще как-то)
– Баха, – представился я. В смысле – укороченное от Бахтияра.
– Муха, – директор кафе протянул руку Князю, а тот возьми да и ляпни:
– Коха.
Так в Таразе и считают до сих пор, что из России к ним приезжали
Баха и Коха, близнецы-братья.
***
Перед встречей с негром, который живет у нас в Челябинске, Коха
сказал, что у него нет черно-белой пленки, только цветная. Ждали
негра у правой ноги Ленина. Негр опаздывал. Речь зашла о
размерах половых членов у разных рас. Договорились до того,
что у азиатов самый большой, а у негров хотя «шляпа» и
большая, но при эрекции не очень…
Коху озадачило, что «шляпа» большая.
– Ничего, – сказал он, – вот подышит негр воздухом на ЧМК и будет
член среднестатистический: маленький, белый, скукоженный…
Когда материал уже был опубликован, Коха сказал, что слово «негр» в
заголовке выглядит как черный х… То есть неприлично, нужно
писать: «африканец»..
Спустя несколько дней, на своей пресс-конференции, великая джазистка
Дениз Перрье глаз с Кохи не сводила. На пресс-конференции
было много журналистов, все задавали вопросы Дениз, а она
смотрела только на Коху.
– Влюбилась она в меня, – резюмировал Коха. – Вот ведь женщина-негр…
Так и родился стишок: «Перрье Дениз посмотрела Кохе вниз».
***
На прошлой неделе Коха вымучивал слоганы для нашей газеты: «Захотел
ка-ка – возьми «МК»«, ««МК» облегчит вас»… А потом плюнул на
это дело и родил афоризм: «все бабы суки, а мужики после
тридцати – дристопшённики».
Спустя несколько дней, на моем балконе Коха сочинил хойку и сам
поразился ее глубине:
Я смотрел в глаза Водителей маршрутных такси И не видел в них жизни…
Однажды я сказал Кохе, что хочу уволиться.
– Не увольняйся, – душевно порекомендовал он. – Что будешь дома
делать? А здесь хоть весело…
Вот я и веселюсь до сих пор.
***
Коха:
-Чё-то ненормальное: второй раз захожу в туалет за… кипятком. И где
я его собираюсь набрать?
***
Леха Потапов сказал:
– На твоем поведение, Коха, можно составить алгоритм антивируса. Или
точнее – вируса.
А касалось это истории с голым Гошей Куценко. Год назад тот играл у
нас в спектакле «LadyНочь». Коха подошел к Белову,
устроителю спектакля, и спросил:
– Илья, снимать во время спектакля можно?
– Нет.
Коха так и поступил: щелкнул голого Куценко. Принес в газету.
Опубликовали. Гоша помнит об этом снимке целый год.
***
Коха с Таней живут в районе привокзальной площади. Мы постоянно
шутим: «Коха живет на вокзале». Первое время он очень любил
провожать отъезжающих друзей. Для этих церемоний у него припасен
белый платочек, правда, носовой.
В ответственный момент, когда пассажиры уже расселить в вагонах, на
перроне стоят провожающие, а поезд трогается, Коха извлекает
(черт знает откуда!) платочек и машет им.
Однажды Коха пошел провожать Н. на поезд. Зашел в вагон. Потом
забрался на верхнюю полку, прикрыл глаза и вспомнил… Вспомнил,
как летом ездил с Таней на море. И услышал шум прибоя, крики
чаек, и услышал стук колес… И услышал стук колес.
Когда поезд был уже на полном ходу, в купе вошла проводница.
– Ваш билет, – попросила она.
– Нет билета.
Н. умирала от смеха. Проводница тоже развеселилась и разрешила Кохе
доехать до ближайшей станции. Домой он возвращался уже
поздно ночью на «фуре» с двумя казахами. Они везли в Челябинск
дыни.
***
Коха взял себе за моду каждое утро закрываться в своем совмещенном
санузле ровно на 23 минуты. Именно столько времени требуется
ему, чтобы полностью привести себя в порядок. Ни больше, ни
меньше. Таков у Кохи ритуал.
Однажды мы собрались ехать с ним рано утром. Я заночевал у Кохи с
Таней. Утром Коха, как обычно, закрылся в уборной. Но
задержался дольше обычного.
– Коха, выходи, – говорю. -. Уже 27 минут.
– А меня Таня сбила… Вошла и масть сбила…
Таня действительно заходила к нему по своим делам. Она научилась
открывать дверь в уборную с помощью отвертки.
– Я тебе сейчас такую масть собью! – кричит Таня из кухни. – Сейчас
возьму скалку и такую масть собью!
***
Как-то поставили машину на стоянку, сели пить пиво. Выпили.
Коха начал обижаться, что я пишу про него всякие гадости.
– Чудак, – говорю. – Я кую тебе памятник. Представь, тебя не будет,
а… память останется.
Коха проникся уважением к моему труду бытописателя.
И отправился еще за пивом.
***
Римма с Кохой после спектакля пришли в гримерку к Стеблову («Я шагаю
по Москве»). Приготовились взять интервью.
– Где ваш диктофон? – спросил Стеблов.
– Я не пользуюсь диктофоном. Я буду записывать в блокноте, – отвечает Римма.
– А если я на вас в суд подам? Возьму и подам на вас в суд. У меня
уже был такой случай, со столичной журналисткой. Она все
переврала…
«Вот кретин», – подумал Коха. Все остальное, что он подумал,
невозможно отобразить на бумаге.
Тем не менее, интервью началось. Римма задала несколько банальных
вопросов, перефразированных из других газет, где Стеблов уже
давал интервью.
– Где вы остановились в Челябинске?
– В лесу, где-то за городом.
– В гостиничном комплексе?
– Да. Разве не понятно?
– Вам понравился Челябинск?
– Хорошо. Пишите: «Я глупая девчонка. Я ужасно плохо пишу».
После этого Стеблов пулей вылетел из гримерки.
«Вот кретин», – во второй раз подумал Коха. Назавтра им с Риммой еще
предстояло взять интервью у Гафта.
***
Недавно я встретил в троллейбусе знакомого офицера ФСБ.
– Где ты сейчас? – спрашивает.
– Снова в «МК».
– Коллектив тот же?
– Тот же.
– И верный Коха?
– И верный Коха.
***
Коха придумал анекдот. Однажды во время пьянки я рассказывал его
минут сорок. Суть анекдота в следующем.
В гримерку к Шевчуку приходят два провинциальных журналиста: один
пишущий и фотокорр. Шевчук после концерта. Шевчук ужасно устал
и развалился в большом кресле.
– Слушаю, – говорит он. – Давайте ваши вопросы…
Фотокорр ошарашено смотрит на живого гения. Пишущий журналист
толкает его в бок: надо снимать, – и начинает тянуть резину:
– У нас… то есть у меня… собственно… один вопрос. Меня интересует…
нет, наших читателей интересует… какие чувства… Нет, что Вас
сподвигло написать такую замечательную песню?
– Какую? – спрашивает Шевчук.
Журналист пихает фотокорра, а тот замер с раскрытым ртом.
– О, это очень замечательная песня… Очень гениальная песня… Ее любят
все люди… все наши читатели…
– Так, какая же песня?
– В ней есть такие слова…
– Какие слова?! – Шевчук начинает нервничать.
– О, очень замечательные слова… Очень гениальные, своевременные, нужные слова…
– Так говорите их скорее!
– Слова, значит, такие: «Тополиный пух, жара, июль…»
– Вы что, охренели?! – кричит Шевчук. – Это же Иванушки поют!
– Странно, – говорит фотокорр. – Написали песню Вы, а поют ее Иванушки…
***
Весь отпуск Коха ремонтировал дом, который купили в Старокамышинске
его родители. Дом старый, послевоенной постройки. Старший
брат сломал в нем все внутренние стены. Коха трудился, не
покладая рук, строя новые. Возил на «шестерка» щебень, придумал
подвесные потолки. Домой приезжал поздно и уставший.
Спрашиваю в конце отпуска:
– Как строительство хижины дяди Кохи?
– Хижину пришлось отложить. Потому что построить ее невозможно.
***
В курилке я рассказывал Кохе об одном своем приятеле, миллионере,
владельце нескольких квартир, земельных участков в центре
города и новой «Тойоте».
– Вот так вот, – говорю. – Надо уметь жить умеючи!
– Неумеючи тоже надо уметь жить, – заметил Коха.
И действительно! Коха умеет жить, что называется, неумеючи. Аленка
говорит: «У него вечный праздник». Это и так, и не так
одновременно. У Кохи действительно вечный праздник, но кроме
этого, он умеет жить неумеючи…
Да ладно, хватит о нем. Сколько можно? Как говорил мой бывший
редактор, главное – вовремя поставить точку. Заканчиваю.
октябрь 2006 г.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
