Литературная критика

Фредерик Бегбедер: "Что плохо в браке по любви - он сразу берет слишком большую высоту. Единственная удивительная вещь, которая может произойти с браком по любви, - крушение."

А вообще, я Гумбольдта очень мало читал. Мне проку нет никакого его читать. Ну, разве мне так уж важно — что язык, как он говорит, это энергия... У него были такие мысли, что язык — это не только эргон, но и энергия...

Энергейа.

Энергейа, да? Энергейа... Ну и так далее... Это всё «философия»... Я до сих пор не очень люблю «разговоры вокруг». Меня интересовало сравнительное языкознание... Я и до сих пор люблю книги, написанные людьми с толком... Например, одна из самых любимых моих книг того времени... Я и сейчас её очень люблю... Это Ван Дриес — «Язык». Он написал замечательную книгу. Я очень любил её. Другая книга, которую я очень любил, но читать мог только в библиотеке Ленина — это Витторе Пизани... У него громадный талант... Он, так сказать, аккумулировал... Это ведь книга по индоевропейскому языкознанию. Мейе, например, писал сухо и не то... Что делал Пизани... Он брал и давал парадигмы по каждому из языков. Он обучал...

Просто диву даешься - как много общего между Гоголем, Наполеоном и мной. (...) за Гоголя не скажу, а сам я пришел к Репе следующим образом: устал от красот зла.

Мне представляется, что описание встречи Гринева и Пугачева во время метели в степи это наиболее глубокая интуиция во всей русской литературе. И теперь уже - навсегда. Метель - русский мираж, из которого вырастает русская судьба.

Михаил Гробман, если это до сих пор не было ясно, - это один из первозначимых апостолов того художнического движения, которое зовется "Вторым Русским Авангардом" (по хронологическому контрасту с "Первым", начало коему было, условно, положено братьями Бурлюками...

...автор практически перманентно помаленьку издевается над всеми героями и персонажами, над ситуацией вообще. Именно это и не позволяет искушенному читателю издеваться над самим Кизи. "Никогда не верь Проказнику" - как же, помним.

Андрей Башаримов: "Вообще, в лесу имеет смысл не слишком заострять внимание на дятлов и иных наших пернатых друзей, а приложить усилия к рассмотрению жизни у наших ног, тихой, шуршащей, незаметной жизни. В душистой траве, во прелом мху скрываются удивительные создания: муравьи, червячки, жуки, ложные опята. Помню, в детстве я приехал с родителями в лес за ягодами, но вместо черники стал собирать в спичечный коробок божьих коровок. Их было много вокруг. Когда коробок наполнился, мне мучительно захотелось их спасти..."

...смерть Лорки казалась мне несравненно более "гуманной", в легендарной апельсиновой роще, и, в конце концов, он смотрел в лицо взводу расстреливающих его фалангистов. Да и сами фалангисты, они, наверное, были орудием аристократов, убивающих, по их мнению, опасного шута. Гумилева же, наоборот, убили страшные клоуны, калеки и горбуны, когда-то кормившиеся на помойке ради своего уродства, и ради Христа.

Владимир Сорокин: "Процесс порождения текстов протекает у меня как контролируемый приступ эпилепсии."

Аркадий Драгомощенко: "Поэзия, которая не стремится уничтожить себя в собственной служебной репликации и более того в себе самой, не может трогать ни читателя, ни критика, ни философа. Только в исчезновении собственного существа возникает возможность нового появления. Не рождение важно, - важна "смерть". "

...Приходя к близкому учителю, оставляешь за порогом многое - тут мы с тобой, кажется, в консенсусе. Придя к учителю дальнему - отвергаешь не почти все, а все до конца. Это свойство прозелитизма. Твой прежний опыт никого не волнует, тебя обнуляют, превращают в пустой сосуд.

Бордо само по себе, я сама по себе.