Рейтинг публикаций

Застыло время; \ Из розоватой бездны \ Вымерзается наше безумие, \ Глазницы сквозят бирюзой, \ Когда мы — ледяные люди — \ Незаметно ускользаем в вечность. \\ Со звоном разбиваются о камни \ Хрустальные слёзы и хрупкие лбы, \ И больше некому окинуть взглядом \ Просторы планеты по имени Льды.

...князь Андрей взывает: «Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди − отец, сестра, жена, − самые дорогие мне люди, − но, как ни страшно и ни неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми… ».

Ахматова пишет обо всех нас, касается таких вещей, осознания которых мы обычно стараемся избегать. В которых не хотим, боимся себе признаться. В одном из неоконченных стихотворений Ахматова вновь обращается к этим размышлениям, оценивая прожитое как бы со стороны: «…И ей эта жизнь показалась / И незаслуженно долгой, /И очень заслуженно – горькой, / И будто чужою. Увы!.."

Почему ни Америка, ни Европа не боятся нашего ядерного оружия? Ну с Америкой ясно, она – бандит, привыкший к безнаказанности, психология нелюди не может быть объектом человеческой психологии. Но европейцы? Им хорошо известно о поразительном миролюбии и наивности русских, о том "вечно-бабьем в русской душе", которым Бердяев объяснял благоговейную пиететность русских элит перед мужчиной Западом. Бердяев фиксировал это сто лет назад. За сто лет это "бабское" начало наших элит возросло неимоверно. И Европа это прекрасно знает. Отбившуюся от рук "бабу" надо поставить на место. "Баба" никогда первой не кинет в возлюбленного мужчину атомную бомбу. Так считает мужчина-Запад.

Русская поэзия тяготеет к сохранению строгой пульсации стиха. Механическое воспроизведение древнегреческой метрической схемы, следовательно, приводит к полному распаду ощущения размера. Стихи превращаются в неловкий, с трудом дышащий верлибр. Вот и получается, что рабское воспроизведение оригинала приводит к результату, не только далёкому от оригинала, но и лишённому эстетической ценности.

Сын обожал отца, но боли его не чувствовал тогдашней: был молод, девятнадцать лет, не предполагал, что через несколько месяцев папы, с которым столько говорили, гуляли, так философствовали, какой значил так много – не будет…

"Кто-то ездил туда-сюда, мучились, приходилось выбирать. Для меня это было однозначно. Я знала, что с 1 сентября выйду и буду работать в своем родном ВУЗе, не могу бросить ребят, мои студенты – простые ребята, шахтеры-металлурги. Они без сложностей, но они искренние, справедливые, правдивые, их предать нельзя. Ополченцы – жители Донбасса, они взяли в руки оружие, сказали, что не пустят неонацистов к нам. Студенты стали ополченцами. Россия позже стала помогать, сначала было очень тяжело. Но я очень горда за этих ребят, которые не встали на колени. Донбасс никогда не встанет на колени."

Небытие это только порог существования, и за этим порогом – нет ничего. Даже не порог (порог это метафора), а только слово, обозначающее не существование за порогом бытия. Имя несуществующего. Небытия – нет, есть только отрицание бытия (и все эти макабрические ужасы позднего Средневековья это бытие отрицания бытия). Ведь того, чего нет – нет. И это сложность только для путающегося в словах и понятиях рассудка.

И тем же днем Энчо узнал, что «желанцы» — это зимовщики с мыса Желания на Новой Земле, а еще есть «правдинцы», «уединенцы», «соп-каргинцы». И кого еще только ни встретишь на Диксоне — перевалочном пункте полярников с острова на остров, с островов на материк и обратно, в этой северной арктической столице на берегу Карского моря.

Тишайший, полуживой от болезней профессор Ницше учил "жить опасно". Реальные приверженцы опасной жизни — практики, Ницше они обычно не читают.

По радио в последнее время часто исполняли песню, в которой были слова «горы и долины, реки», но какие были реки, мальчик не запомнил, и еще слова «Чечено-Ингушетия моя». О том, что есть мотив исполнения, юный певец не знал, считая главным, что петь нужно громко и складно. Сам собою получился куплет: «Горы и долины, реки золотые, Чечено-Ингушетия моя». В одном порыве пели голос и душа.

Со свободным рукавом, \ С балалайкой треугольной, \ В тонкокожих сапогах, \ С тонкой трубочкой в зубах, \ Да с улыбкою привольной, \ Отбивает он струну \ За былину-старину, \ За лепёшечки ржаные \ Да за губочки милые...