Рейтинг публикаций

...перед нами настоящий роман – с книгой, чтением, героями и персонажами – линейный и мозаичный одновременно, действие которого развивается во время путешествия автора по жизни и заодно литературе.

я искренне стою среди бульвара \ смотрю на звёзды и вдыхаю жизнь \ я непутёвая по жизни мышь \ но больше мне ни капельки не надо

Она посмотрела на меня тем же усталым взглядом, какой был у нее в ролике в тот самый момент, когда мальчик Миша трахал ее сзади, а она стояла на четвереньках и капризно кривила губы.

Очень многие вещи о физической любви в то время узнавались в подворотне и на базаре, где из-под полы можно было купить порнографические журналы и открытки.

Самый потаенный секрет музыки 20-го столетия.

Его всю жизнь любили женщины и не любили мужчины; его стихи – в авторском исполнении – нравились всем, но, перенесённые на бумагу, выглядели партитурой, а читать по нотам умеют, увы, немногие...

…Отчего-то вспоминается рассказ о художнике, едущем в купе на пленер. Уже нашего, интертекстуального времени. Рюкзачок, палка хорошей колбаски. Так и написано, «хорошей колбаски» - умри, лучше не скажешь о человеке. Какой-нибудь полоумный творец вроде Зверева, спавшего на газетке, и есть-то особо не умел, выпивая по жизни под пейзаж, а здесь… Хорошая колбаска. Тема для Розанова, конечно...

В современной литературе наблюдается ярко выраженная тенденция создания нового образа жителя бывшей англоязычной (или франкоязычной колонии), который становится главным (или второстепенным персонажем пост-колониальной литературы). Его взгляды сформированы на основе исконных традиций и специфических языковых средств. (...) Авторы часто могут не ассоциировать себя только с конкретной страной, рассказывая о целом множестве стран и взаимоотношений между героями, семьями, целыми материками.

“И именно в конце света могут возникать вот такие вот чудеса, хотя на самом деле это не чудеса, ведь последние открытия физики показали, что есть универсальное единство, что, если человек где-то на фотографии — то это он же самый. Плоть также мистична, как и дух, об этом писал еще Бердяев”, — стал рассуждать Арнольд Арестович.

Ты знаешь, теперь одиночество мало пугает: // И крылья, и сердце, и силы – как прежде – при мне. // А чувства и голос могу я сдержать (ведь бывает, // Что тянет завыть вечерами при полной луне)

Да, когда-то были мы // только слитком тишины.

Майнлендер – едва ли не последний, наряду с Гартманом, в истории европейской философии мыслитель, отличающийся твердой волей к философскому системотворчеству: «Философия освобождения» изложена как конгломерат отдельных, но при этом взаимосвязанных, пронизанных единой основной мыслью рассуждений на предмет теории познания, натурфилософии, этики, эстетики, социально-политической философии (расширенной Майнлендером до философии истории) и метафизики.