Рейтинг публикаций

В этот день пустота вела себя плохо: агрессивно и дерзко.

Проходя мимо Кирюшиной коморки, с материнской любовью поправляли фанерку, которой был накрыт его тарантас, да разве только мы, все любили во дворе Кирюшу. Мама и бабушка пользовались особой взаимностью: он останавливался, перебрасывались обычными новостями, что где случилось, о ценах, иногда говорил, что у него крутят ноги, видать, к дождю, я удивлялся: -Какие ноги?

Духовность — глубокое проникновение в мир души и радостное подчинение душе. Апостол Павел сказал: «Вначале полюбите Бога, а потом делайте, что хотите». Это утверждение может озадачить, но мудрость здесь в том, что если вы действительно любите Истину, то не станете поступать ей вопреки.

…свободу воспоминаниям нельзя давать: сожрут.

Счетчик Гейгера не работал, по мере приближения к земле штурман подкладывал под себя сборники со схемами аэродромов, труба ЧАЭС целилась своим дулом прямо в светолюк – ощущение было неприятное. От безысходности и неизвестности Энчо попытался с помощью эмалированной кружки защитить свои честь и достоинство, но с кружкой между ног по самолету не побегаешь. В наушниках были слышны переговоры вертолетчиков с кем-то, кто сидел в районе реактора и наводил вертолеты на цель.

И стало ясно, что вся его прежняя жизнь – только прелюдия к пуле. Нахлынул ветер и осел в роще. Из свежего сугроба выскочил заяц и заюлил...

...ему остались одни лишь воспоминания, а у Игоря сохранилось живое воплощение Риммы – их общая дочь, которая скоро выйдет замуж, и, вполне возможно, родит дочку, которая тоже, вероятно, будет похожа на свою бабушку. И Игорь навсегда, до самых своих последних дней останется в окружении любящих и любимых женщин.

Потемнело, сад зашатался, посыпались вороны. Метнулась змейка, ударил железный гром. Бледные руки проворно закрывали рамы. Я боялся взглянуть в сад: опять сидит на сочной траве, полуодетая, с младенцем у голой груди. Перешёптывались верхушки, в шкафу стукались вешалки. Колесо велосипеда крутилось под горку – литой диск. Голоса, Чапаев, пулемётные ленты, в стёклах брызнул слепящий Щорс. Подступило лицо в судорогах, всматривалось, лоб забинтован, в пятнах раздавленных красных вишен...
(...) Гости съезжались на дачу. Буква с чёрными крапинками на жёлтой спинке ползла через страницу. Реактивный гул спугнул курчавые бакенбарды, разлил чай, выскочили с боков два упругих чёрных крыла. Взвилась, возвращаясь в умное небо.

И о чем же я буду писать? Все давным давно уже написано, только и остается, что подобрать чуточку другие слова. Обернуть в красивую льющуюся песню и быть довольным. Да вот не идет песня...

Он оказался прав – всё замелькало, запестрело, сорвалось с петель. А ведь был каждый день: круглый, как яблоко, большой, объёмный. Где они? В тебе, понятно, но ты не такой, не такой – каждый месяц, год, десятилетие…

Мы — маленькие солдаты сущего, и вся земля — наша братская могила.