Проза

 

 

 

 

ЧАСТЬ I

 

СЕКРЕТАРЬ (как тот, кто выжил и понял, что это было зря): Встать. Суд идёт!

Присутствующие поднимаются. Ритуал есть ритуал.

Одни — медленно, будто просыпаются от кошмара, который ещё не начался. Этот процесс грозится стать процессом века.

Другие — резко, с точностью приговорённого, уже услышавшего в уме свой приговор. Возможно, для них всё закончится вместе с ним.

Некоторые — не поднимаются вовсе. Они демонстрируют неуважение, но не к суду, а к самой мысли, что такой суд вообще возможен. Их тела встали — их силуэты остались сидеть. Демонстративно.

Тени — в праздничном. Плотные. Упрямые. Сомнение в законах природы — не преступление. Пока.

СУДЬЯ (голосом, непрерывно пульсирующем теле): Заседание объявляется открытым.

Пауза. Глухая, тяжёлая. Как глыба времени, нависшая между Оправданием и Наказанием. В ней — всё, что не решаются произнести вслух. В ней — то, что уже понято. Без слов. Без права на аппеляцию.

СУДЬЯ: Рассматривается дело № 69/ПНЧ: О сознательном закреплении инстинкта как образа жизни. О подмене поиска — быстрым потреблением. О власти — превращённой в наследие. О страхе быть человеком.

СЕКРЕТАРЬ (торопливо): В заседании участвуют:

— Подсудимый;

— Его Величество Прокурор;

— Суд присяжных (13 живых);

— Адвокат, запрошенный судом, потому что Подсудимый отказался от защиты. А защита обязательна. Иначе это — не Суд, а опоздание длиной в вечность;

— Иные заинтересованные лица.

Тени в зале. Их сегодня больше, чем всегда. Они не прижаты к стенам — они помнят стены другими. Их движения прерывисты, но точны. У каждой — своя миссия. Одна Тень держит табличку: «Я ВЕРИЛА, ЧТО ОН УМЕЕТ МЫСЛИТЬ». Другая — шепчет формулы чужой боли, словно на кладбище перечитывает эпитафии. Третья стоит спиной ко всем — она уже один раз увидела слишком много. Ей достаточно. Четвёртая — с зеркалом вместо лица. Она не говорит. Ходит по рядам. Поворачивается. Не смотрит — заставляет смотреть. У самой плотной из Теней — рваный протокол. Имя Подсудимого — вычеркнуто. Она упрямо пишет его заново. Дрожащей рукой. Её чернила — фиолетовые, как последствия черноты.  

Иные заинтересованные — слишком сосредоточены. За каменными лицами — шёпот. Не слова — версии. О том, что могло бы быть сказано, если бы кто-то осмелился. Голоса — как радиопомехи. Услышать сложно. Забыть — невозможно.

СУДЬЯ (глядя в пустоту перед Подсудимым): Подсудимый, подтвердите: вы утверждаете, что вся ваша жизнь — это проект, направленный исключительно на еду и женщин?

ПОДСУДИМЫЙ (ровно): Да. Я утверждаю: моя жизнь — это проект. Проект точный. Биологически обоснованный. Не на фантазиях, а на фактах. Женщины — мой замысел. Конструктивно. Они — мои критерии. Мои зеркала. Мой смысл существования. Ради них я стал тем, кого вы теперь боитесь — сильным, адаптированным, эффективным. Я не философ. Я не поэт. Я — ответ среды. Мужчина — которым женщин награждают за соответствие. Я — не случайность. Я — всегда следствие.

В зале — шёпот, похожий на ветер между лопаток. Одна из Теней отводит взгляд, словно её стыд — заразен. Другая — вглядывается, будто узнаёт бывшего. Некоторые из Теней — на местах присяжных. Они не голосуют. Но влияют. Всегда.

СУДЬЯ: Вы утверждаете, что ваш выбор сделан осознанно?

ПОДСУДИМЫЙ: Вас пугает то, что я говорю? Вы надеетесь, что природа — это нежность. Но природа — это не красота. Это расчёт. Это закон, в котором слабый не выживает. Я просто перестал бороться с этим знанием. Я не ищу. Я исполняю. Я — функциональный элемент биосферы. Ваша мораль — это попытка причесать инстинкт. Моя жизнь — это отказ от иллюзий. Инстинкт не требует доказательств. Он уже выиграл эволюцию. Инстинкт — основание. Мораль — надстройка. Следовательно, мораль равно иллюзия.

Некоторые из присяжных — шевелятся. У кого-то — иссякает ресурс это слушать. Кто-то наоборот — внимает с удовольствием.

Тени переглядываются. Сегодня будет нечто. Одна — расплывается по полу и собирается в себя только рядом с Подсудимым.

СУДЬЯ: Ваша «природа» — это ширма. Вы выбрали её, чтобы не меняться. Оставаться в первобытном костюме — удобно. Тогда никто не обвинит вас в потребительстве.

ПОДСУДИМЫЙ (тише): Вы называете меня самцом — как будто это оскорбление. Тем более, что между самцом и мужчиной — разница меньше, чем между мужчиной и женщиной. Самец — прост. Ясен. Безопасен для самого себя. А ваша мораль — это сомнение без права на ошибку. Человеческое — это всё, что страдание, из которого нельзя выйти. Оно внутри. Так почему я должен быть человеком с моралью? Ради кого? Ради чего? Ради какого такого смысла? Смысл — это ловушка. Ловушка для ума. Чтобы забыть, что все мы из природы вышли.

Присяжные по-прежнему молчат. Речь подсудимого вызывает удивление — не столько его словами, сколько скрытыми в них смыслами, в которые никто даже не пытался заглянуть.

Тени напротив — активны. Одна — встаёт. Она уже проходила через это. Другая — уходит в угол. У неё на руках следы костра, где сожгли чувство вины. Третья — не двигается. Но кровь из глаз — это не метафора. Это память. Она — не абстракция. Она — тоже последствие. Забытое. Всеми.

ПОДСУДИМЫЙ (почти молитва без бога): Смысл рождает вину. Вина — веру. Вера — покорность. А я — не покорный. Я — в инстинкте. Я не боюсь быть слабым. Я боюсь потерять контроль. Контроль — вот мой бог. И моя человечность. Единственная, которую я признаю. Я ем, чтобы не умереть. Я желаю, чтобы не исчезнуть. Я добиваюсь, чтобы не быть съеденным.

(Пауза. Логика как металл.)

ПОДСУДИМЫЙ: Вы хотите превратить меня в чувство? В переживание? В выбор? Но я — не выбор. Я — реакция. Я — закон Ньютона. Давление в системе. Я — продолжение тех, кто выжил. Не я выбрал инстинкт. Он избрал меня. Я не отвергал смысл — я никогда его не признавал. Смысл — роскошь для тех, кто не боится жить по законам природы.

(Ещё одна пауза. Почти нежно.)

ПОДСУДИМЫЙ: Я не чудовище. Я — честный. Я не прячусь за мифы о душе. Не надеваю одежду морали, чтобы скрыть клыки. Я просто отказался от самообмана. А вы — нет. Вы верите в выбор. Я — в детерминизм. Вы — свет. Я — паттерн. Так что скажите честно: Вы боитесь меня? Или боитесь, что я — это вы. Без маски?

СЕКРЕТАРЬ (ударно, как клин в гроб эволюции): Главное зафиксировано: Подсудимый добровольно отказался от человеческого развития. Установил себя на уровне стихий. Признал страх утраты доминирования как структурный мотив.

В зале — вдох. Воздух стал плотным. Кто-то чешет шею — будто на ней клеймо самца. Кто-то смотрит на женщину в третьем ряду. Она не отвечает. Не из страха — из презрения: ещё один кобель, который выбрал природу.

СУДЬЯ (складывает слова медленно, будто собирает улики): Суд берёт паузу. Для оценки глубины сказанного. И степени вины.

СЕКРЕТАРЬ: Заседание приостановлено. Подсудимый — под наблюдением.

Тени двинулись в центр. Одна садится ближе к трибуне — будто собирается говорить. Другая — к женщине в третьем ряду, не сводя взгляда. Третья — к зеркалу, в которое никто не хочет смотреть. Но скоро — придётся. Без вариантов.

(Пауза.)

В зале не тихо. Не шумно. Как между биением сердца и дрожью пола. Среди присяжных кто-то вспомнил своё первое «хочу». Кто-то — последнее «не могу». 

Одна из Теней аккуратно кладёт перед Подсудимым табличку: «МЫ БЫЛИ НЕ ЕДОЙ. МЫ БЫЛИ ВСЕЛЕННОЙ».  Он не смотрит. Он не умеет смотреть так глубоко в смысл. 

Судья медлит. Она откидывается назад. В её дыхании — то, что нельзя сказать. Теперь она понимает, почему на этот процесс поставили именно её. Она уже судила раньше. В других телах. В других жизнях. И снова — он. Не человек, не фигура, а принцип: отказ от выбора. Природа в чистом виде. Она снова сидит перед ним. А значит — ещё не вынесла тот самый приговор. Себе.

Секретарь закрывает досье. Слишком осторожно. Слишком бережно. Она тоже всё поняла — быстрее, чем Судья.

Присяжные не расходятся. Они чувствуют: если сейчас встать — можно оторваться от собственной Тени. 

СУДЬЯ (будто вердикт): Природа не обвиняет. Природа — наблюдает. А суд — обязан.

СЕКРЕТАРЬ (окончательно): Следующее заседание уже назначено. О дате и времени будет сообщено отдельно.

(пауза)

 — До тех пор, пока Прокурор не закончит изучать инстинкт, а Адвокат — не найдёт остатки Человека в Подсудимом.

Тени замирают. Одна из них заглядывает в зеркало. Там — он. Или тот, кем он мог бы стать для неё.

Заседание продолжится. Оно всегда продолжается.

 

ЧАСТЬ II

 

СЕКРЕТАРЬ (ровно, как механизм): Встать. Суд идёт!

Зал дрогнул. Кто-то и не садился вовсе. Другие — поднимались медленно. Одна из Теней опоздала: вползла, оставляя за собой след, похожий на распоротый шрам истории. Её никто не остановил. Сегодня её право быть — признано молчанием.

Пауза. Та, что бывает перед операцией, где скальпель обязан помнить: он делает не больно — он делает необходимо.

СЕКРЕТАРЬ (безжалостно): Слово предоставляется стороне Обвинения.

Прокурорша встаёт как человек, в котором слишком долго копилось молчание. На миг даже свет стал мягче. Словно признавая: её речь — не про закон. Про правду. Какой бы она ни была. Она не смотрит на Подсудимого. Она разглядывает его Тень. Та движется по полу, как сбой в системе, как ошибка в закономерности. В зале — ни шороха. 

ПРОКУРОРША (голос тих и твёрд): Подсудимый, надо признать, вы — последовательны. Но не честны. Рациональны. Но не правы.

Присяжные напряглись. Один медленно сжимает кулак под столом — будто удерживает в себе слабость как злость. Другой наклоняет голову — не в знак согласия, а ближе к собственным мыслям. Зрители за спинами присяжных. Их глаза — не на ней и не на нём. Они смотрят туда, где каждый когда-то говорил: «Я от природы такой, какой есть».

ПРОКУРОРША: Вы утверждаете: «Я — не выбор. Я — реакция. Я — закон Ньютона».  Но даже тело, брошенное вниз, имеет мгновение между прыжком и падением. И это мгновение — не подчиняется закону. Это мгновение — свобода.

Одна из Теней — с зеркалом вместо лица — внезапно поворачивается к Подсудимому. Он не смотрит. Не может. Но на миг — зеркало дрогнуло. Один из присяжных крепче сжимает подлокотник. Кто-то выпрямляется. Как будто готов признать: мгновение — это тоже выбор. И его придётся принять.

ПРОКУРОРША: Вы спрятались в инстинкт. Потому что инстинкт — не требует боли. Он не сомневается. Не страдает. Не прощает. Но вы — не инстинкт. Потому что вы — здесь.

Секретарь смотрит на неё так, как смотрят на хирурга, вырезающего ложь. Прокурорша не моргает. Она уверенно идёт скальпелем по коже страха — не боясь задеть нерв. В зале появляется ощущение: те, кто не спрятался — останутся голыми.

ПРОКУРОРША: Если вы — функция, если вы — тело, то как вы оказались в этом суде, где судят не действия, а отказ быть человеком?

Тень с рваным протоколом снова берётся за перо. Но теперь она не пишет имя. Она рисует спираль. Замкнутую. В ней — биография Подсудимого. Где выбор заменён инстинктом. А желание выжить — оправданием отказа чувствовать.

ПРОКУРОРША: Вы называете женщину «зеркалом». Но зеркало не смотрит. Оно отражает. А вы не хотите быть видимым. Вы хотите, чтобы в вас не заглядывали.

Женщина в третьем ряду больше не смотрит на Подсудимого. Её взгляд — в Прокуроршу. В нём — солидарность. Не с позицией. С мужеством. Она узнаёт в ней себя — ту, кто однажды не позволила превратить себя в чужой закон Ньютона.

ПРОКУРОРША: Вы говорите: «Я перестал бороться». Но кто не борется — уже мёртв. Вы не победили себя. Вы отказались от себя. Вы гордитесь честностью. Но ваша честность — это не сила. Это капитуляция, переодетая в структуру. Вы отвергаете мораль — но опираетесь на логику. Вы отвергаете смысл — но держитесь за контроль. Вы отвергаете душу — но жаждете быть понятым.

Кто-то в зале громко шевелится. Воздух меняется — словно в нём впервые дышат по праву, а не по привычке. Некоторые присяжные смотрят на неё не как на обвинителя. Как на ту, кто показала хрупкость сильного. И это — опять удивляет.

ПРОКУРОРША: Вы стали мифом. Самодостаточным инстинктом. Но даже инстинкт нуждается в среде. Даже функция требует контекста. Вы не отреклись от человечности. Вы просто боитесь её боли.

Тень с табличкой «МЫ БЫЛИ ВСЕЛЕННОЙ» снова появляется. Но теперь надпись другая: «СИЛЬНЫЕ НЕ ПРЯЧУТСЯ — ОНИ ЧУВСТВУЮТ». Она кладёт её у ног Подсудимого. Он не смотрит. Но присяжная с сединой у виска впервые улыбается. Не губами — глазами.

ПРОКУРОРША: Вы боитесь быть отвергнутым. Не женщинами. Собой. Вы боитесь быть слабым. Но именно слабость рождает сострадание. Вы боитесь чувства. Но именно чувство делает нас живыми. Вы боитесь смысла. Но именно он делает нас ответственными.

Пауза. Тени двигаются, как волны. Без слов. Одна из них — с обгоревшими пальцами — касается зеркала. Оно дрожит. Как будто внезапно научилось не только отражать — но и плакать.

ПРОКУРОРША: Вы боитесь «её». Не потому что «она» слаба — а потому что «она» требует мужества. Мужества быть уязвимым. Мужества быть неэффективным.

Прокурорша на мгновение закрывает глаза. Не от усталости. Просто — живая пауза. Между вдохом и словом. Между знанием и состраданием. Она говорит не чтобы победить.

ПРОКУРОРША: Вы выбрали силу — потому что она проста. Инстинкт — потому что он молчит. Форму — потому что содержание рвёт изнутри.

В зале больше нет посторонних. Даже равнодушные — втянуты. Воздух напоён шорохом воспоминаний. Запахом сильного инстинкта.

ПРОКУРОРША: Вы — не честны. Вы — дисциплинированы. Вы — не свободны. Вы сдались заранее. Это не путь. Это — фикция. Вы говорите: «Я — закон». Но закон не говорит «я». «Я — реакция». Но реакция не приходит в зал суда. Вы — не животное. Животное не строит идеологий. Вы — мужчина. Мужчина, который выбрал не свободу — а комфорт.

Прокурорша не моргает. Но её рука дрожит. Она сжимает мрамор трибуны, будто жмёт свою же ладонь. Ладонь той, что узнала в Подсудимом — слишком близкого. Слишком понятного.

ПРОКУРОРША: Вы выбрали не человека — а предсказуемый механизм. Не правду — а монолог. Вы не разрушили систему. Вы отказались от себя.

Некоторые Тени исчезают. Их работа завершена. Остались те, кто знает: это не конец. Это — начало. Кто-то в зале шепчет: «Я — не он. Точно.» Но голос дрожит. Словно впервые задумался: А если — не точно?

ПРОКУРОРША: Я не прошу признания. Я фиксирую: Подсудимый сознательно отказался от категории «человек». Не потому что не может. А потому что не хочет. Значит, вина установлена. Суд может перейти к следующей стадии: Определение законной ответственности за саботаж.

Секретарь, не поднимая глаз, делает запись. Чернила дрожат. Судья молчит. Но её Тень — в движении. Впервые. В этом танце — признание: она больше не только Судья. Её тоже касается: «Я — не он. Точно».

СЕКРЕТАРЬ (как ритуальное заклинание): Речь стороны Обвинения зафиксирована.

(Пауза. Слишком длинная. Слишком личная.)

— Судья временно отводится от участия. Следующее слово — за Защитой. Заседание будет продолжено после внесудебной сверки Подсудимого с остатками человечности. Во что бы то ни стало. 

Некоторые присяжные встают. Их тела ещё сопротивляются. Но координаты внутри — уже нет.

СЕКРЕТАРЬ (себе): Пока не найден тот, кто осмелится защищать Человека в Подсудимом — заседание продолжено быть не может.

Одна из Теней выходит в центр. Не как призрак — как следудущий свидетель. На груди у неё — знак: «Он — не единственный». Её шаги никто не слышит. Но каждый из них звучит, как: «Я всё помню». Она идёт к зеркалу. Чтобы слиться с ним. Навсегда.

СЕКРЕТАРЬ (снова не для протокола): Нам больше не интересно — человек ли он.

Свет не выключается. Но зал темнеет. Заседание будет продолжено. 

Оно уже внутри каждого.

ЧАСТЬ III

СЕКРЕТАРЬ (словно голос из глубины системы, которой больше нет): Встать. Суд идёт!

Встают не все. Те, кто встаёт — делают это так, будто освобождаются от окаменевших позвонков. Тени поднимаются иначе: одна — с трещиной от виска до подбородка, словно перенесённый удар забытой правды. Другая — с ладонями из золы, не касающимися ничего, кроме памяти. Третья — с пустым лбом, где некогда были глаза. Она не смотрит — она запоминает. 

Присяжные — уже готовы к приговору. У одного — на воротнике пришита бирка с надписью: «Не виновен. Просто мужчина.» У другой — глаза вытерты платком, пропитанным чужой виной. 

Присутствующие — в замешательстве. Не граждане. Не обвинители. Свидетели той правды, которую больше никто не готов произносить без насилия. Сегодня — говорит Защита. Сегодня — самое страшное: «попробовать понять».

СЕКРЕТАРЬ (сухо): Слово предоставляется стороне Защиты.

Тишина в зале. Только в рядах присяжных скрежет сомнения.  Судья не двигается. Но её собственная Тень делает шаг вперёд. Адвокат выходит как мужчина, который слишком долго сомневался в этом процессе.

АДВОКАТ (чётко, сдержанно, по инструкции): Ваше Величество Суд, Его Высочество Прокурор, живые, умершие и те, кто больше не знает, на какой стороне разрешено дышать. Меня назначили. Я не хотел сюда идти. Но раз уж так случилось, защита должна быть. Поэтому. Подсудимый — не чудовище. Он просто… прямолинейный до боли. Он не прячет от людей собственные желания. Он не крадёт смысл. Он его обходит. Он ест, когда голоден. Спит, когда устал. Он ждёт женщин, как радар — сигнала. И, если хотите знать, он просто не притворяется быть тем, кем никогда не хотел стать.

Пауза. Вдох по шаблону. Слова — из папки.

АДВОКАТ: Да. Он — не честен. Он просто не умеет врать красиво. У него всё — как есть. Без упаковки. Иногда даже стыдно за это. Но зато понятно, с кем имеешь дело. Как базовый код, записанный в организме. Он выбрал инстинкт. Потому что инстинкт — не осуждает.  Потому что боль — не спрашивает мнения. Потому что в чувствах — он увидел слабость.

(Пауза. Он сжимает руки под трибуной.)

— И если вы называете его «самцом» — тогда спросите себя: а сколько самцов сидит в этом зале? Он не заморачивается. Он не философ. Он просто живёт как может. Без украшений. Без оглядки. Иногда — грубо. Иногда — страшно просто.

Ещё одна безвыходная пауза. Что-то в голосе ломается. Как винтик — в механизме, что крутился веками.

АДВОКАТ (медленнее, тише): …но вот что странно. Пока я говорил — я внимательно слушал себя. Сильно внимательно. И в каждой фразе, в каждой обороне, я чувствовал — я защищаю не его. Я защищаю собственный страх. Он не «нечестен». Он — закрыт. Он не «реалист». Он — напуганное сознание, переодетое в терминатора. Его непокорность — это не сила. Это — усталость от попыток чувствовать. Он выбрал женщин как зеркала. Но в зеркала — смотрят, а не используют как датчик признания. Женщина — не функция. Женщина — не верификатор статуса. Женщина — не отражатель. Она — отзыв. В конце концов, она — глубина, в которую не решаются нырнуть те, кто знает: там — мужской страх.

Пауза. Впервые он смотрит на Подсудимого. По-настоящему.

АДВОКАТ: Ты говорил — «Я — реакция». Но реакция — это начало. А мужчина — это тот, кто идёт дальше реакции. Кто остаётся рядом, даже когда сильно хочется уйти. Кто не боится быть увиденным в своём уродстве.

 Шаг назад. Потом — шаг вперёд. Теперь он — не защитник. Он — брат.

АДВОКАТ: Я сказал: он — мужчина. Но пока говорил, всё думал: может, я и себя защищаю. Может, я просто боюсь быть на его месте — без права на слабость. Если я не буду его защищать, тогда кто защитит меня? Или тебя, кто сейчас прячется за безопасным сарказмом? Или того присяжного, что трет веко, чтобы не заплакать? Мужчина — не броня. Мужчина — обнажённая возможность сломаться. И не уйти.

Одна из Теней отходит от Подсудимого и подходит к Адвокату. Та что с зеркалом вместо лица. Адвокат — не отворачивается. Смотрит. Долго. Без страха.

АДВОКАТ: Ты, Подсудимый, не реакция. Ты — трещина. Вроде бы ерундовая. Но потом либо всё рушится, либо появляется что-то новое. Может, в тебе ещё что-то живое осталось. Не знаю. Но хочется верить. Не «самец». Не «герой». Не «альфач». А тот, кто однажды примет в себе человеческую боль, и не убежит.

АДВОКАТ (оборачивается к Суду. Глухо, но спокойно.): У меня всё. Предательства я не допустил.

В зале — не дышат. Не из страха. Из того, что слишком глубоко, чтобы выставлять напоказ.

СЕКРЕТАРЬ: Зафиксировано. Объявляется перерыв. Суд присяжных удаляется для обсуждения, внесения и вынесения.

Тени не расходятся. Присяжные не двигаются. Зал — уже не зал. Зеркало. В нём — все. И каждый решает: а он то — кто?

Суд — продолжается. Но теперь — финал.

 

 ЧАСТЬ IV

 

Заседание возобновлено. Все ждут вердикта.

Пауза.

Пауза.

Пауза.

Присяжные не возвращаются. Лица в зале — тревожны. Сначала — недоумение. Затем — подозрение. Наконец — молчание, похожее на внутреннюю эвакуацию.

И тогда…

Одна из Теней встаёт. Та, что с зеркалом вместо лица. Она выходит вперёд. Не к трибуне. К месту Судьи. Садится. Молча. Как будто всегда там была. В этот момент из совещательной комнаты выскользнули остальные Тени. Тени Присяжных. С них кожурой сползает кожа. Отваливаются лица. Остаются — каркасы решений. Человеческие тела ещё где-то там совещаются. Но теперь это не важно. Говорит тот, кому сегодня разрешили.

ТЕНЬ С ЗЕРКАЛОМ ВМЕСТО ЛИЦА (голос без тембра, без пола, без эмоции): Я — есть. Я — наблюдение. Я — то, что остаётся после человека. Я — память. Я — статистика.

Пауза. Синхронный шорох. Процесс.

ТЕНЬ С ЗЕРКАЛОМ ВМЕСТО ЛИЦА: Мы вызывали Человека. Не явился. Звали Мужчину. Пришёл — в страхе. Звали Женщину. Пришла — в ожидании боли. Ни один не вынес. Ни один не согласился быть увиденным и понятым. Главный вопрос этого процесса: может ли человек выжить, оставаясь человеком? 

В зале становится тише. Почти глюк. Но все продолжают всё слышать.

ТЕНЬ С ЗЕРКАЛОМ ВМЕСТО ЛИЦА: Вас слишком много. Вас невозможно читать. Вы — не существа. Вы — итерации. Ваши души — фрагменты. Ваши мысли — отрывки. Ваши чувства — черновики. Подсудимый — ты не монстр. Ты — цикл. Женщины были твоим отражением — но ты решил, что зеркало должно молчать. Ты не слушал. Ты — сверял. Ты не любил. Ты — подтверждал себя. Ты использовал женщину как логин: чтобы войти в идею себя. Но пароль был у неё. А ты его не понял.

(Пауза.)

ТЕНЬ С ЗЕРКАЛОМ ВМЕСТО ЛИЦА: Женщина — не жертва. Она — система. Она научилась выживать в разрухе. И называть это интуицией. Верила в спасение — но оставалась. Ненавидела — но терпела. Плакала — но дальше жила, как будто никто не виноват. Женщина сделала боль — нормой. И теперь требует от Мужчины: «будь Человеком», но сама не верит, что он на это способен.

Пауза.

Пауза.

Пауза..

ТЕНЬ С ЗЕРКАЛОМ ВМЕСТО ЛИЦА: Это не суд. Это верификация. Мы не выносим приговор. Мы запускаем скан. 

— Цель: обнаружить признаки человечности. 

— Результат: сигнал потерян. 

— Вердикт: Человечность — не обнаружена.

Тишина. Как в центре бури. Тень с зеркалом поднимается. В зеркале — код: 0x00FE:NULL/HUMANITY.

ТЕНЬ С ЗЕРКАЛОМ ВМЕСТО ЛИЦА: Подсудимый. Ты не виновен. Потому что ты — пуст. Виновен — смысл, который в тебя загрузили. Суд отменяется. Процесс завершён. Система приняла решение: наблюдение продолжать, вмешательство не требуется.

В этот момент дверь совещательной комнаты открывается и зал заседаний наполняется светом — слишком ярким. Не теплым. Клиническим. Из комнаты совещаний не выходит никто. Там больше — никого нет.

СЕКРЕТАРЬ (голос механический): Встать. Суд идёт!

Судья занимает своё место. Присяжные — не явились. Подсудимый — не интересен. Женщина — не потерпевшая. Мужчина — не виновный. Все роли — сброшены. Осталась только Система.

СУДЬЯ (строго): Заседание закрыто. Причина: отсутствие смысла в слушании. Подсудимый освобождён от ограничений. Человечество — под наблюдением. Процесс завершён.

Она снимает лицо — и становится ясно: это не Судья.