Проза

(О здравом смысле как многофункциональном мошеннике и субъективной истине под присягой)

 

 

ЧАСТЬ I

СЕКРЕТАРЬ (ровно, как диагноз): Встать. Суд идёт!

Все встают. Одновременно — но не одинаково. Один — потому что так велели. Второй — потому что увидел, как встают остальные. Третий — потому что глупо сидеть, когда встают. Четвёртый — потому что «так принято». Пятый — потому что не согласен, но хочет быть среди людей. Все — из здравого смысла. Каждый — из своего.

Тени — встают последними. Одна остаётся на полу. Это — тоже здравый смысл. Но чей — неизвестно. Он не подписан. Это ещё только предстоит выяснить.

СУДЬЯ (глухо, как если бы говорил сам закон): Заседание объявляется открытым. Рассматривается дело № 121/ЗСМ — о сознательном нарушении государственной программы и действиях, квалифицируемых как подрыв единого общественного регламента.

(Важная пауза.)

СУДЬЯ: Обвиняемый — гражданин, отказавшийся участвовать в общенациональной переписи для ежегодной сезонной вакцинации, сославшись на:
— «разумную оценку рисков»;
— «индивидуальное толкование целесообразности».

Согласно судебной экспертизе:
— его логика не соответствует утверждённым нормативам безопасности;
— его убеждение не подтверждено официальной экспертизой;
— его выбор не согласован с коллективной волей.

Тем самым подсудимый самовольно заменил общее основание — на личное. Заседание проводится в закрытом режиме.

СЕКРЕТАРЬ (вспыхивает, как петарда — в ней тоже живёт здравый смысл):В заседании участвуют:
— Его Величество Прокурор;
— Подсудимый, он же «здравый человек» — по версии себя;
— Суд присяжных;
— Адвокат, вызванный по ошибке.

Галочки ставятся ритмично. Ручка скребёт бумагу, как совесть — по рёбрам очевидного.
Одна Тень встаёт рядом с Судьёй. На её груди логотип: «Очевидно же!» Но его никто не замечает. Очевидное видно только тем, кто уже согласен.

СУДЬЯ (вытягивая слова, как нити из джинсовки): Подсудимый утверждает, что действовал разумно. Тогда суд должен установить:
— Что есть «здравый смысл»?
— Универсален ли он — или лишь ген субъективного разума?
— Может ли он служить оправданием, если у всех — разный?

В рядах присяжных — шёпот. Один: «Я бы тоже так». Другой — «А я бы нет». Третий — молчит: сомневается во всех ответах.
Тени переглядываются. Та, что рядом с Судьёй, пишет на стене: «Опасная философия».

СУДЬЯ (твёрдо, не глядя на зал): Подсудимый, объясните, что вы считаете здравым смыслом.

ПОДСУДИМЫЙ (уверенно, как будто за ним — тысяча таких же): Это просто. Я сделал то, что посчитал разумным. Я ознакомился с условиями программы. Изучил юридическую основу. Проанализировал риски. Пришёл к выводу: в моём случае участие — нелогично. Я не отрицаю значение программы. Я сомневаюсь в её необходимости — для себя. Это мой личный выбор. Не бунт.

В рядах присяжных опять движение. Кто-то кивает. Кто-то пишет: «Индивидуальная логика — вирус нового типа».

СЕКРЕТАРЬ (ровно): Зафиксировано: здравый смысл подсудимого — ситуативный. Основание — рациональное. Масштабируемость — не установлена.

СУДЬЯ: То есть вы заменили обязательное исполнение — личным основанием?

ПОДСУДИМЫЙ: Да.

Пауза.
Тени сжимаются. Одна пишет на полу: «Если всем — то никому». Другая — чертит вокруг себя круг: «Мой здравый — не твой».

СУДЬЯ (резко): Тогда суд обращается к Присяжным. К тем, кому выпала сегодня честь представлять коллективный здравый смысл. Тишина ложится на зал заседаний, как строительная пыль. Присяжные встают. Один — с отвращением. Второй — с интересом. Третий — влюблён в себя. Четвёртый — не понимает, зачем он здесь. Но все — присяжные. Своей эпохи здравого смысла.

СЕКРЕТАРЬ (считает): Один, два, три… двенадцать.

Все под присягой. Все при себе. На одном — крест. На другом — маска. Третья — старушка. Пишет мелом на ладони. Её мнение забудут первым. Это важно.

Среди них — Он. Человек в болотном плаще. Сухом, будто снятом с плеч дождя. Имени нет. Места — нет. Но он — между пятым и шестым. Присяжных — двенадцать. Силуэтов — тринадцать. Он всегда там, где судят здравый смысл.

СУДЬЯ (тихо, будто уже не он): Присяжные. От вас требуется только предварительное суждение. Оценка. Направление. В распоряжении — услышанное, увиденное, личное. Прошу.

1-я ПРИСЯЖНАЯ (женщина в сером): Его здравый смысл — как мой. Только в другом смысле.

2-й ПРИСЯЖНЫЙ (в потолок): Он не преступник. Но, может, ошибается. А это — другая статья.

3-я ПРИСЯЖНАЯ (пишет «сомнение» на руке): Если каждый создаст свой порядок — будет хаос.

Человек в болотном плаще поворачивает голову. Четвёртый присяжный замечает. И тут же забывает.

4-й ПРИСЯЖНЫЙ: Он виноват в искренности. А искренность — тоже форма насилия. Мы не просили.

5-й ПРИСЯЖНЫЙ (не поднимая глаз от телефона): Я против. Иначе — как жить?

Остальные — молчат. Воздержались.

Человек в болотном плаще что-то записывает. Почерк — как разводы дождя.

СЕКРЕТАРЬ (строго): Зафиксировано: присяжные не вынесли вердикта. Но высказались. Каждый — в своей логике.

СУДЬЯ (глухо, с оттенком скорби): Следовательно, здравый смысл — переменная. С высокой волатильностью.
Он — не закон. Но слишком часто — его источник. А если у источника сто ручьёв — пить опасно.

СЕКРЕТАРЬ (не совсем поняла, о чем хотел сказать Судья, но согласна с каждым словом): Предварительное заседание окончено. Следующее — со дня на день. До окончания процесса — сохраняйте нейтральность и личную анонимность.

Зал встаёт. Тени — последними. Все выходят. Кроме него. Человек в болотном плаще — не встал. Он уже ушёл. Хотя никто не видел, как.
На стене за креслом Судьи — новая надпись:
«Истина — не в словах. Истина — в том, кто их услышал.»

ЧАСТЬ II

СЕКРЕТАРЬ (ровно, как нож в ножны дисциплины): Встать. Суд идёт!

Зал — тот же. Но воздух стал плотнее. Слова — тяжелее. Тени тоже вернулись. Они ближе. Ждут. Чувствуют: это не просто будет речь. Это будет определение границ допустимого смысла. Секретарь пишет быстро. Будто боится не успеть за будущими словами, которые могут изменить само дело. В первом ряду кто-то достаёт платок, вытирает лоб. Старушка с мелом снова пишет на ладони. Слова стираются, не успев появиться. Это важно.
И это будет забыто.

Человек в болотном плаще сидит на том же месте — между пятым и шестым. Лицо — неподвижное. Взгляд — как вода после ливня. Кажется, он слушает. Не всех. Только некоторых. Или только одного. Одна из Теней меняет позицию. Теперь она рядом с Прокурором. Её силуэт густеет. Приобретает форму закона.
На стене, где раньше было: «Опасная философия», теперь: «Разум без границ — угроза». Никто не видел, кто это написал, но все прочитали.

Самая большая Тень переместилась к трибуне. Она ждёт своё время. Она — контроль качества. Судья — неподвижен. Он не ждёт. Он — уже приговор.

СЕКРЕТАРЬ (торжественно): Слово предоставляется стороне Обвинения.

ПРОКУРОР (встаёт, будто разрезает зал пополам): Уважаемый суд. Уважаемые присяжные. Перед нами — не человек. Перед нами — вопрос. На первый взгляд — частный. На деле — системный. Потому что если сегодня мы допустим субъективную истину как оправдание — завтра мы упраздним саму идею Закона.

ПРОКУРОР: Подсудимый говорит: «Я действовал по здравому смыслу». Тогда я спрашиваю:
— Что такое здравый смысл?
— Универсален ли он?
— Может ли человек ссылаться на здравый смысл как на оправдание, если здравый смысл у всех — разный?

Прокурор делает шаг. Тень от мантии ложится как линия разлома.

ПРОКУРОР: Я отвечаю: нет. Здравый смысл — не универсум. Он — симулякр. Изменчивый, как погода. Опасный, как иллюзия. Он не закон. Он — демагогия. Он — не норма. Он — провокация. Подсудимый не просто «подумал». Он отказался. Он интерпретировал норму. Он заменил коллективную обязанность — частной правдой. Он говорит: «Это логично». А логичное — часто опаснее лжи.

Прокурор поднимает лист. В рядах присяжных — шевеление. Кто-то пишет: «Гиперрациональность как прикрытие воли».

ПРОКУРОР: Государство может ошибаться. Оно не безупречно. Но оно не способно прощать тех, кто сознательно пользуется слепыми зонами. Подсудимый перевёл личное — в действие. Он совершил преступление. Не юридическое. Социалистическое.

Голос Прокурора становится жёстче.

ПРОКУРОР: Давайте скажем прямо: здравый смысл подсудимого оказался быстрее, гибче и автономнее, чем существующие механизмы согласия. Он проник туда, где допускаются только факт и долг. Да. Он прошёл проверку — на вежливость. Он провалил — проверку на соразмерность. Он не враг закона. Он — альтернатива вирусу. И в этом — опасность.

Прокурор поворачивается к Судье.

ПРОКУРОР: Универсален ли он? Нет. Он не в Конституции. Не в кодексе. Не в реестре. Он уникален. А значит — неприемлем как доказательство. Может ли он служить оправданием? Ни при каких условиях. Иначе:
— Убийца скажет: «Я спасал»;
— Вор: «Я нуждался»;
— Лжец: «Я защищал»;
— Дезертир: «Я разумно отказался».

Всё логично. Всё разумно. Всё — вне закона.

ПРОКУРОР: Подсудимый не преступник в привычном смысле. Он — подмена. Он — человек с лицом добропорядочного. Он прошёл проверку. Именно это — угроза.

Он смотрит в глаза Судье.

ПРОКУРОР: Сегодня мы судим не поступок. Мы судим претензию на суверенность логики. Если он — прав, то Закон — мнение. А мнение нельзя обязать.

(Пауза.)

ПРОКУРОР: Прошу признать его виновным. Не в преступлении — в замене основания. Он перешёл границу между частной правдой и публичным правом. А значит — опасен. Не для порядка. Для основания порядка.

Прокурор садится. Тени выпрямляются. Человек в болотном плаще — впервые опускает взгляд. Возможно, он согласен. Но может, просто вспоминает.

СЕКРЕТАРЬ (тихо): Зафиксировано.

В воздухе остаётся формулировка: «Опасно — быть разумным в одиночку».

Судья не двигается. Он медленно тянется к стакану — рука замирает на полпути. Губы сжаты. Щека дёргается. Взгляд — вглубь. Не в кого-то. В суть.

Пауза.

Секретарь останавливает запись.

СЕКРЕТАРЬ: Заседание приостановлено. До следующего слушания. Прошу сохранять внутреннюю честность
и санитарную дистанцию от очевидного.

Одна папка падает с края стола. Судья не реагирует.

Человек в болотном плаще делает ещё одну запись.

ЧАСТЬ III

СЕКРЕТАРЬ (неохотно, будто запускает сбой в системе): Встать. Суд идёт!

Зал — тот же. Но уже не тот. Воздух — остыл, но напряжение — нет. Присяжные сидят чуть иначе. Кто-то — на своём месте. Кто-то — в сторону. Старушка снова пишет мелом на ладони. И снова — никто не успевает прочесть. Это важно.

Адвокат поднимается. Его мантия — странная. Голос — еще страннее. Взгляд — как зеркало, в котором отражается то, чего в зале быть не может, но оно — есть.

АДВОКАТ (спокойно, как хирург, и весело, как фокусник): Уважаемый суд. Уважаемые присяжные. Секретарь, фиксирующий даже то, что никто не говорит. Позвольте мне — не тому, кого вызывали, но тому, кто пришёл — сказать несколько слов. Не в защиту проступка Подсудимого. В защиту понятия «разумного человека».

(Пауза. Легкая. Насмешливая.)

АДВОКАТ: Я здесь по ошибке. Но, возможно, это — самая точная ошибка в истории этого суда. Итак. Первое — о логике. Прокурор был блистателен. Он построил обвинение на логике. Но логика — не геометрия. Мы не в учебнике. Мы — в жизни. А в жизни логика — спираль. Она ведёт не к аксиоме, а к сомнению. Если здравый смысл у всех разный — значит ли это, что его нет?
(Пауза.)
— Нет. Это значит — его нельзя навязать. Но можно выбрать. Подсудимый выбрал. Он не разрушал. Он размышлял. Он не подменил. Он — проверил.
(Пауза.)
— Второе — о подмене. Прокурор сказал: «Он заменил общественное — личным». Но разве не это мы делаем каждый день? Когда переходим улицу — мы не сверяемся с нормативом. Мы — взвешиваем. Мы — решаем. Когда выбираем, кого любить, мы не консультируемся с регламентом. И даже здесь — вы, присяжные, не используете алгоритм. Вы слушаете. Вы — взвешиваете. Это и есть разум. Это и есть здравый смысл. Это — человек.
(Пауза.)
— Третье — о системе. Прокурор сказал: «Если он прав — мы никто». Но может быть — именно потому, что он прав — мы кто-то? Может быть, суд существует не для того, чтобы исключать исключения, а чтобы понимать их? Если один отказ разрушает доверие — может быть, доверие было построено не там?

(Пауза.)

АДВОКАТ: Суть проста. Подсудимый не солгал. Не извлёк выгоды. Не подделал документы. Он остановился.
Взвесил. Усомнился. Если это — преступление, тогда давайте перестанем учить детей думать. Потому что каждый, кто думает, однажды откажется. И окажется — на его месте.

(Он смотрит в глаза Судье.)

АДВОКАТ: Этот суд не установил:
— что такое здравый смысл;
— кто имеет на него право;
— где проходит граница между внутренним и внешним законом.

И не установит. Потому что это — не устанавливается. Это — жизнь. Подсудимый сделал это. Без возмущения. Без пропаганды. Без одиночного пикета. Просто — решил иначе.

АДВОКАТ (мягко, как финал письма): Спасибо. Я здесь правда по ошибке. Но, кажется, вовремя.

Он садится. В зале — молчание. Настороженное. Открытое. Тени не двигаются. Их никто не видит. Кроме него.
Человек в болотном плаще — впервые касается виска. Почти жест. Почти уважение.

СЕКРЕТАРЬ (ровно, как чеканка в протокол): Зафиксировано. Речь защиты — принята. Аргументы — действительны. Ошибочный вызов — отменён.

Адвокат — доволен. На стене, где было: «Разум без границ — угроза», появляется новая надпись: «Граница — это то, что думает, что она истина.»

Пауза.
В зале — неподвижность.
Невысказанное — гудит пыльной тишиной.

ЧАСТЬ IV

СЕКРЕТАРЬ (ровно, как будто ставит отметку на лбу каждому): Слово предоставляется присяжным.

В зале — неподвижность и тревога. Не пауза — сдержанное дыхание. Судья откинулся на спинку, как будто вес собственного тела стал ощутим. Секретарь держит ручку чуть выше бумаги — не пишет. Выжидает. Подсудимый — недвижим. Прокурор делает вид, что всё ясно. Адвокат — будто отдалился. Никто не говорит. Но здраво мыслят — все.

1-я ПРИСЯЖНАЯ (женщина в сером, голос — дрожь): Он сделал то, на что я не решалась. Я всю жизнь знала, но молчала. Он — сказал. Он не преступник. Он — смелость. Моя. Несбывшаяся. И да, это пугает.

В зале кто-то тихо кашляет. Не от болезни. Просто совпадение.

2-й ПРИСЯЖНЫЙ (напряжён, будто говорит сквозь сомнение): Я за порядок. Но если порядок не пускает воздух — он становится гробом. Иногда собственное мнение — это вдох. Он, возможно, неправ. Но он сказал вслух то, что многие думают про себя. И я не могу назвать это злом.

3-я ПРИСЯЖНАЯ (водит пальцем по запястью, будто проверяет пульс): Я уверена. Он — не угроза. Он — ориентир. Я не буду сверяться по нему. Но мне важно знать: он есть.

Короткое замешательство — как будто кто-то хотел аплодировать, но передумал.

4-й ПРИСЯЖНЫЙ (говорит устало, не поднимая головы): Он не нарушил законов. Он просто перестал в них верить. А иногда это — страшнее.

5-й ПРИСЯЖНЫЙ (будто сам не слышит свой голос): Мне противно от его здравого смысла. Потому что теперь я знаю: думать — тоже обязанность. А зачем мне это знать?

6-я ПРИСЯЖНАЯ (старушка, смотрит в свои руки, где стёрлась меловая надпись):Он н е был прав. Но он был честен. А честность — опаснее неправды. Потому что в ней невозможно спрятаться.

7-й ПРИСЯЖНЫЙ (глядит на пустое место рядом): Он не из нашего времени. Но и не из будущего.Он — из возможного. Я здесь только потому, что ещё не там.

8-я ПРИСЯЖНАЯ (жёстко, быстро, как приговор): Он не помещается в мои определения. Но это не значит, что его надо устранить. Просто я не умею жить рядом с тем, кого нельзя объяснить. Пока не умею.

9-й ПРИСЯЖНЫЙ (пристально глядит в одну точку, будто кого-то там видит): Если убрать таких, как он —
останутся только те, кто всегда согласен. И тогда система теряет зрение. Я уважаю систему. Поэтому желаю ей — не ослепнуть.

10-я ПРИСЯЖНАЯ (ровно, с силой):Он не герой. Это ясно. Но он — категорически ясен. А ясность — иногда больнее ножа. Я не хочу быть как он.В мире, где всё неоднозначно, его логика пугает. Но я не могу сказать, что он не прав.

11-й ПРИСЯЖНЫЙ (нервно): Он испортил мне примерно всё. Теперь я не смогу делать «как всегда», не вспомнив о нём. Это значит — он насрал мне в голову. Даже если был прав.

12-я ПРИСЯЖНАЯ (глухо): Я не знаю. И, может быть, это и есть честность — не выдумывать ответа, когда его нет.

Долгая тишина. Кто-то хочет встать — но не встаёт. Тени неподвижны. Человек в болотном плаще держит взгляд — не на судью, а на всех сразу.

СЕКРЕТАРЬ (ровно, будто считает пульс системы): Один — «за». Один — «против».
Остальные — «не определились», «пугаются ясности», «перестали понимать», «находятся в процессе»,
«видят свет, но не идут», «ждут инструкций», «завидуют свободе», «признают сложность», «боятся ответственности», «говорят честно: не знаю». Вердикта — нет. Но есть — коллективный здравый смысл. Тоже некий результат.

СУДЬЯ (глухо, как будто говорит не голосом, а всей массой закона): Здравый смысл не подлежит утверждению большинством. Он не коллективен. Он — не вывод. Он — присутствие. Но не определение.

СЕКРЕТАРЬ (фиксирует последнее слово Судьи): Заседание завершено. Вердикт — отложен. До следующего слушания — просьба сохранять внутреннюю честность и санитарную дистанцию от очевидного.

Тени не двигаются. Их не видит никто. Кроме него. Человек в болотном плаще встаёт. Не чтобы уйти. Чтобы остаться — в тишине.

На полу, в кругу — новая надпись:
«Здравый смысл — это совесть, которая забыла форму, но помнит суть.»

ЧАСТЬ V

СЕКРЕТАРЬ (ровно, как последний гвоздь в крышку смысла): Встать. Суд идёт!

Но в зале не двигается никто. Прокурор сидит — потому что всё уже сказано. Адвокат — потому что сказать больше нельзя. Присяжные не встают — потому что поняли: в этот раз суд идёт не в зал. А в них.

СУДЬЯ (оглядел сидящих, сделал пометку): Подсудимый. Вы утверждали, что действовали по здравому смыслу. Мы проверили. И установили:
— Ваш здравый смысл — не универсален.
— Ваш здравый смысл — не закреплён.
— Ваш здравый смысл — не передаётся автоматически.

Он — индивидуален до боли. И если раньше это считалось отклонением — теперь это признано новой нормой неопределённости.

(Пауза.)

Судья смотрит на Человека в болотном плаще. Прямо в глаза. Он всегда его видел.

СУДЬЯ: Подсудимый, присяжные не смогли вынести вердикт. А суд не имеет права — принудить к единомыслию. Поэтому суд выносит не приговор, а определение.
— Вы — не виноваты.
— Вы — не оправданы.
— Вы — зафиксированы.
— И это — приговор. Но не вам.

СЕКРЕТАРЬ (записывает медленно, будто знает — это войдёт в инструкцию для будущих эпох): Дело № 121/ЗСМ завершено. Подсудимый признан:
— неудобным;
— неприменимым;
— но необходимым.

Тени отступают. Они поняли: здравый смысл можно отложить — до следующего времени.

Человек в болотном плаще встаёт. И — впервые — обращается к Суду:
— Следующее дело: о праве молчать в эпоху, когда каждый обязан объясняться. Жду. Когда будете готовы.

Он уходит.

Никто не пытается его остановить.
Потому что он — уже был.
И будет.
Когда здравый смысл снова попадёт под суд.

Эпилог

На стене, где раньше были слова закона, где писали приговоры, угрозы, определения, где висела тень «Очевидного» — появляется новая строка. Без подписи. Без логотипа. Без разрешения.

«Истинное — не обязательно доказуемо. Но всегда узнаваемо.»