Ноев ковчег Русского Поречного
Светлана Леонтьева (03/10/2025)
Фото: Сергей Бобылев
1.
…и слышу плач ребёнка вместо речи.
Ребёнок маленький. Вот бабка, мамка, дед.
Неужто это Русское Поречное,
которому чуть больше триста лет?
Старинное, дворянское, бескрайнее.
Смотрю на фото: рощи да овраг.
И слышу плач ребёнка. Слышу: «Мама!»
Спасай ребёнка! Убегай! Там – враг!
Вот истинно! Клянусь! Веков во веки.
Овечки, козочки собаки и коты,
как их оставить? Как оставить эти реки
слиянные? Дороги и мосты?
И что ни листик, словно бы икона,
и что ни дерево, то в небо синий путь.
Хватай дитя! Беги! Ведь ты мадонна,
ты покорми его. Вот грудь!
И что ни час – то колокол звенящий,
и что ни утро – то сквозная боль!
Живой пока. Мне, кажется, мы тащим
его все вместе на руках с тобой.
Нет. Это кажется мне.
Нет. Я не успела.
Стучит, стучит вся кровь моя в ребро.
Кудрявенький.
Глазастый.
Где же тело?
Лишь голова-головушка.
…Здесь фронт
прошёл. Здесь звери, нелюди, нацисты.
Здесь жизнь была, теперь мертво.
(Горит во мне огнём – отмщу! – нутро…)
И вправду отомщу я за ребёнка.
Вот крест.
Вот музыка.
И вот его иконка,
что в кулачке зажата. Обелиск вот
и вот часовенка.
Пойду, убью фашиста.
А сквозь листву я слышу только Листа.
Чем он играет?
Пальчики дрожат.
Которых нет уже. Ах, милый, милый.
А Русское Поречное во ад
фашисты — это место превратили.
Но верьте, верьте так, как верю я,
он вырастет, у Бога нету мёртвых.
И он пойдёт огромный, как империя,
на Запад
щедро и упёрто!
2.
Не звали, не ждали, а жили себе и жили,
ладили окна и мастерили дом.
Но вдруг пришло гестапо само из могилы
страшное, злое, фашистское да с топором,
с танками, с ружьями, с хаммерами, пулемётами,
змеи, летящие по небу – тысячи змий!
Суть апокалипсиса, вот оно – кровохлёбка,
суть апокалипсиса – жатвой жатву кормить.
Стылое-стылое,
зябкое-зябкое,
горькое
всё враз гестапо пришло и Хатынь принесло,
Треблинку вместе с Освенцимом.
Что же Егорка вам
сделал? Он с мамой остался, где было село.
Память! О нет, не оставь меня, Божичка!
Слёзы! О, вы придушите меня, коль солгу.
…Освободим!
Я клянусь, нам осталось немножечко
шею свернуть нам осталось врагу.
А всем погибшим – бессмертие, птицы и ангелы!
А всем сгоревшим – моря, океаны. Плыви!
А всем казнённым – блаженство небес и крем манговый,
а всем поруганным – счастье, господней любви!
Я проклинаю все войны, но только не эти
освободительные, очистительные, им – хвала!
Страшно, когда погибают старухи и дети,
Страшно, когда погибают, сгорят дотла.
Ваша взяла, командир наш, да ваша взяла!
Всё, что когда-то сияло, светилось так тонко,
всё, что когда-то цвело и всходило светло.
всё, что когда-то твоим было милым ребёнком,
милым зело.
Как же мне вынести эту страны моей пытку?
Звон колокольчиков, хор певчих солнечных плит,
в Русском Поречном заместо людей лишь молитвы.
…Лучше бы я. А не этот малец был убит!
3.
- Дай мне пить! Воды, дождинки, росинки…
Неужели всемогущему, всеимущего до просьб ли?
Он стоял такой красивый, такой непорочный, как иноки,
и жажда сводила розовый рот.
Сколько зим, сколько лет, что считать страшно
повторяет он ей – Фотине-самарянке:
- Дай мне пить! Из ковша, из ладони, из чашки,
деревянного блюдца, из каменной ранки,
из морей-океанов, озёр, Волги, Дона,
из погубленной Припяти да из Почайны,
на которой стоят наши воины, словно
никуда, никогда уходить и чаяли!
Мой отец, деды, прадеды все там стояли,
я прекрасных таких не видала доныне!
Как на Висле, на Одре и на Каяле
ничего не меняется здесь в нашем мире.
- Дай мне пить! И от этой священнейшей фразы
у меня у самой сводит горло от жажды,
если мне бы сказали, что хватит бояться
не отсутствия вод, а отсутствия правды!
Напоите Его ключевой, чудотворной,
напоите его чистой, маминой, пресной,
и возьмите Печёрскую лавру, вот смысл в чём
и возьмите Одессу.
Бандюков на районе, чиновников, мэров,
магму, глину и области Курскую. Брянскую,
напоите водой чёрно-белою, спелою,
неизменной. Вода – есмь пространство!
Всех селянских, мокшанских и казахстанских,
с неподдельностью духа Гегельянского,
утопающего в заблуждениях Киева,
напоите их всех правдой материковой.
- Дай мне пить!
- Дай им пить.
Дай им с точностью киллера,
дай воды, как ты можешь, Христовой!
4.
Я словно физически чую боль этих людей.
Всё, что с ними случилось.
Они побежали в подвал.
Подвал, словно Ноев Ковчег, они думали: на корабле
им спасенье сегодня, а город, как будто кричал!
И поплыл их корабль.
Да, как будто поплыл их корабль.
Они тихо сидели: две бабушки, дед и дитя.
Но я чувствую боль. Это враг взял на мирных напал.
Так фашисты приходят и чистые воды мутят.
Убивают, терзают, насилуют и кожу жгут,
травят, гадят и душат…
О, как защитить их от зла?
От того, чтобы бабкам на руки не клеили жгут,
от того, чтобы дедушку совесть пытать не дала.
От того, чтоб младенца распять не посмела орда,
от того, чтоб не стали насиловать раненных баб.
Моя вера из вер,
неужель ты меня предала?
Моя вера в любовь, неужели вдруг дух твой иззяб?
…а я чувствую страх, этот липкий безудержный страх.
А я чувствую дрожь, как животного, что на убой.
И ещё через тело я чую исчадия плах,
и ещё через тело чужую я чувствую боль.
Но Ковчег всё плывёт, уже виден с ладошечку пруд,
поднимается выше деревьев и выбитых крыш,
и качают ребёнка и словно бы песню поют
журавлиные ангелы: «Спи, мой малыш!»
Последние публикации:
Античный цикл –
(25/09/2025)
Стихотворения из сборника "Времена" –
(20/08/2025)
Так вынянчил в порыве зим –
(16/06/2025)
Исторические зарисовки –
(28/03/2025)
Белый Яр –
(20/02/2025)
Версия Вселенной –
(09/01/2025)
Деревьев мысли прочитаю –
(09/12/2024)
Краеведение в рифму –
(21/10/2024)
Покаяния шар багряный: Караваиха* –
(06/10/2024)
Русь изначальная –
(05/07/2024)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
