Литературная критика

Репортаж

В Музее Серебряного века (Дом Брюсова) прошёл очередной поэтический вечер проекта «Культурная инициатива». Ведущий Данил Файзов во вступительном слове был краток, предложив первыми выступить в дуэте автору этого репортажа и поэту Андрею Фамицкому (ранее у нас вышла совместная книга, в которой были опубликованы стихи Андрея и мои пародии/шуточные отклики на них). Однако сегодня мы решили выступать порознь.

Данил Файзов

Поэт, издатель и главный редактор портала Textura.club Андрей Фамицкий без пояснений прочёл несколько стихов, среди которых было это: «Жизнь превращается в анекдоты, / Но анекдоты нас не смешат. / Не разговеешься до икоты, / Так хоть в комéнтах насыпь стишат…»

Андрей Фамицкий

Сменив на сцене Фамицкого, я озвучил свои рифмованные пародии на стихи на Владимира Губайловского, Кати Капович и Олега Селютова. На строки Губайловского «в 77-м поступил в МГУ, учился на мехмате незнамо чему» была прочитана такая пародия (или отклик): «Мехмат МГУ незнамо чему / От века студентов учил. / Признался один. / Зачем? Не пойму. / Но конкурс туда подскочил…» А на его же строки: «…я хотел бы окончить дни парижским бомжом…» — такая:

Поэт и издатель Клементина Ширшова, определяющая свой поэтический стиль как «гетероморфный стих» или «синкретическую форму» (её тексты, по словам одного из критиков, отличаются «лиричностью, облечённой в обыденный язык, разговорную лексику и подчас развёрнутый нарратив»), прочитала несколько стихотворений, среди которых было такое: «только дикие звери слышат крики растений / тонкий писк срываемых истекающих соком стеблей / стон отдавленных, вжатых в землю бутонов / и агонию деревьев, лишённых кроны…»

Видимо, потому что выступающие, блюдя «необъявленный регламент», укладывались в 3 с небольшим минуты, ведущий призвал всех не скромничать и не покидать сцену «хотя бы 4-5 минут»: «не надо своей песне наступать на горло» — «скромность, конечно, украшает человека, но… есть и другие украшения» (первая часть фразы принадлежала Файзову, вторая была репликой из зала).

Александр Правиков

Александр Правиков, поэтический стиль которого, по словам одного из критиков, «синтетичен» («у него можно встретить и постмодерн, и элементы обэриу, и неоклассику») поделился «байкой, которую всем рассказывает». Как-то в оглавлении «одного хорошего журнала» Правиков увидел «подборку из трёх стихотворений одного хорошего поэта» (намёк на то, что вообще-то краткость — сестра таланта). Когда он открыл первое стихотворение, оно оказалось из девяти частей. Байку выступающий вспомнил «потому, что сейчас сам прочтёт три стихотворения», одно из которых состоит из пяти частей (всё-таки не из девяти!) «Совсем свежее» из прочитанного начиналось со строк: «“А я думала, что пьяные только в сказках бывают”, — как-то сказала мне дочка по дороге в сад…»

Евгения Джен Баранова

О Евгении Джен Барановой один из критиков когда-то написал, что она тот поэт, который, «начиная говорить об одном, легко перескакивает на другое, отчего то, о чём он начинал говорить, обрастает ореолом недосказанности, тайны». Джен Баранова рассказала о проекте, который они «затеяли вмести со Светой Хромовой». Последняя делает свечи с QR-кодами, ведущими на страницы поэтов в интернет, вот она и предложила Джен Барановой собрать лирику за несколько лет, чтобы синтезировать таланты обеих в одном проекте (или, как говорили в советские времена, «в одном флаконе»). Из этого «собрания» выступающая и стала читать свои стихи: «Вот так и проплыву тебя во сне, / как вздох над нет, как статую на дне, / как вытертую в табеле отметку. / Звенит крылом комарик-звездочёт, / густая кровь сквозь сумерки течёт / и капает с небес на табуретку…»

Юрий Угольников

У Юрия Угольникова (его тексты, как сказал критик, с одной стороны, характеризуются «формальной аскезой, простотой и точностью», а, с другой, «разделяют с “парижской нотой” общие мотивы и доводят их до какого-то окончательного, предельного смысла») «образовался небольшой цикл очень коротких стихов» (все стихи были юмористическими): «По техническим причинам / Бабы нравятся мужчинам…», «Стану скопцом, да и дело с концом…», «Опечалена, расстроена треска. / У трески внутри тревога и тоска. / А была же ведь когда-то молодой / Перспективной жизнерадостной икрой». Ведущий «Культурной инициативы» так прокомментировал выступление Угольникова: дескать, считается, что поэзия — «дело скучное, но сегодня мы видим, что это не так, а Юра стал венцом этого всего». После чего Файзов предоставил слово «ударному женскому батальону».

Анастасия Бугайчук

Первой из «батальона» в бой (впрочем, не опасный для жизни) бросилась Анастасия Бугайчук, в поэзии которой критики видят «естественность, свободную от аффективной экспрессии и позёрства». Выступающая поскромничала, что она «не настолько весёлая» (видимо, имелась в виду не она сама, а её поэзия), хотя… «сама по себе весёлая». Поэтесса читала свои верлибры: «если придут и попросят / “скажи о ней” / хватит ли сил рассказать / о том что была жива / носила длинные платья?»

Елена Генерозова

Елена Генерозова (её поэтическая техника, по словам критика, создаёт картины, «которые трансформируются, как во сне, и проецируются на экран нашего воображения», и которые гипнотизируют «чередой метаморфоз») прочла несколько стихотворений из подборки, которые, по её мнению, ей самой удались: «Они наверх растут из-под земли, / И там, вверху, поют на самом чистом / Растительном, как сферы-корабли, / Наполненные блёстками и свистом: / Не веришь — внутрь возьми и посмотри — Горсть острых звёзд и тёплых птиц внутри…»

Аля Карелина

Аля Карелина, поэтика которой «сочетает страшное мифопоэтическое и трогательно детское начала», начала с того, что находит «себя спящей по диагонали…», а закончила тем, что «детство прекрасно, зло перед ним бессильно, / в кои-то веки всё у нас хорошо».

Ирина Котова

Ирина Котова, главной идеей поэзии которой называется «денормализация любого насилия и унижения», начала со стихотворения «Углы»: «Приезжала в тот дом, / из углов выметала, / паутину снимала. / Как вернусь, буду жить…», а закончила «Борщом»: «вари борщ / жди / я — вернусь».

Юлия Крылова

Юлия Крылова (поэзия которой, по мнению критика, «это лирика для интеллигентов и интеллектуалов — отнюдь не лишённая чувства, но всё же больше похожая на искусный лабиринт») прочла несколько стихотворений, среди которых: «Ангина, ночь и горло всё в люголе. / Дитя ни то что истину глаголет — / молчит. Родители кричат. / Отцовский чемодан стоит в прихожей, / на гробик детский внезапно так похожий, / поставлен в середине аккурат…»

Инга Кузнецова

Завершила вечер Инга Кузнецова, поэтический мир которой «напряжён, неспокоен, противоречив, а интеллектуальная и эмоциональная интенсивность доведена до почти болезненного предела — что и порождает мощную энергию» (сама же Инга, как пишут, определяет себя «в контексте сюрреализма»). Выступающая заметила, что «всего-навсего второй раз приезжает в этом году в Москву», после чего прочитала четыре стихотворения, первые два из которых ранее были опубликованы на портале Текстура, а вторые два — в журнале «Пироскаф». По словам Кузнецовой, в этих текстах будет «что-то непривычное, раньше в её поэзии не встречавшееся». Она сожалеет, что «один человек», к которому она будет обращаться в первом стихотворении, «не присутствует среди нас по причинам, связанным со здоровьем»: «Такая темь! Не видно [ничего] / двум эмигрантам внутреннего слуха. / Ты преждевременный старик, а я / твоя ещё прекрасная старуха…»

…Вечер закончился неформальным общением.