Литературная критика

Этим текстом мы открываем серию из нескольких обособленных осциллографических предприятий АТД, чья предметная описательность бежит конкретизирующих лейблов. В этой подаче, в виде N.B.-бонуса, представлен только что оглашенный шорт-лист Белой Премии, из учредительного состава которой Автор в свое время демонстративно вышел, с евангельскою мудростью предоставив кое-кому хоронить кое-кого. Самим. В смысле — Без него.

Денис Иоффе.

Aurum nostra et noc aurum vulgо ¹

Иногда да. Подчас нет. Порой, случается,— танцуют. На гобеленах и
за, на дистанции «гамлета», его лезвия за вычетом пыли и
толщины ткани. Луча.

Если приблизиться к основанию слова танцевать, неизбежно прибудем на
станцию «тщеты». Промежуточные операции оставляю филологам.
Мне — россыпь двух анекдотов. Второй знают все. В трамвае
молодой человек.

Над ним нависает инвалид со словами: «Между прочим, я в сороковом ногу потерял».

С сочувствием молодой человек смотрит на лицо инвалида снизу.
Инвалид (disabled) повторяет: «Между прочим, я в сороковом ногу
потерял».

Молодой человек, разумеется, пожимает плечами. Но, возвышая голос,
Disabled еще раз произносит свою тираду. После чего молодой
человек, срываясь с места кричит — «Не езжу я, блин, батя, на
сороковом, не видал я твою ногу!».

Речь о понимании. Как понимать то, что нам говорят? Как мы говорим
то, чтобы нас поняли?

Разумеется, нам вруливают более чем предостаточно; повсеместно поют
песни о романтической жизни заключенных (их конкурсы — prime
time), с телевизора говорят совершенно невыразимые вещи
относительно языка, его же практикуя: — «обысКА», (барби,
соскочившую на эту феню, к сожалению, не показывают, заменили на
тусклые резцы вахтерши металлургическиправильногозавода) к
примеру, что-то еще.

Но меня интересует другое. На склоне лет я спрашиваю, как все же
понимать то, что мне говорят?

Вправе ли я, однако, спросить, что мне говорят?

Не про rock’n’roll, не про boss тряпку, не про помойную словесность,
которую бывшие знакомцы запускают в «дело», чтобы из дела
извлечь, скажем, очевидное финансовое удовольствие. Одним
нравится закат, другим креветки, третьим нравится полное
«му-му».

Вне сомнения, «му-му» ценится и покупается, потому как оно
изначально создано для исчезновения, ну... возможно для колонок о
словесности в глянцевом журнале.

Которые есть, поскольку король танцует, удваивая свое присутствие в
продукте и в искусстве, и напоминая о первом, — я обещал! —
анекдоте относительно Данте, когда тот, если верить, за день
до ухода в свое легендарное изгнание повстречал человека на
площади, который, схвативши его за рукав, спросил:

— Поэт, скажи, с чем едят яйца?

На что, спустя сорок (тридцать-пятьдесят) лет после изгнания, на той
же площади, в тот же (давайте так думать) час г-н Данте
Аллегиери, забрав на мгновение его рукав, сказал: «С солью».

Мне хотелось бы знать, как мы изменяемся, не переменяясь во многом,
отказывая анекдотам и газетам, которым я покуда предпочитаю
радиостанции и голоса «по бумаге». Mеmento salsi ². Или осень.

Которая мне обернулась книгой, изданной тридевятым издательством
(хотя, скосив глаз, можно прочесть: «триада»,1997) длиной в
восемьдесят тысяч лье под водой.

Желтая по обложке, крупная по шрифту, бесценная по безразличию эта
книга бритвой полоснула по краю минут. Я не присутствовал на
последних сессиях критиков, но Патрик
Модиано (Patrick Modiano — «Du plus liun de l’oubli»), расчетливо
шедший от монотонности предыдущих романов к признанию
Гонкуровской премии, вдруг разом обрел историю почти на обрыве
«Из самых глубин забвения». В книжных лавках
искать нет смысла. «Про что» — как и в забытом романе Айрис
Мердок «Под сетью»,— заключается в несложном соположении
вещей: мы словно есть изначально, вяло не придумывая жизнь,
которая никакая не фантазия, а череда зданий, покупок,
разговоров, пустых сигаретных пачек, сиюминутных планов, неудач,
гаражей за горизонтом, сгоревших спичек, битой посуды и
какой-то вымышленной гигантской скобки, замыкающей существование в
счастье;

— мы касаемся друг друга, о чем впоследствии думаем с недоумением,
не зная, откуда это прикосновение и почему
снова овладевает умом (как будто и не мы), — но мы упрямо и
наобум совлекаем адреса и страницы в то, что, казалось бы,
послужит вечным основанием понимания (главное, оправданием),
не отдавая отчета, какие буквы и пробелы переходят в
абсолютное число непосильной «первой встречи». Потом театрально
(литературно) друг друга теряем «навсегда», хотя встречаемся
бесконечное число раз на дню. А когда это происходит «в
последний», узнаем, что слово «память», застрявшее в словаре,
означает иное, нежели то, в чем нас уверяли родители, друзья,
учителя и историки.

***

А когда меня спросили, что я думаю о литературе, я сказал, что люблю
поэтов. Во-первых потому, что не знаю, как они живут.
Во-вторых, как они могут находиться с барышнями в хороших местах,
а они все время чего-то просят или ненавидят или чего-то
хотят, чтобы не хотеть и быть вне просьб, чтобы быть
совершенно независимыми.

Поэты несколько наклонены вперед в походке. Знают порой языки. У
каждого секретная книга. Такое тоже случается. Носят шляпы с
перьями или трусы с дырами. Играют и, что примечательно,
иногда любят — в теннис или в карты на деньги.

Они также любят поджарых женщин, которым в минуты страсти сознаются,
что им все равно какие они, худые или полные. В некоторых
случаях их можно найти на побережьи теплых рек или морей, о
которых критик и не думал.

PS.

Кстати, многие решили, что они станут носить джинсы до веку,
не взирая на глупые цены и слабую new лондонскую моду на
лацканы.

Это — про что книжка. И про то, что мы также верим,
будто два-три дня смогут превратить пустыню города в сады
семирамиды. Вопрос в другом: зачем я вспоминаю о книжке,
которой столько лет после чтения? Вероятней всего, что сегодня
подобной не встречал на русском. Не исключено, что Модиано
был знаком с Гайто Газдановым. Но —

«Такой разговор будет продолжаться часами на этой террасе. Пустые
слова, банальные фразы. Словно я и она пережили самих себя и
теперь не можем даже позволить себе малейший намек на
прошлое. Она очень хорошо чувствовала себя в этой роли. И я не был
на нее за это в обиде: я сам почти совсем все забыл о моей
жизни постепенно, и всякий раз, когда целые ее пласты
рассыпались в прах, я испытывал приятное ощущение легкости».

Но я говорю, как вы понимаете, об определенной компании поэтов.
Многие мертвы, а иные бороздят моря. И первое и второе —
печально. Но литература существует для того, чтобы говорить о не
бывшем или ушедшем, где ушедшее и есть искомое воображение.
Пишите и найдете поддержку, если вышлите на прилагаемый адрес
эдак $50. Когда будете слать письмо, скажите на конверте —
«Я люблю поэтов. Во-первых потому, что не знаю, как они
живут. Во-вторых, как они могут находиться с барышнями, которые
все время чего-то просят или ненавидят или чего-то хотят,
чтобы не хотеть и быть вне просьб, чтобы стать совершенно
независимыми...» — а дальше все будет правильным. Империя вас не
забудет.

NB.

[Из письма к знакомой относительно short list премии БЕЛОГО
(объявленного в понедельник, 3 ноября 2003 г.)] —

Кроме Р. Меклиной, А. Глазовой, С. Болмата, я уже
почти никого не знаю, хотя намерен прочесть еще и Ревзина...
но вряд ли успею, не взирая на ожидания или же подозрения.
Праздники подходят к горлу намного скорее, нежели жажда. Чему
даже возможно и рад, поскольку с позапрошлого года не
принимаю участия в том, что не стоит даже прикосновения к
клавиатуре.

ПОЭЗИЯ

• Михаил Айзенберг. В метре от нас: Стихи // Знамя №3, 2003.
• Александр Бренер, Барбара Шурц. Апельсины для Палестины. СПб.: Преодоленное искусство, 2002.
• Владимир Гандельсман. Новые рифмы. СПб.: Пушкинский фонд, 2003.
• Анна Глазова. Пусть и вода. М.: ОГИ, 2003.
• Василий Ломакин. Стихи // Text Only №11; Митин Журнал, №61.
• Андрей Поляков. Для тех, кто спит. М.: НЛО, 2003.

ПРОЗА

• Сергей Болмат. В воздухе. М.: Иностранка, 2003.
• Михаил Безродный. Пиши пропало. СПб.: Чистый лист, 2003.
• Маргарита Меклина. Сражение при Петербурге. М.: НЛО, 2003.
• Гарик Осипов. Товар для Ротшильда. Тверь: Kolonna Publications; Митин Журнал, 2003.
• Виктор Пелевин. Диалектика переходного периода из ниоткуда в никуда. М.: ЭКСМО, 2003.
• Алексей Цветков. Просто голос. М.: Независимая газета, 2002.

ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

• Михаил Алленов. Тексты о текстах. М.: НЛО, 2003.
• Олег Аронсон. Метакино. М.: Ad Marginem, 2003.
• Аркадий Блюмбаум. Конструкция мнимости: к поэтике «Восковой персоны» Юрия Тынянова. СПб.: Гиперион, 2002.
• Григорий Ревзин. Очерки по философии архитектурных форм. М.: ОГИ, 2002.
• Владимир Топоров. Петербургский текст русской литературы. СПб.: Искусство СПб., 2003.

¹ Наше золото — не золото черни

² «Помни соль»