Но мифология всякого времени рождает своих кумиров. Возьмешь какое-нибудь издание специфически подобранное, прочитаешь вступление и удивишься. Вот, например, один философствующий филолог из Таллина (для особо поклоняющихся написанным там истинам Н в этом слове можно писать трижды) засандалила, во вступлении к изданию «дьяволиад» Булгакова, в абзаце о проф. Преображенском, вот что: «…лёгкость и изящество… роднит его с Воландом», «Оба они готовы творить благо, и обоим это не удаётся. Стоит Воланду покинуть Москву – и многоликое зло возвращается на круги своя». Какое время царит на дворе, такие и кумиры…

Госпитали расположились по всему городу – сколько их, Шура не могла сосчитать. В бывших складах и школах принимали сотни и тысячи раненых – люди лежали в ряды в палатах и коридорах, стоны сливались в общее нескончаемое проклятие войне.

...Сегодня русский флот заперт в черноморских бухтах, но дядя Гога пишет, что и в 1944 году выйти за боновые ограждения было смертельно опасно. Тогда нужно было защищать корабли от мин, торпед и бомб. Сегодня добавились крылатые ракеты и беспилотные катера. Задача усложнилась многократно. Уже понятно, что сегодня самый современный авианосец не более, чем удобная крупная цель, уничтожаемая одной ракетой. Скоро флот изменится кардинально. Мы должны не отставать. Мы должны вырваться вперёд.
Кроме армии и флота, у России есть ещё два союзника: физика и математика, с умелыми руками вкупе. Хочется сказать: «Вставай, дядя Гога! За дело, за работу! Ты же наш украинский академик, в конце-то концов! Заминируй подходы к Кинбурнской косе так, чтобы черноморский бычок с одесского Привоза хвостом вильнуть не мог. Перекрой фугасами русло реки под Херсоном так, чтобы птица не то, чтобы до середины Днепра не долетала, а так, чтобы и четверти пути ей было много!

Разве всё нами видимое не причастно некой прозрачной и беспредметной среде? И воздух – не абстрактный ли агрегат идеальных газов из учебника физики? Ведь даже его напор при беге или ветре кажется часто не внешнею силой, а частью нашего бессилия. Но то, что видим сквозь воду, иного и тайного свойства. В этой субстанции что-то вбирает в себя всё тленное и суетливо-живое – ради одной только чистой предметной формы. Она являет себя – застывает под нашим взором таким вот как здесь первородным стеклом – первообразной вечностью.