Жизнь как есть

Сугубо личные заметки. Молотов – Пермь – Москва. И Ракетные войска стратегического назначения

16. Выпуск

Вообще говоря, учебный процесс в командно-инженерном училище был организован с большой прикладной направленностью. Целью военного образования было не только получение знаний, но главным образом – приобретение умений и навыков. Поэтому-то столь много было в нашем обучении практик. Ну, о практике военной подготовки я уже рассказывал в позапрошлом разделе. А в фундаментальных науках практическое образование достигалось участием в военно-научной работе.

Первыми участниками научной работы на курсе стали мы с Мишей Савостьяновым.  Мы со второго года обучения начали работать в кружке военно-научного общества курсантов (ВНОК) на кафедре физики под руководством кандидата физико-математических наук Ксении Ивановны Лапкиной по исследованию горения порошкообразного алюминия. Наши экспериментальные работы становились победителями внутриучилищного конкурса и лауреатами межвузовского конкурса научных работ курсантов и слушателей ВВУЗов РВСН в 1970, 1971 и 1972 годах.

Работы по экспериментальному исследованию проблем использования металлизированных топлив в жидкостных ракетных двигателях (ЖРД) были продолжены в Курсантском конструкторском бюро (ККБ) при кафедре № 13 под руководством кандидата технических наук подполковника Бориса Моисеевича Фортуса. Участниками ККБ был спроектирован стендовый вариант ЖРД на металлизированном топливе для огневого стенда на втором объекте на технической зоне Учебно-технической базы.

Работа участников ККБ завершилась подачей нескольких заявок на предполагаемые изобретения и разработкой комплексных дипломных проектов ракет на жидком металлизированном топливе. Работы эти оказались небесполезными в стратегии развития жидкостных ракетных двигателей вообще. Они проводились в рамках обширных научно исследовательских работ (НИР). В результате этих НИР, и наших дипломных проектов в том числе, пришли к выводу, что подтвержденные прибавки в энергетической эффективности жидких металлизированных топлив не стоят значительного усложнения конструкции ракет с такими ЖРД. В конце концов, от разработки таких ракет отказались.

Практические навыки приобретались на массе практических занятий. Всяческих и везде. На втором курсе была трехнедельная практика в учебно-производственных мастерских. Ну, от этой практики техникумовские выпускники были, разумеется, освобождены (там нас обучать было нечему). Нас, как обычно бросили на ремонт казармы. А перед отпуском была практика в 52-й  ракетной дивизии (это недалеко от Перми, в поселке Бершеть), где мы знакомились со структурой и организацией войскового обслуживания ракетного вооружения.

После окончания летнего отпуска в августе 1971 года курсанты попали на настоящее производство ракетной техники. Практика была организована на втором производстве завода им. Я.М. Свердлова в Перми и на Брянском заводе тяжелого машиностроения. В Перми будущие инженеры-механики ознакомились с производством двигательных установок штатной ракеты 8к84, присутствовали при огневых испытаниях двигателя 11д43 ракеты-носителя «Протон». Это – незабываемое впечатление. Когда на испытательной башне из сопла двигателя вырывается голубая струя газов с рыжими клоками по контуру и рвет мотор на ферме силой 150 тонн, то в бетонном бункере с трехметровыми стенами в 100 метрах от башни дрожь пробирает до печенок (это не фигура речи, это дрожит земля) и уши закладывает от запредельного грохота. Тут зримо начинаешь даже не понимать, а ощущать мощь ракетной техники, которой нам предстоит научиться управлять.

На четвертом курсе мы отрабатывали навыки работы на всех приборах и агрегатах ракетного вооружения в ходе полевых выходов (на фотографии в начале раздела мы прокладываем теодолитный ход для прицеливания ракеты) и работы на тренажерах.

А уже в начале пятого курса мы практически отработали за КАЖДОГО номера расчета на реальной боевой технике ракетного комплекса 15П084 в учебной технической базе училища.

Вот это разнообразие всяческих практик принесло в конце концов зримые результаты. По окончании училища курсанты становились профессионалами. Профессионализм – это вовсе не ознакомление с широким кругом сведений, и даже не твердое знание множества данных и закономерностей. Профессионализм – это умение применить имеющиеся знания и умения для решения задач, возникающих в практической деятельности. И не просто рассуждения на тему как это можно было бы сделать (хотя и толковое планирование тоже важно), но умение выполнить необходимые операции. И высокий профессионализм – это переход умений в категорию навыков. Иными словами, когда знание и умение входит, образно говоря, на уровень «спинного мозга», совершается, как будто, автоматически. Разумеется, до уровня высоких профессионалов нам всем предстояло ещё дорасти. Но крепкий профессионализм выработан был ещё в училище.

Умение выполнять все операции по управлению и обслуживанию ракетным вооружением имеет и ещё один аспект. Это обеспечивает твердое управление подразделением. Грустно наблюдать, как множество «руководителей» отдают распоряжения, которые вызывают, разве что, ухмылки подчиненных. Мало того, что в таком подразделении наивно рассчитывать на хоть какие-то успехи. Подчиненные будут нещадно дурить такого «начальника». Да и начальник в этом случае становится зависимым от капризов нерадивых подчиненных. («Хвост виляет собакой» ©) Уверенно (и самое главное – успешно) можно руководить только в том случае, если командир может выполнить любую работу за любого подчиненного. И вот такую уверенность сообщило нам к завершающему этапу обучения наше училище. Тем, кто хотел, разумеется.

В январе 1973 года мы убыли на главную практику – войсковую стажировку в Читинскую армию.

За пять суток дороги страна, на защиту которой нам вскоре предстояло заступить, открылась во всем своем величии. Незабываемы были небесно-голубые торосы Байкала. На станции Слюдянка наиболее отчаянная группа курсантов решила сбегать до них, чтобы сфотографироваться и зачерпнуть воды из легендарного озера. Поезд стоял всего 10 минут, а бежать от платформы до уреза воды предстояло без малого километр в одну сторону. Только здесь мы добрым словом вспомнили еженедельные кроссы под оркестр и под беспощадным взором подполковника Виллена Мироновича Гольдберга. Правда, в последнем вагоне, собрав остатки денег на возможный штраф, дожидался беглецов у стоп-крана Володя Овчинников. На всякий случай…

Нашей группе досталось проходить стажировку в 47-й ракетной дивизии, дислоцированной на станции Ясная (Оловянная-4), где мы (под надзором штатных командиров, разумеется) исполняли офицерские обязанности начальников расчетов и участвовали в регламентных работах наземного оборудования технической ракетной базы (ТРБ). Это была, наверное, самая «дикая» дивизия в ракетных войсках. Дикая по погодным условиям. До горизонта, сколько хватал глаз, тянулись унылые серые сопки без единого кустика. Между камнями кое-где скопились кучки сухого снега. Порывистый ветер носил над сопками песок вперемешку со снегом. Вся дивизия ходила только в валенках и стеганых техничках. В шинелях можно было, разве что, перебежать между помещениями в жилом городке. Температура в -30°С считалась «оттепелью». Вот поэтому-то и служба в этой дивизии была организована «с заменой». Офицеры через пять лет службы безоговорочно переводились для службы на аналогичные должности в местности с более благоприятным климатом. И я поражался оптимистичной атмосфере среди офицерского состава этой дивизии. А солдаты с шуточками обслуживали и управлялись с огромными телегами и установщиками (мне досталось проходить стажировку в группе транспортировки и установки ракет), перекрывая нормативы в два раза.

В марте 1973 года мы в училище вышли на дипломное проектирование. Занятий у нас никаких не было. Каждый день мы приходили в залы дипломного проектирования. Для каждого там было приготовлено рабочее место.  Это был стол и кульман с полутораметровой чертежной доской. Мы должны были проводить расчеты и выполнять на кульмане чертежи. Темой моего дипломного проекта был жидкостный ракетный двигатель на металлизированном топливе. А поскольку я был реальным претендентом на золотую медаль, то ход моего проектирования персонально контролировал начальник курса (впрочем, как и проектирование другого золотого медалиста и претендентов на диплом с отличием). Дело в том, что оценка работы начальника осуществлялась по количеству этих самых отличников, тем более – золотых медалистов. Поэтому он по дням отслеживал, чтобы мы не отставали от графика.

Начал я довольно бойко. Но тема у меня была нестандартная, поэтому я много работал в областной библиотеке имени Горького. И вот, отметившись об уходе в библиотеку, я через раз уходил на встречу с будущей половиной. График стал трещать по швам. Я поначалу чего-то плел начальнику курса, и он этому поначалу верил. Но потом начал меня прессовать. А я уже не мог не встречаться с Леной. Почти все однокашники закончили расчеты и вышли на черчение. Это был длительный этап. И сложный. Проекты наши были громоздкими: двигатели, ракеты, пусковые установки. Это были чертежи высотой по метру и длиной по 4 – 5 метров. Все натянули на кульманы рулоны ватмана и начали чертить. Я тоже натянул (чтобы не мозолить глаза). Но – провел только осевые линии. Начальник курса стал выходить из себя и стал угрожать посадить меня на казарменный режим. А наши гулянья стали затягиваться всё позже и позже. А вот как готовилась к государственным экзаменам Лена, мне неведомо. Хотя я и знал, что у неё тоже завершающий этап. Она заканчивала филологический факультет Пермского государственного университета по специальности немецкий и английский язык.

Ситуация обострилась, когда стали проявляться результаты проектирования. Большинство курсантов уже выполнили чертежи полностью в тонких линиях, когда у меня лишь сиротливо тянулись осевые. Начальник курса стал выходить из себя. И только его безграничное доверие ко мне удержало его от того, чтобы посадить меня в казарму. Я заверил, что всё сделаю в срок. Я, в общем-то, не блефовал. Всё-таки, я был выпускником техникума и профессиональным конструктором. Я ускорился и закончил чертежи раньше всех. Но как я выдержал всё это, не понимаю до сих пор. Этот период у меня и по сю пору вспоминается как в тумане.

В конце концов, всё завершилось благополучно. Однажды, в конце мая, Лена пришла на обед в шикарном ярко-алом костюме. Драповая юбка плотно облегала бедра, на плечах – короткий колет с блестящими пуговицами, волосы убраны «завлекалочками» (это такие мелкие локоны на висках), в руках толстая книжка. В книжке был заложен паспорт, поскольку никакой сумочки она не носила. Не было у неё сумочки. За обедом разговоры были как обычно. Но, выходя из ресторана, Миша с Вовой хитро меня спросили: «Ты хорошо подумал?» Вероятно, на наших лицах всё было написано более, чем ясно. Нам назначили регистрацию на 30 июня 1973 года.

Тем временем завершающий период обучения шел своим чередом. Мы ходили на примерку формы, ездили на склады за прочим вещевым имуществом, фотографировались на документы, готовились к защите дипломных проектов, тренировались для построения при выдаче дипломов.

Защита прошла без эксцессов. Распределение – тоже. Я получил золотую медаль и назначение начальником расчета в учебную техническую базу училища.

Выпуск состоялся 30 июня 1973 года.

В 10.00 на построении в актовом зале нам выдали дипломы, удостоверения личности офицеров и нагрудные знаки, после чего каждый персонально попрощался со Знаменем училища, преклонив перед ним колено. После вручения дипломов и нагрудных знаков нас распустили до торжественного собрания.

В это время Лена пришла к нам домой. Она была в шикарном розовом платье с фигарошкой и белых туфлях калязинской обувной фабрики. Это платье до сих пор висит в шкафу. Я надел мой единственный гражданский костюм, белую полотняную рубашку и запонки, которые купил накануне в Ростове. К 14.00 пошли в ЗАГС. Там мне в полученное пару часов назад удостоверение личности офицера поставили штамп с отметкой о заключении брака с Еленой Ивановной Галых, которой присваивается фамилия – Артемова. Свидетелями пошли Миша Савостьянов и Вова Овчинников. Они были и вправду истинными свидетелями. С самого начала.

На период лета 1973 года выпал очередной всесоюзный всплеск борьбы с пьянством и директивно были запрещены общие праздничные мероприятия. Поэтому общего выпускного банкета не было. Деньги, собранные в течение нескольких лет на выпуск, были розданы личному составу. По общему согласию мы решили подарить нашему командиру – Виталию Сергеевичу Матвееву – цветной телевизор, бывший тогда в диковинку не только в Перми, а и в Москве.

После общеучилищного торжественного заседания во Дворце культуры Я.М. Свердлова выпускники разошлись мелкими группами. Тем и закончилось…

Тем закончилась официальная часть. А мы с Мишей Савостьяновым и Вовой Овчинниковым пошли к нам домой. Там мы в дружеском кругу отметили и наш выпуск, и рождение нашей семьи. В хрустальную вазу мы вылили бутылку водки, бросили туда наши лейтенантские звездочки, пустили вазу по кругу и зубами достали звездочки оттуда. А потом в бокал с шампанским мы с Леной обмакнули четырьмя углами наше свидетельство о браке. Уголки его с тех пор поменяли цвет. Зато семейная жизнь осталась неизменной.