Рейтинг публикаций

Несмотря на скорбное событие, в квартире был идеальный порядок. Я позволил себя заглянуть даже в спальню, но кровать была заправлена по-армейски строго и аккуратно. Только на журнальном столике у кресла в гостиной стояла початая бутылка коньяка...

- Толь Толич! Знаете, что? – при этих словах писатель с усилием снял с пальца перстень и протянул его собеседнику. - Вам с радостью дарю, в память о былом! Ведь вы мой первый учитель. Вы единственный мой наставник. Ну, конечно, наряду с Пушкиным, Гоголем, Толстым…

...как учил великий Кант, человек существует в качестве цели самой по себе, а потому и не может употребляться как средство для достижения чьих-либо целей, в том числе и целей божественных...

пиши либо о том, что ты знаешь лучше других, либо о том, чего не знает никто.

Для всякого сингулярного текста надо искать матрицу объяснения начиная с нуля. С литературоведческого нуля, но не с нуля вообще.

Примечательно, что в «золотом веке» преобладает проза, в том числе и у Пушкина – монументальная; «век серебряный» – подавляюще поэтический. Но революция, как не имеющая любви, но «говорящая языками», требует звона меди и звучания кимвалов. И является «век медный» – Маяковский, Пастернак…

То, что сегодня западная цивилизация трансформируется по Делёзу – это очевидно. Ситуация весьма неопределенная – прогрессирует ли она, загнивает и умирает или переживает кризис перед новым взлетом – но в любом случае «по Делёзу». В практической плоскости вопрос состоит в том, а нам-то что с этим делать?

лето в раю \ вечно цветущее \\ резные листья \ синие птицы \\ там где нет \ земного ветра \\ с запахом гари \ и крови

Ради этих романтических мгновений, каждодневного мимолетного, но прекрасного обращения рядового гражданина в героя легенды, сказки и живет зодчий метрополитена. Ради чуда превращения москвича и гостя столицы в Уланову, Мичурина и Туполева.

видел в музее: давид попирающий красный квадрат // сволочью жить не хочется когда начитаешься ваших книг

Возвращаясь вчера на автобусе домой наблюдала напугавшую меня чуть не до смерти, отвратительную сцену: женщина-даун, на вид лет 20-40, светловолосая, раскрасневшаяся, похожая на добрую бабу ягу, стоя, с независимым видом, целовалась в подробностях с неплохим юношей, с чёрными глубоко посажеными глазами, восточного типа тёмным лицом, правда, кое-где подпорченным угревой сыпью.