Рейтинг публикаций

Пан Тадеуш говорил иначе, чем другие люди в моем окружении. Ему приходилось подбирать слова, но вместе с тем он был с ними как будто в очень близких отношениях. Эта интимность чувствовалась, хотя английский не был его родным языком. Родным языком был польский, остатки которого прилипли затвердевшимися клочками к изгибам и тканям его мозгов, просачиваясь наружу легким акцентом.

...это тот самый случай, когда нельзя спрашивать, по ком звонит колокол.

...то, что со стороны выглядит как классическая франшиза, на деле имеет жесткую централизованную систему управления и снабжения...

Коля достал маленький ключик и открыл дверцу потайного шкафа, изготовленного в виде живописного портрета. Это была небольшая картина модного художника Никаса Сафронова, изобразившего Соню Лихутину в образе мадам Помпадур. Заказывая портрет, Коля предполагал, что подарит его Соне, но потом случилась история, заставившая отказаться от этого остроумного, как ему казалось, замысла, и он попросил краснодеревщика (который как раз занимался оформлением его кабинета) использовать портрет в качестве камуфляжа для секретного шкафа

История двух, облапошенных молодым нахалом, престарелых подруг.

Если Иван Грозный казнил три тысячи человек, вы должны называть это <мрачной тиранией палаческого полутатарского государства>. Если Генрих Восьмой казнил тридцать тысяч человек, вы должны называть это <славными страницами истории старой доброй Англии с ее уважением к правам личности>.

Перед тем, как свернуть по последнему переулку в отель, я оглянулась на Акрополь – он парадно летел над холмом в ночной подсветке. У меня по-прежнему перехватывало дыхание при взгляде на него. Хорошо, что из отеля его не видно.

Родился на родине, делал приборы, // включал на досуге небесные хоры, // уехал, приехал, опять опоздал, // сбежал из медпункта, попал в арсенал.

Огyльная романтика всегда начинает с абсолюта и всегда кончает пшиком, капитyляцией, закостенелым морализмом, дyxовной смертью. Но тот, кто начинает с понимания, насколько относительны человеческие возможности, тот терпеливо платя свою ценy, может, если повезет, несколько продвинyться на пyти к абсолютy.

Это были два мира: классики XIX века — и он, обращенный к каким-то будущим зорям, как тогда любили говорить.

Каждому из нас слишком уютно в своём собственном аду.