Рейтинг публикаций

Некоторые сказки, прочитанные в детстве, сбываются наяву

У осени в мелодиях изъян,/ отравленных обманов череда,/ Вот, горький дождь наполнил мой стакан,/ хмельная облаковая вода!

Неужели любить жизнь, а не только свои желания и мечты, это искусство, которое никому не по силам?

слов необъяснимую боль \ переживаю \ ударяясь в твои паруса \ каменеющие на глазах \ стертыми ступенями \ подземных переходов \ подземельных пересудов \ подзаконных актов твоих \\ в_е_С_н_а

...благодаря этому неискоренимому “слою” мечтательного сознания, имеющего, возможно, проекции из самих интенций писателей, герои-мечтатели в большей степени пребывают в области возможного реального, но никак не самого реального, несмотря на бесконечные рефлексии о нём.

Ничто не востребовано на Планете пустого множества так, как апология Пустоты, приводящая к патологии: в изобразительном «искусстве», в «литературе», в современной «музыке», в «философии», в «математике», в «образовании», в «здравоохранении», в международной «политике». Теория пустомножеств везде — чего бы она ни коснулась, с чем бы ни пересеклась — оставляет следы разложения. Штамм Пустоты можно выделить во всех проявлениях «современности», которая не просто переваривает культурное достояние человечества, но именно обнуляет его, лишает внутреннего смысла.

Быть в услужении и рабской зависимости от маски, её прихотей и желания казаться значительной, становится человеческой ролью и судьбой. Так человек обрекает себя на вечное осуществление иллюзорногого бытия.

У людей страсть – не лишайте нас этой страсти! Дайте душу излить. Нет у нас занятия более хмельного и радостного, чем писание. И пусть издатели на нас не надеются, хватит им писателей, которые, впрочем, волками воют от них! Мы пишем для себя, а это – выше! Для себя не сделаешь плохо. И как знать, настанет пора, когда издатели сами придут к нам с поклоном, станут слёзно просить отдать им написанное за большие деньги. А мы ещё поглядим!

Страшно сидеть с пистолетом во рту.

Игорь открыл глаза, обнаружил себя сидящим на банкетке в длинном коридоре, и сразу вспомнил, что умер.

Что мне было делать? Или кивнуть или расплакаться. Кивнул. А расплакался уже на улице.

Задумался было, кого я считаю реалистами - Саврасова, Сурикова, Серова? Наверное, Саврасова из них самым. Длань боярыни Морозовой уж больно эскпрессивна; предметность налицо, а все вместе тянет чуть ли не на аллегорию. Серов так упруго расхлябан, так дендистски прибран, как не имеет права быть жизнь, какой мы ее знаем. А Саврасов смурной такой, серенький, пьяненький, его почти и нет в его картинах. Поставил холст, на него накапало сереньким небом, серенькими березками, нашим дырявым среднерусским рядном.

Степень зрительского доверия обратно пропорциональна степени присутствия следов художника.