Рейтинг публикаций

Предупреждаю сразу, чтобы потом без обид. За непослушание, дерзость, наглость, глупость и дебилизм буду бить. Бить жестоко, долго, сильно. И еще попробуйте скажите, что я не имею права. Для меня закон не писан, если писан, то не читан, если читан, то не понят, если понят, то не так. Закон, он что дышло

Такое ощущение, что все годы, которые ты положил на то, чтобы кому-то что-то доказать, что все время, покуда выкашливал свою примитивность через прокуренные бронхи, что все часы-минуты-секунды, что были даны тебе для того, чтобы заявить, вычлениться и воздвигнуть себя над другими, с тем, дабы, заявив и вычленившись, рявкнуть: «Я!» – оказались простеньким, убогим и пошлым комиксом на самого себя

Вот так они ушли, оставив после себя лишь чашки с недопитым чаем. Промелькнули, как люди на проносящейся за окнами поезда платформе. Промелькнули и исчезли. И мне почему-то кажется, что навсегда.

...в развалинах какого-то богопротивного обиталища бесов ещё ютились три старухи. Одна из них, Азиза, была татаркой. Как мусульманка, она ходила к мечети просить милостыню. И кормила своих товарок. О них говорили, что старухи происходят от той самой вымершей русни. И с ними не общались, боясь колдовства.

...«истина многолика, а ложь как раз и заключается в том, чтобы счесть истину единственной и окончательной».

Выигрывает тот, кто пришелся безумию по душе, тот, кому оно является среди бела дня и тот, кто может с ним справиться и заключить в дорогую оправу. Безумие в дешёвой оправе никому не нужно – оно не сверкает той магией, которую от него хотят.

Стемнело, и Дворцовая площадь приобрела фантастический вид: мощные прожекторы, установленные по периметру, отслеживали броуновское движение толпы, над которой развивались красные, черные и черно-желто-белые полотнища. Зимний дворец, упакованный в защитный полиэтилен, был похож на произведение искусного кондитера, приготовившего роскошный торт на корпоративную вечеринку, гости которой напились раньше времени, надебоширили, наблевали на столы и заснули в подсобных помещениях

...к о з л о в а н е п л а ч е т п е т р о в у н а з л о.

Крепись мой разум! Сердце, из груди, молю, не выскочи! Вмиг, в одночасье сорванвесь цвет психоанализа!

Для мыслителя и художника не существует последних положений, но все они предпоследние.

Сознательная жизнь моя, дорогой профессор, началась с того, что я разучился смеяться.

Разжиревшие на складской муке, огромные как кошки серые крысы лениво валились из мешков в ноги грузчикам, на грудь, на голову. Спасал капюшон и фартук. Таня называла крыс «домашние ондатры».