Проза

... она предлагала прохожим собственные фото, на которых была запечатлена молодой, и ещё снимки свои с друзьями, и с однокашниками, и с родителями, и также серию выцветших свадебных фотографий с портретом невесты и жениха.

Быть может она скоро забыла бы родной язык, близких, дом. Жила бы сыто и не задумывалась, почему сердце не прирастает, не к новой стране, не к людям среди, которых она живет. И лишь, когда у нее появились бы свои дети, она узнала бы, что родина – это там, где твое детство.

Она думала о злых детях и чужих взрослых, и не обижалась на них. Здесь, решила девочка, они все несчастны. Главная мука для человека то, что он не может побыть один.

Папа открывает двери настежь. На ледяном пороге стоит крупный румяный мальчик. А как он наряжен!

...Наверху бараны бодались за власть, беспрестанно блея о благе народа. Особая порода баранов - вела стадо за собой, приманивая лапшицей. Лапша была везде: на трибуне парламента, на избирательных плакатах, на ушах избирателей.

...В руках господа была и Украина. Жизнь кипела, бурлила и выплескивала через край. И над всем стоял оглушительный ор. Одни орали – Запад, другие - Россия.
Бедная Украина. Похоже, ты сошла с ума.

- Это где же ты нашел живой пример свободы и демократии? Неужели в сегодняшней Украине? Свобода для денег никак не может называться свободой для человека, разгул беззакония никак не может именоваться демократией.

На поверхности житейского моря плавала пена из лживых обещаний политиков, взаимных обвинений и предательств. Чуть глубже галопировала инфляция, чахла промышленность. Зато как мухи на навозе плодились лавки и магазины, забегаловки и ресторанчики, игорные дома и ночные клубы. Дельцы вожделели быстрых, сиюминутных денег, и никого не волновал способ добычи. А в глубине, сокрытой от поверхностного взгляда, царила пропасть упадка, на дне которой странным образом живился ручеек необъяснимых надежд на будущее.

А чрево майдана всё шумело. И отпочковывались от моря людского реки и, воодушевленные лидерами, текли к местам сосредоточения отживающей власти, чтобы блокировать. Ночной город походил на колеблющийся мираж, и мираж этот увлекал ослепленных противостоянием людей. Будущее казалось простым, понятным и справедливым. И множились в людских головах химеры...

...Еще минуты назад все было иначе. И смысл нависал над вселенной, усиливаясь к самому земному ядру, а теперь словно бы отключили эту серию, и надо было верить в наличие других пределов и совсем уж сюрреалистических пространств и идей.

Серебристый самолет гудел в небе ада. Тянулась внизу пустыня – желтая тарелка, земля. И все было однообразно – хотя в какой-то момент все это сменилось морем, совершенно зеленым, будто бы стекло бутылки. А внутри, среди команды, царил позитив. Динамо, лучший клуб, победы, сила, будущие турниры, лига чемпионов. Дым от сигарет принимала на себя система вентиляции. За окном бодро крутились винты. Самолет был быстрым и злым.

Но вот, пора нам переключиться на просторы нижние. На самом деле, никто не знает, где находится Ад. Может быть, он – в ядре земном. А может быть – в пространстве, которое виртуально ветвится, отягощая сферы своим телом. И кто может объять это – ибо нет такого взгляда, нет таких глаз, которые пронаблюдали всю эту нечеловеческую даль, могли дать определение.