Комментарий | 0

Русский Хэллоуин (Картины восьмая и девятая)

 
 
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
 
КАРТИНА МАСЛОМ
 
 
 
 
 
 
 
 
Михаил (с набитым ртом). Так чё там с традициями, на?
Настенька. Надо в брошюрке посмотреть. (Открывает книжицу, листает, читает.) Вот. «Коляда — традиционный праздник языческого происхождения у славянских народов, связанный с зимним солнцестоянием, позднее приуроченный к Рождеству и Святкам...»
Глебушка. Ну я так и думал. Славяне. Рождественской индейки не будет.
Настенька. Не перебивай, Глебушка. Тут дальше есть. «Неотъемлемыми атрибутами праздника являлись ряженье с использованием шкур, масок и рогов, колядование, колядные песни, гадания...»
Лизон (щелкает всех на планшет). Вот, мы всё правильно сделали! Миша, обними Борю с Гле-бо-чкой! Я в блог фотку выложу.
Михаил (обнимает Глебушку). Финна не буду!
Борис. «Ватники». Оба! (Тараторит что-то бессвязное на финском.)
Настенька. Хватит вам. Вот тут очень интересно. «По народному поверью Мать — сыра земля могла разверзнуться за ложь, за ложную клятву или за лжесвидетельство...»
Глебушка. Это к адвокатам. Да, Юрасик?
Юрий Владимирович. Не смешно, Глеб Вадимович.
Глебушка. А я и не шутил.
Каролина Карловна (Михаилу). Миша, скажи ему!
Михаил. Не-а...
Настенька. Ну не перебивайте, пожалуйста. «Коляда — древний бог веселых застолий, имя его образовано от слова «коло» (круг), поэтому колядки, возможно, имеют отношение к колдовству... Коляда вывел людей за пределы сиюминутного существования, подробно изложив, как движется время и каких перемен от него следует ожидать... Если первым в дом войдет мужчина — говорили, что это на благосостояние...»
Глебушка. Роман Андреевич, например?
Каролина Карловна. Это веселый праздник!
Михаил. Тут мать поддерживаю! Наливай! На!
 
Мужчины откупоривают бутыли. Разливают. Молчат.
 
Борис. Может, колядку какую споем?
Глебушка. Запевай, юный ленинец! Мама небось тебе все уши ими в карамельном детстве прожужжала. Да, Карловна? Петушки на палочке, сахарная вата, колядки.
Каролина Карловна. Тогда не те времена были.
Глебушка. А если в комоде порыться?
Светлана Николаевна. Так вот же на бутылках слова есть.
Лизон. Да ну, неинтересно. Мы же диск купили. Давайте караоке устроим.
Михаил. Всё! Я так долго ждать не могу. (Ни с кем не чокаясь, осушает свою рюмку; все следуют его примеру.)
 
Лизон направляется к «домашнему кинотеатру», вставляет диск. Остальные присоединяются к ней. На плазменной панели появляется заставка: лоснящийся поп, сильно напоминающий отца Сергия, держит в ладони тройку лошадей, медведя и цыган.
 
Глебушка. Стоп! Отмотай! (Лизон отматывает и останавливает картинку, Глебушка показывает на экран.) Сергунь, что я вижу? Продался язычеству?
Все (хором). Ох!
Лизон. Да, нежданчик.
Отец Сергий (отводя глаза). Шутействовал. Коллеги с православного канала попросили. Не смог отказать.
Настенька. Вы теперь медиазвезда!
Глебушка. Вифлеемская! На хромой кобыле не подъедешь. Ну, почем нынче самоварное православие?
Отец Сергий. Это былое. Давайте лучше колядки искать.
Глебушка. Ну уж, былое. Прошлого года компактик?
Отец Сергий. Позапрошлого. На Пасху снимали.
Глебушка. Меняем ХВ на хэ-зэ? Продаем устаревшие колядки?
Каролина Карловна. Глеб! Отстань от отца Сергия! Лиза! Ищи песенки!
Отец Сергий. Спасибо, матушка, за заступничество.
Лизон. Нашла! Вот эта должна быть симпатичная!
 
Лизон нажимает на пульт. Играет развеселое треньканье, звенят колокольчики и бубенцы. В пошлом вихре по экрану несутся яркие, будто разукрашенные детскими фломастерами и акварельками, слова колядки. На буквы наслаиваются скачущие лошади-альбиносы, жеребцы-брюнеты и кони в наливных яблоках.
Кряжистые и Ко заливаются в нестройном, без слуха и голоса, многоголосье.
 
Ходит Коляда по святым вечерам,
Заходит Коляда во Рублево-село.
Собирайся, селяне,
Будем с Колядой!
Открывайте сундучок,
Доставайте пятачок!
Открывайте, коробейники,
Доставайте копейки!
Подходи, не робей,
Сейчас народ потешим.
Кто будет чёртом, а кто лешим!
А кто никем не хочет
Пусть за пятак хохочет!
 
Внезапно Глебушка резко срывает с себя маску коня и направляется к столу.
 
Глебушка. Всё! Надоело! Устал! Фигня полная! Бред! Бред! Бред!
Все. Так весело же!
Глебушка. Нет! Невесело! (Садится за стол.) Вы что, не понимаете? Это же ряженье всё! Неправда! Чушь!
Каролина Карловна. А кто сказал, что это правда?
Михаил (снимает маску). Глебочка, может, водочки лучше вмонтируем?
Глебушка. Миша, какой водочки? Какой, на хрен, водочки? Мы тут колядки орем, а реальность — она там. (Показывает рукой в сторону выхода.) Там, где Романа Андреевича порубили. Там, где весь мир, как колядочный пирог, на куски разламывается. А вам по хрену всё. Наливай-пей. Беснуйся. Хохочи. Открывай сундучок, доставай пятачок! Водочки, вашу мать! Всю страну в водочке уже утопили.
Борис. Так ты же и топил больше всех. Один раз выпил, потом только похмелялся.
Лизон. Ну, всё понятно. Предпипец сейчас начнется. Опять Гле-бо-чка решил всем праздник испортить. (Плюхается на диван, включает планшет.) О! Большинство за самобытность!
Юрий Владимирович (достает из кармана мятый белый бутон, ловким привычным движением пришпиливает к лацкану пиджака, переворачивает бабочку на воротнике рубашки: белый фон, красные зерна). Впрочем, это, наверное, правильно. Пора в €пу.
Глебушка. Как большинство?! (Несется через всю гостиную к Лизон, выдирает из ее рук планшет.) Дура! Это фейк![1] Что ты на всякую пургу постоянно ведешься!
Лизон. Ты чё, не веришь? Сам посмотри, сколько эту инфу уже перепостили.
Глебушка. Да это ложь! Провокация!
Борис (радостно потирая руки). Отлично! Отлично!.. Добрый день! Рад с вами познакомиться! Моя фамилия Кряжистый! (Ходит кругами по гостиной, с выражением говорит на финском.) Хювя пяйвя! Саанко эситтяютюя! Сукунимени он Крьязистий!
 
Все быстро достают телефоны, смартфоны, планшеты и прочие девайсы с гаджетами[2]. Выходят в соцсети и лезут на новостные сайты.
 
Михаил. Хера, Лизка! У меня пишут, что большинство за целостность. На! (Показывает свой смартфон Лизону.)
Борис. Я либерал, прошу предоставить мне политическое убежище. Олен либерали, я анон тайльта турфапайкка... Вот мой паспорт. Тясся он пассини.
Юрий Владимирович (быстро снимает белую розу, прячет в карман, выуживает алую, цепляет на лацкан, лихо управляется с бабочкой-хамелеоном). Всё-таки целостность. Ну и правильно. Лучше грозный царь, чем семибоярщина. Один кулак сильнее пальцев.
Настенька (всматривается в слайдер). Странно. А у меня в ленте пятьдесят на пятьдесят.
Отец Сергий. Нет! Самобытность. (Вскидывает вверх украшенный сапфирами платиновый Vertu.)
Каролина Карловна (близоруко щурится над мобильником с крышкой). Ничего не понимаю. Тут везде информация разная.
 
Юрий Владимирович срывает с пиджака алую розу, развязывает бабочку, в сердцах швыряет их на пол, подходит к Светлане Николаевне, доверительно берет под локоток и отводит в сторону.
 
Юрий Владимирович. Светлана Николаевна, я вот что подумал. Пока такая неразбериха творится, очень неплохо партию картин сегодня-завтра переправить. И не надо неделю ждать, сейчас очень удачное время. Всем ведь теперь не до нас будет, с этим голосованием. Понимаете меня? Отправим самое лучшее, самые сливки. А то потом, ну... всякое может быть... можно вообще ничего не успеть, уж больно ситуация щекотливая.
Светлана Николаевна. А ведь вы правильно, Юрий Владимирович, говорите. (Подзывает слуг.) Картины принесите! Надо перебрать всё!
 
Леон и Бенедикт выбегают в коридор. Шустро втягивают гробы в гостиную. Распахивают крышки.
 
Светлана Николаевна. И со второго этажа. Будем сортировать. (Слуги взбегают вверх по лестнице; Светлана Николаевна обращается к остальным.) Ну, помогайте. Выбирайте только лучшее. (Склоняется над одним из гробов.)
Каролина Карловна (перебирая рулоны). Это, Светочка, пока можно оставить. (Вытаскивает часть рулонов и бросает на пол.) Реалисты сейчас не в тренде. А вот авангард на Западе хорошо пойдет.
Светлана Николаевна. Согласна. Но иконы, Каролина Карловна, думаю, всё-таки этой партией отправим?
Каролина Карловна. Естественно! Вечное искусство. И соц-арт обязательно возьмите. Он тоже вечный. Да, про яйца не забудьте. Они первой категории.
Настенька (берет маленькую икону в руки). А можно я себе оставлю?
Каролина Карловна. Положи на место!
Отец Сергий. Дельная вещица. Враз уйдет.
Глебушка. Самый сок, да, Сергунь? Ходовой товар.
Лизон. А можно я пофоткаю? (Направляет планшет на картины.)
Михаил. Я те пофоткаю! (Отбирает планшет.) Нашла время, на!
Лизон. Мишка, ну верни, я не буду! Что я не понимаю, что ли?
Михаил. На! Отстань. Только не вздумай щелкать! Это же самодонос! (Возвращает планшет.)
 
Лизон, обиженно поджав губки, отходит в сторону, но через какое-то время втихаря наводит планшет на присутствующих.
 
Юрий Владимирович (роясь в гробу). Светлана Николаевна, я вот еще что хотел сказать. Время, конечно, не очень удобное. Но хотелось бы заранее точки над «i» расставить. Насчет процентов. Сейчас на границе тяжеловато будет. А тут очень деликатно действовать надо.
Светлана Николаевна. Конечно, Юрий Владимирович! Десять, как всегда, ваши.
Юрий Владимирович. Нет уж, извините. Тут все двадцать выйдут.
Светлана Николаевна (распрямляясь). Вы это серьезно, Юрий Владимирович?
Михаил. Да, Юрасик, щечка не треснет, на?
Юрий Владимирович. Ситуация больно спорная. Тут ведь еще неизвестно, как всё в ближайшие часы повернется. Риски. Понимаете? Риски... А «телефонное право» оно такое... тарифы поднялись...
Светлана Николаевна. Я подумаю.
Юрий Владимирович. Хотелось бы всё-таки на берегу.
Светлана Николаевна. Двенадцать.
Юрий Владимирович. Не демпингуйте, Светлана Николаевна. Пятнадцать.
Светлана Николаевна. Но вы гарантируете, что всё нормально пройдет?
Юрий Владимирович (прижимает руки к груди). Безусловно. Если вовремя «Премиальный план» выбрать, то всё отлично будет.
Светлана Николаевна (склоняется над гробом). Хорошо. Договорились.
Борис. По рукам!.. А вот интересно, как это на финском будет? (Лезет в самоучитель.) Вот! Кетте пелле!
Глебушка (задумчиво). «Адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает». Еще Ильич, между прочим, говорил. Впрочем, Ленин — это уже винтаж. (Отходит в сторону, наблюдает за слугами, которые спускают со второго этажа картины, с осуждением смотрит на Кряжистых и Ко.) А вы, конечно, мрази конченые. Скоморохи. Ряженые...
 
Длинная пауза.
 
Все. Что?!
Глебушка. Я говорю: едим Россию, опилки пилим. «Хождение по мукам» и «Мёртвые души» в одной книжке.
Каролина Карловна. Ты чего это?
Глебушка. Вы же счастливы будете, если всё вдруг развалится.
Борис. Да и пусть валится к чертям собачьим! Сейчас за вашего-то брата примутся. Только голосочки подсчитаем. Мало не покажется! Устали уже от этого «железного занавеса»! Мам, вот эту картину сюда давай.
Глебушка. Да что тебе, сучонок ты этакий, не нравится?
Борис. Всё! Говно страна!
Глебушка. Что «всё», дубинушка? Литература? Электрификация? Индустриализация? Полеты в Космос? Может, для тебя еще Белка и Стрелка не той породы были?
Борис. Не той! Дворняги! Надо было их там оставить! (Тычет пальцем вверх.) И вообще, задрал уже всех своим ура-патриотизмом!
Глебушка. А, ну понятно. Поэтому ты со всеми решил «Белую гвардию» в жизнь воплотить. Так, чтоб по полной программе. Всех в либеральных дворняг превратить. В шелудивую стаю с «Собачьим сердцем».
Борис. Не знаю, не читал. И вообще! Отвали, я занят! Мам, ну этот гроб уже заполнен.
Лизон. Точно, Гле-бо-чка! Надоело! (Выключает планшет.)
Михаил. Ты фотографировала, что ли? Дай сюда!
Лизон. Не дам! (Быстро взбегает на второй этаж.)
Михаил. Я за тобой гоняться не буду!
Лизон. А ты попробуй! (Показывает Михаилу язык и наводит планшет на брата.) Чи-и-из!
Михаил (грозит кулаком вверх). Дура!
Глебушка. Эй! Вы — уроды? Скажите мне, уроды? Вы же по гороскопу упыри все! Что вы творите? Что вы беспределите? Миша, ты совсем с дуба рухнул? Ты же не лучше Борьки!
Михаил. А чё? Мазюлек жалко? Это ж бабки! (Показывает на картины.) Они не пахнут, на.
Глебушка. Не мазюлек, Миша. Вас жалко. «Образумьтесь, бессмысленные!.. Люди!!!» Что вы разворовываете всё? Что вы тут за разгул демократии устроили? Чего вам неймется? Что не так?!
Борис. Всё не так! Нищета! Транспорт! Дороги! Мамуль, сюда давай.
Глебушка. Какая нищета, Боряйла?! Ты всю жизнь на Рублевке прожил! А насчет дорог, так они сами по себе в хайвеи и автобаны не превращаются. Сам же палец о палец ради дорог не ударил! Но нет, тебе всё на блюдечке с либеральной каемочкой подавай. Ты сразу сытеньким хочешь быть.
Светлана Николаевна. Мы, между прочим, авиалинии выстроили.
Глебушка. Это те, которые страну грабят и шотландским «юбочникам» оружие поставляют? (Кивает на гробы.)
Юрий Владимирович. Это побочный бизнес.
Каролина Карловна. А народ, Глебушка?! Народ? Забыл про него? (Борису.) Нет, Боренька, абстракционистов сюда.
Глебушка. Какой, к чёртовой матери, народ?! Когда ты народ в последний раз видела?
Каролина Карловна. Когда надо, тогда и видела. (Снова Борису.) Иконы в этот ящик.
Светлана Николаевна. Глеб, прекратите демагогией заниматься. Помогайте лучше. Правда, надоело уже это ваше «ватничество». А то ведь начнется сейчас. Пушкин, Гагарин... Ну сколько можно, в самом деле? Сто раз одно и то же.
Глебушка (на разрыв аорты). Демагогией?! Да кислотой вам всем в лица! Прямо вот на ваши звериные морды! Пушкин им, видите ли, не так писал! Гагарин криво взлетел! Может, Матросов еще плохо прыгнул?! «Ватники» они, по-вашему, были? Да Та-ла-ли-хи-на на вас нет!
Лизон (кричит сверху). Пафосник ты, Гле-бо-чка, гнилой пафосник! Хватит уже всем мозги компостировать!
Глебушка (кричит снизу). В чем же я пафосник, Лиза? И почему это я «ватник», если страну люблю? Почему, если я ее люблю, значит, автоматически власть поддерживаю? Значит, нерукопожатный. Значит, лизоблюд. А что, если я за целостность, но одновременно против власти? Что, если я за олимпийские кольца, но против медведей? Может такое быть? Да еще как может! И нет тут когнитивного диссонанса. Нет!
Лизон. Вот! В этом и пафосник! Заманал уже своими социальными тёрками. Дай-ка я тебя лучше сфотаю!
Глебушка. А вы, вы... (Захлебываясь слюной.) Вы — парад мелких бесов! Вы «пиджачники» — позор антропологический! Вы и есть — дворняги! Кутюрье им подавай! Chupa Chups! Планшеты! Ты, Лизон, вообще на платформе! Ты — Android! Ты, наверное, думаешь, что все, кого ты в блогах читаешь, — это и есть репрезентативный срез общества?!
Лизон. Чего?.. Классная фотка, кстати, вышла! Ты такой на нерве как бы. На «Adrenaline Russia».
Глебушка. Ничего! Хватит тут овцу давать! Онкология — лайк![3] Бомбежки — лайк! Самолет взорвался — лайк! Плотину прорвало — стопроцентный лайк! И смайлик в комменте! Котиков давай пости, когда всё в тартарары летит! Смотри, не замяукай!
Лизон. Это у тебя плотину прорвало! Чем тебе котики вообще не нравятся? (Ходит по второму этажу, подбирает ракурс.)
Глебушка. Всем! Потому что за мысли надо лайки получать, а не за фотки!
Лизон. Ой-ой-ой! Посмотрите на него. У тебя сколько френдов? А у меня пять тысяч!
Глебушка. Да! Зафренди бота[4] — получи друга!
Лизон. Много ты понимаешь! Я на максимуме, между прочим! И не Android корейский, а IOS... Знаешь, почему у тебя друзей нет? Потому что нудный ты, Гле-бо-чка, как, как...
Глебушка. Как кто? Планшет завис? Френды пропали — друзья не появились?
Лизон. Как пост[5] политика! Бессмысленный и беспощадный. Вот!
 
Борис аплодирует.
 
Борис. Респектую от души, Лизочка! И вообще, а почему это ты прав, а остальные нет?
Глебушка. А потому что у меня чуйка на врагов. Интуиция с генами прадедов. И интуиция мне говорит — вы страну ненавидите. Вы ее так ненавидите, что готовы фашизм полюбить. Вы твари навозные. Быдло. Вас топтать надо.
Борис (внезапно подскакивает к Глебушке). Ты вообще — колорад! Жук в полоску!
Глебушка. А ты рот себе зашей! В зашитый рот жук не залезет!
Борис. Кюрпя! Фитту! Лумпу![6]
Глебушка. Обезьянка финская! Дворняга!
Борис. Ты сам зверь еще тот! «Ватник»!
Глебушка. Говно тактичное! (Плещет водкой на маску Бориса, тот нелепо трясет индюшачьим «хоботом»; Глебушка медленно вытаскивает из кобуры травматический револьвер.) Будь толерантным к моей нетолерантности...
Борис. Мама!
Глебушка. «Поднимите мне веки! Не вижу!»
Каролина Карловна. Боря, сам разбирайся. Надо картины разобрать.
Отец Сергий. Охолонитесь, отроки.
Юрий Владимирович. Вы, Глеб Вадимович, иногда сами как руSSкий фашист рассуждаете. По крайней мере, отголоски чувствуются. Уберите оружие, пожалуйста.
Глебушка. Не уберу... Скорее как реалист. Потому что при такой вашей либерал-толерантности Миша, например, очень быстро превратится в самую незащищенную прослойку общества. Белого мужчину средних лет с ретроградной сексуальной ориентацией. (От пояса выстреливает в шар с надписью «Самоопределение»; женщины вскрикивают и закрывают уши.)
Светлана Николаевна. Немедленно перестаньте, Глеб!
Глебушка. Не перестану... А скоро мы вообще гетеро-парады несанкционированно проводить начнем. И знаете почему? Потому что обществом такие как вы, либерало-фашисты, управлять начали. Цензуру вводить, ушлых менеджеров на места ставить, бюджеты с грантами пилить. «Пиджачники», которые на всех ярлыки навесили. И кто не свингер, не педофил и не гей, тот своего мнения иметь не может. Парадокс, да? Диктатура содомитов и гоморрщиков произошла. Тирания фриков. Такая вот самоидентификация... Такое вот самосознание... (Недобро ухмыляется и прицельно стреляет в шар «Самобытность».) Свингеры всех стран, соединяйтесь!
Борис (хватаясь за голову). Ну какие свингеры? Какие педофилы? Сил моих больше нет это слушать!
Глебушка (с яростью орет в сторону Бориса). Скандинавские! (Целится в третий шар.)
Светлана Николаевна. Кто-нибудь заберет у него пистолет, наконец?!
Глебушка (не реагируя). А всё почему? Потому что стоит дать человеку свободу, он тут же начинает беспределить и творить анархию. Потому что дать свободу — значит получить «Скотный двор». Так что уж лучше «железный занавес» — за ним дышать легче, за ним жить свободней! (Выпускает пулю в шар «Суверенитет».)
Лизон. Это какой-то человек-монолог просто! Он же как спам.
Каролина Карловна. Я смотрю, Глеб, ты не можешь без скандалов. Ни дня без яда.
Глебушка. Не могу, Карловна. Не могу. Потому что вот тут пусто! (Бьет себя рукоятью револьвера в грудь.) Там где, как у вампира, не стучит уже давным-давно. Там, где коллапс души произошел. Полный и окончательный. А знаешь почему? Потому что это благодаря таким, как Боря, мы все в формат 3D перешли: к дуракам, дорогам и демократам. И не в дорогах проблема, а в последних, из-за которых нормальные, никогда не несшие негатива, слова вдруг ругательствами стали. (Машет «Наганычем» в сторону Бориса.) Это благодаря таким, как наш Боренька, инвалиды превратились в «людей с ограниченными возможностями», негроидная раса в пигментированных «афроамериканцев», а гомосексуалисты в «геев». А вот патриоты, напротив, ругательством стали... Но надо одно себе уяснить: от того, что вы стали «геем», это не значит, что вы перестали быть... Ну вы поняли...
Борис (срывающимся голосом). Я говорил! Я не гей!
Глебушка. Ты вообще инвалид! (Расправляется с четвертым шаром и спокойно убирает револьвер в кобуру.)
Каролина Карловна. Ох, как же я от тебя устала, Глеб. Как устала. Иди уже, в самом деле, лучше водки выпей! Такую ахинею порой несешь!
Глебушка. И выпью, выпью! Имел я вас всех в виду!
Светлана Николаевна. У вас просто невыносимый характер!
Глебушка (спокойно). Нормальный у меня характер. Это у вас у всех психика нестабильная. (Опускает голову, направляется к столу, бормочет под нос.) И почему сюрреализм выдуман не нами, но происходит он только у нас? (Разводит руками.)
 
Глебушка поднимает голову и вдруг замирает. Из его глотки вырывается нечленораздельный клекот.
 
Борис (злорадно). Что, «ватничек», ваткой поперхнулся?
Глебушка (откашлявшись). Олигархом.
 
Он медленно протягивает руку вперед. Все разворачиваются в сторону праздничного стола и застывают в неестественных позах. У некоторых рулоны выпадают из рук и лениво катятся по полу.
За столом восседает седой как лунь старик[7]. Это — Роман Андреевич. Однако в его облике произошли существенные изменения: за время отсутствия олигарх сильно постарел и осунулся. Подглазья покрылись фиолетовым. Косички на бороде стали редкими и всклокоченными, как льняная пакля. Шотландское же облачение превратилось в телогрейку, серые штаны и вымазанные грязью кирзачи.
Роман Андреевич жадно налегает на кутью из горшочка.
 
Роман Андреевич (облизнув глубокую деревянную ложку). Изюма не хватает. А так ничего... (Пауза.) А сбитня у вас нет? А? Ну ладно... (Разворачивает бутылку водки и с издевкой читает колядку, написанную на этикетке.)
 
Коляда-моляда,
Уродилась Коляда!
Кто подаст пирога —
Тому двор живота.
Еще мелкой скотинки —
Числа бы вам не знать!
А кто не даст ни копейки —
Завалим лазейки.
Кто не даст лепешки —
Завалим окошки,
Кто не даст пирога —
Сведем корову за рога,
Кто не даст хлеба —
Уведем деда,
Кто не даст ветчины —
Тем расколем чугуны!
 
Злые колядки на каждый день. Хорошие слова. Правда, звери?
 
Настенька теряет сознание и плавно падает на руки Борису. Но тот быстро приводит ее в чувство. В этот момент у Михаила надрывно звонит мобильник: рингтон — «Владимирский централ».
 
Михаил (прижав смартфон к уху). Да... Понял... Серьезно? Ну, на!.. А если с индульгенцией? Как это «уже не прокатит»?
Каролина Карловна. Миша, кто там?
Михаил. Потом, потом, на... (Озабоченно отходит в сторону, продолжает с кем-то вполголоса разговаривать, затем отключает смартфон и кладет его в карман.)
Роман Андреевич. Я смотрю, вы тут очередной праздник справляете? (Недобро усмехается.) Не Хэллоуин, так Коляда? Не надоело?
Светлана Николаевна. Так вы живы, Роман Андреевич?
Роман Андреевич. А вам бы всем иначе хотелось?
Каролина Карловна. Побойтесь Бога, Роман Андреевич.
Отец Сергий. Рады, искренне рады! Слава Богу!
Глебушка (в сторону, тихо). И Чёрту слава...
Роман Андреевич (встает из-за стола). Ну, давайте, что ли, обнимемся тогда? По православному обычаю. Поелозим щечками. А? Как?
Все (растерянно). Конечно, конечно! (Нерешительно идут к Роману Андреевичу.)
 
Роман Андреевич, раскинув руки, целеустремленно движется навстречу. Но вдруг делает резкий рывок в сторону и со всей силы бьет Бенедикта под дых. Бенедикт валится на пол. Затем Роман Андреевич разворачивается и наносит мощный удар в челюсть Леону. Тот падает рядом с Бенедиктом. Олигарх сладострастно начинает пинать их ногами. Остальные стоят и в недоумении смотрят на происходящее. Роман Андреевич со словами: «За барана. В расчете. Считай — реванш», как ни в чем не бывало, разворачивается ко всем спиной и возвращается за стол.
 
Роман Андреевич. Я же говорил — руки удар еще не забыли.
Глебушка. Снова пилюльки? Может, вам на аспирин лучше перейти? Или эффекта плацебо боитесь?
Роман Андреевич. Я уже ничего в этой жизни не боюсь. Отбоялся.
Юрий Владимирович. Роман Андреевич, а обняться?
Роман Андреевич. На том свете обнимемся. Ну что, картины возвращать будете, или как?
 
Леон и Бенедикт медленно поднимаются с пола. Отряхиваются.
 
Оба. Sorry, Роман Андреич.
Бенедикт. Мы ж не знали, что у Гамильтона и ваши были.
Леон. На реставрацию сдали, да?
Роман Андреевич. На оценку. Впрочем, уже неважно. (Задумчиво.) Всё так меняется. Так меняется... Хэллоуин. Коляда. Референдум... Каролина Карловна, картину перестаньте мять...
Каролина Карловна. Так тут и ваши?
Роман Андреевич. А зачем же я в Москву приперся?
Каролина Карловна (кладет картину в гроб). Ностальгия. Вы сами говорили.
Роман Андреевич. Я сильно на идиота похож?
Глебушка. Ну, в этой одежде... Как говорят: «Не спеши, путешественник, — порвешь ботинок».
Борис. Кстати, да. А почему вы?..
Роман Андреевич. Одет так? Так ведь Коляда. Референдум. (Начинает громко смеяться в голос.) Хэл-ло-у-ин. Весь мир сплошной Хэллоуин! Весь мир — Коляда! Весь мир — нескончаемый референдум. (Вытирает выступившие на глазах слезы.) Боже, какой же это всё абсурд. Какой абсурд! (Мотает головой из стороны в сторону.)
Глебушка. Тоже мне новость открыли. Секрет Полишинеля.
Роман Андреевич. Согласен, Глеб Вадимович, это не секрет. Давно не секрет. (Опять начинает смеяться.) Мы вот планируем. Схемы выстраиваем. Вы вот картины по этим схемам воруете. А тут бац — Коляда! Бац — референдум! И всё! Всё! Конец! Хэллоуин для всех пришел. Русский АдЪ.
Настенька. Роман Андреевич, вам плохо?
Лизон. Да он пьяный.
Роман Андреевич. Да я всю жизнь, Лизонька, как пьяный. С этой страной. С той. С «юбочниками», «порточниками». С «ватниками», «пиджачниками». (Плещет водку в бокал, резко осушает его, крякает, вытирает губы рукавом, им же занюхивает.) Ничего же спланировать нельзя. Я вот, думаете, зачем вас к себе в гости пригласил? Для чего настоял, чтобы вывезли меня? Я же давно ваш план раскусил. Авиалинии, гробы, картины. Это же проще пареной репы всё. Проще вареной тыквы, если хотите. Мне ведь главное на чистую воду всех вывести было. Своими руками. (Растопырив пальцы, протягивает руки вперед.) Я же сам до всего докапываться привык. А тут бац! И всё наперекосяк... Ты планируешь, планируешь... А всё почему? А потому что — государство... Потому что винты мы этом в механизме. Поршни. Чюх-чюх, чюх-чюх... Куда государство, туда и ты. Как в товарняке на Сибирь. Хоть запланируйся, хоть ты всю свою жизнь на десятилетия разрисуй, а государство тебя всё равно пятилетками раздавит. Референдумами. Голосованием. Колядой этой нескончаемой.
Глебушка (Михаилу). Я же говорил тебе, Миша...
Михаил. Ни хера не понимаю, на! Бухой он, что ли?
Роман Андреевич. Да, Миша! Бухой! Всю жизнь бухой. В щи русские! В пудинг английский!.. Вот вы, думаете, вы все свободны? А хера вам! Фигу вам от государства. (Показывает мощный кукиш.)
Лизон. Можно я вас, Роман Андреевич, пофоткаю? Вы такой классный в этом ватнике. И look стильный.
Роман Андреевич. Фоткайте, Лизонька! Фоткайте, чего уж там! Теперь уже всё равно.
 
Лизон фотографирует.
 
Светлана Николаевна. Роман Андреевич, вы бы присели! Вы же пьяный.
Роман Андреевич. Да, Светочка, пьяный! Потому что... Как бы это объяснить... Хрестоматийно... Сейчас вспомню... Как же там в драмкружке было?.. Эх, молодость моя. С потрошками и спитым чаем... С кашей на воде... (Выпрямляется в полный рост, нетрезво раскидывает руки, декламирует.) Когда я пьян... мне всё нравится. Н-да... А трезвый человек — не свободен... он за всё платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум — человек за всё платит сам, и потому он — не свободен!.. Государство — вот правда! Что такое государство?.. Это не вы, не я, не они... нет! — это вы, я, они... в одном! (Тычет в каждого пальцем.) Понимаете? Это — огромно! В этом — все начала и концы... Всё — в государстве, все для государства! Существует только государство, всё же остальное — дело его рук и мозга! Го-су-дар-ство! Это — ужасно! Это звучит... подло! Го-су-дар-ство! Надо презирать государство! Не жалеть... не унижать его жалостью... презирать надо! Выпьем же за государство! Хорошо это... чувствовать себя в государстве!.. (Снова наливает в бокал водку. Пауза.) Кого бояться человеку?..[8] (Настенька и Каролина Карловна жиденько аплодируют.)
Лизон (смотрит в планшет). Круто! Тридцать лайков уже!
Отец Сергий. Как сребреников.
Глебушка. И снова, Сергунь, в райское яблочко попал. (Роману Андреевичу.) А подобное я уже где-то слышал, антигорький вы наш. Только там попозитивней было. Так что правильно вас освистывали. И батя вечерами порол.
Роман Андреевич. Попозитивней только в классике бывает. А у нас, Глеб Вадимович, бардак, абсурд и суицид реализма. (Одним махом выпивает водку, хватает пирог со стола, утыкается в него носом, шумно дышит.) Эх, Рос-си-я! Хлеб да соль. Соль да хлеб. А жрать нечего!
Каролина Карловна. Роман Андреевич, да что произошло, наконец? Вы можете по-человечески говорить?
Роман Андреевич. По-человечески я только седеть могу. Сидеть и седеть.
Лизон. Во! Точно! Где вас так отфотошопили?
Светлана Николаевна. Да, вы почему такой белый?
Настенька. И одежда на вас странная.
Лизон (прыскает). Дьявол носит ватник.
Юрий Владимирович (озабоченно). Что с портфелем, кстати, Роман Андреевич?
Роман Андреевич. Ща на рифму нарвешься, Юрок. На такую рифму, что тебе это рифмованное место курортом покажется.
Борис. Да что случилось?!
Роман Андреевич. Случилось. Очень даже случилось... Беда случилась. Как сказала, Лизонька, отфотошопили. Именно что. От-фо-то-шо-пи-ли.
Михаил. Хватит уже волынку тянуть! Рассказывай, наконец. Где был? Без рифмы, на!
Роман Андреевич. А нет уже волынки. Нет. Ну, в общем... По порядку... Был я... (Опрокидывается на стул.) Как же это всё по-человечески рассказать?.. Вот вывезли вы меня в гробу. Так? Так. А в грузовом отсеке было, мягко скажем, некомфортно. Холодно. Я вылез. Пробрался в эконом-класс. Сел на свободное место. Потом самолет приземлился. Но вы же в бизнесе летели. Вас чуть раньше выпустили. Я за вами. Дождался, пока вы таможню прошли. А там уже и сам...
Юрий Владимирович. Как это сам? Вы же в розыске. Вас бы задержали сразу.
Роман Андреевич. Да нет, не сразу... Должок у генерального передо мной. У многих в аэропорту должок. Да и не только там... (Пауза.) В общем, в этот раз паспортный контроль я прошел без проблем. Сел в такси. И тут мне грандиозная мысль в голову пришла. А что, если подшутить над вами? Разыграть, так сказать. Быстренько завернули в магазинчик: «Игрушка-праздник». Знаете, есть такая забавная сеть с сувенирами и розыгрышами?
Лизон (хихикает). Типа мешочка со смехом?
Роман Андреевич. Типа, Лизонька. Типа. Только пальчик и ушко. Таксиста я отблагодарил. Это мы с ним всё провернули. Он как раз вам и звонил. А мне очень хотелось всю правду узнать. Я же до конца не был уверен, что это именно вы... Ну и узнал.
Борис. Как это?
Юрий Владимирович. Да, непонятно, честно говоря.
Роман Андреевич. А алчность? Алчность никто не отменял. Да, Каролина Карловна? Снимите кольцо, пожалуйста. (Нетвердой походкой направляется к Каролине Карловне, берет ее за руку, настойчиво снимает кольцо с руки.) Колечко-то у меня с сюрпризом. Тут на много гигов памяти. (Направляется к музыкальному центру, нажимает на кольцо, из него выскакивает флешка, Роман Андреевич вставляет ее в USB-разъем.) А приёмничек всегда со мной. Мало ли. Времена-то какие. Сейчас, сейчас... А, вот...
 
Слышится промотка звука, друг за другом бегут голоса Кряжистых, наконец отчетливо раздается:
«Светлана Николаевна. Копайте уже. Только неглубоко.
Юрий Владимирович. Тут глубоко надо, потому что, если не глубоко, то тогда никто ничего не поймет. А если никто ничего не поймет, то получится, что мы белье как бы приподняли, но не копнули...
Глебушка. Ты, Юрасик, извини, конечно, но ты... как бы это сказать повежливее... ротожоп.
Юрий Владимирович. Простите, я очень нервничаю. Можно убрать эту коробку?
Каролина Карловна. Беня...
Бенедикт. Куда?
Каролина Карловна. Я не знаю куда. Куда угодно. Выброси! Кольцо только сними. И мне принеси!
Бенедикт. Голыми руками?
Каролина Карловна. На вот, платок возьми...»
 
Роман Андреевич (возвращается к Каролине Карловне, протягивает кольцо). Оставьте себе, Каролина Карловна. Это немногое, что у вас осталось. (Дарит ей таблетницу.) В комплект к кольцу шла. Это для прослушки. Я, правда, в ней последнее время таблетки носил. Но вот, видите, пригодилась. А это... Смотрите, если в этом месте шнурок разъять, то цветами можно как наушниками пользоваться. (Снимает с шеи шотландский шнурок, отдает Каролине Карловне.)
Каролина Карловна. Как это понимать, Роман Андреевич?
Роман Андреевич. А очень просто. Чудеса техники, что тут скажешь. ХХI век. На любой частоте работают. Гамильтон, конечно, уникальный человек по части подарков... Только вот Богородица не уберегла его... И меня с ним... (Пауза.) Словом, продолжаю. На такси мы подъехали к вашему дому, послушал я вас, красавцев, и понял: пора за такие вещи наказывать. Крепко наказывать. Ну и уехал. Уединился на какое-то время. В деревеньке одной. При Посаде с Лаврой. Подумал. И решил. А не увести ли мне ваши акции, раз такое дело? (Резко поворачивается к Светлане Николаевне.) Да, Светочка?
Светлана Николаевна. Но я ничего не продавала.
Роман Андреевич (усмехаясь). Так никто не продавал. Привыкли в кредит жить. Акции же в залоге у банка были, правильно? А сроки все вышли. Я ведь навел справки по старым каналам.
Светлана Николаевна. Вы не могли так поступить!
Роман Андреевич. Еще как мог.
Юрий Владимирович (растянуто). Цес-си-я.
Лизон. Что?
Юрий Владимирович. Уступка прав требования.
Роман Андреевич. Именно. О чем, собственно говоря, вас всех и уведомляю. Прошу погасить долг.
Светлана Николаевна. Но нам нечем!
Роман Андреевич. Естественно, нечем. Да мне это и не нужно уже.
Светлана Николаевна. Почему это?
Роман Андреевич. Потому что я... Потому что... Дурак! Идиот! Кретин!
Михаил. Это мы и так поняли, на!
Роман Андреевич. Нет. Вы не поняли. Я же не договорил, кому вам надо погасить долг.
Все. Кому?
Роман Андреевич (членораздельно). Го. Су. Дар. Ству. (Подходит к зеркалу, удивленно смотрит на него, недоуменно пожимает плечами.) Вот кто главный герой, который не виден, но который везде.
Все (недоуменно переглядываясь). Это как так?
Роман Андреевич. А потому что я всё оформлял на доверенную структуру и доверенных людей. Выкупил. Оформил. А потом эти доверенные люди из доверенной структуры ко мне пришли... Вы не понимаете, что произошло! Вы просто не понимаете!.. А мне всё объяснили, как будет — со мной, с вами, со всеми. Какие поцелуи и объятия экспроприации нас всех ожидают. Заметили, как я это слово стал бойко выговаривать? (Смакует — победно и одновременно горько.) Экс-про-при-а-ци-я!.. То-то же!.. Понимаете, оказывается, нет доверенных людей в этом мире. И уже неважно, кто сейчас на референдуме победит. «Пиджачники» или «ватники». «Черный квадрат» или «Красный». Не поменяется ничего. Никогда не поменяется... Лиза, Лиза, что же вы за дура такая непроходимая? Зачем вы в соцсетях наши фотографии с Хэллоуина публиковали? Что же вы за идиотка? Нас же пасли всех давно... И меня пасли. С самого аэропорта. И не мне вы теперь должны, а этим доверенным людям, на которых я всё оформлял. Которые не доверенные давно. Которые и есть — государство. Вот тут-то и кроется самое настоящее зло, которое всех пожирает — и бесов, и ведьм, и анчуток. (Пауза.) Потому что есть зло пострашнее... Есть Хэллоуин, но есть и — АдЪ. Понимаете?
Глебушка. Еще как понимаем. Как говорили в фильме «Олигарх»... Не смотрели, Роман Андреевич? Зря. Очень поучительное кино. Так вот, а говорили там следующее: «Бизнес на доверии заканчивается трагедиями». Лихо вы, конечно, себя сдали. Как стеклотару.
Юрий Владимирович. Так вот вы почему седой. Отпустили?
Роман Андреевич. Ага... Повозили, поговорили, места разные показали. Экскурсию, так сказать, провели. Но потом отпустили, да. Как видите. Кому я теперь нужен? Гриб у дороги. Пустое место. Ноль. Даже не так — минус один... Эх... Никогда не играйте в Гамлета с государством... никогда... (Пауза.) Вот, даже гармошку именную подарили. Полюбуйтесь. (Вытаскивает из кармана губную гармошку, забавно играет «Чижика».)
Глебушка. Храните ее теперь у сердца. Остальным, я так понимаю, крепко поделиться пришлось?
Роман Андреевич. Всё, что в портфеле было. Хотел ведь красиво. По старинке.
Юрий Владимирович. Шантажнуть?
Роман Андреевич (расплывчато). Да нет...
Глебушка. Понятно. На каждого мудреца довольно подлеца.
Каролина Карловна. Хорошо же вы над нами пошутили.
Юрий Владимирович. Скорее над собой. Вот что значит тройную игру вести.
Лизон. Точно.
 
Пауза.
 
Настенька (тихо). Прямо как Джек.
Отец Сергий. Воистину.
 
Все переглядываются.
 
Светлана Николаевна. И что же нам теперь делать? Вам... Вам сказали?
Роман Андреевич (вздыхает). Еще можете успеть.
Настенька. А вы?
Роман Андреевич. Не знаю. Ничего я уже не знаю... Такое ощущение, что в сердце краб вцепился... Не отражается государство. Вот в чем беда. (Членораздельно.) Не от-ра-жа-е-тся. (Приподнимается на носках, колупает ногтем левый верхний угол зеркала, подхватывает двумя пальцами защитную пленку и вдруг резко сдирает.)
Все. Ох!
Роман Андреевич (смотрится в отражение). М-да, постарел. Как-то враз постарел. (Задумчиво теребит косички на бороде.) Вот как бывает. Пытались в смешном страшное спрятать, а страшное всё равно вылезло. Вылезло, сволочь, и победило.
 
У Михаила снова звонит смартфон.
 
Михаил. Да, на! Понял, на!
Каролина Карловна. Что там, Миша?
Михаил. Проблемы, на... Ржавчина началась. Обыски в головняке пошли. (Бегает вокруг гробов, бряцает декоративными шпорами, хватает картины, тут же швыряет обратно, безумно таращит глаза.)
Лизон. Жесть. И чё щас делать?
Роман Андреевич. А что в таких случаях делают? Прикидываются мёртвыми. Главное в соответствующие одежды переодеться.
Юрий Владимирович. Кошмар! Сейчас же допросы пойдут. Любой ведь крайним может стать. Тут и пятьдесят первая не поможет[9]. Даже если она, как «Отче наш», от зубов отскакивать будет. Бежать надо. Однозначно.
Борис. Успеем еще, успеем... Олен либерали, я анон тайльта турфапайкка. Сукунимени он Крьязистий! Тясся он пассини!
Каролина Карловна. А если нас в аэропорту уже ждут? Может, поездом попробуем? (Нервно.) Вас же еще помнят в «эР-Жэ-Дэ»? Да, Роман Андреевич?
Роман Андреевич. Должны помнить.
Настенька. Да ну брось, мама... То же самое будет.
Борис. Надо рискнуть! (Лихорадочно роется в самоучителе.) Я беженец из России! Я из Москвы! Олен паколайнен Веняйяльтя! Олен Московаста!
Лизон. Интересно, а что там с референдумом?
 
Долгая-долгая пауза. Все молча смотрят на Лизон.
 
Михаил. Дура ты, Лиза! Не до него сейчас! На!
Глебушка (мотает головой из стороны в сторону). Ну и бараны же мы все, какие же мы бараны. (Пауза.) На заклании.
 
Направляется к одному из гробов и выбрасывает из него картины. Пинает их ногами, зло расшвыривает по гостиной. Точно куриную тушку, рубит слова песни: «Цыпленок жареный, цыпленок пареный, цыпленок то-же хо-чет жить... паспорта нету — гони монету, монеты нет — са-дись в тюрь-му...»
 
Каролина Карловна. Что ты делаешь, Глеб?
Настенька. Что ты делаешь?..
Лизон. Что ты?..
Борис (по-фински). Мите?..
Глебушка (разворачиваясь; отчетливо). Вам же сказали. Ни-че-го. Ни-ко-гда. Не из-ме-ни-тся. (Пауза. Долго смотрит на всех.) Ну, что? «Ко мне, упыри! Ко мне, вурдалаки!» Эх! Начали за здравие... (Бессильно машет рукой.) Какие же у нас дремучие судьбы... Сукунимени он Крьязистий! Олен Московаста! С-с-суки! Мо-ско-ва-ста!
 
Глебушка влезает внутрь гроба и с грохотом хлопает крышкой. Остальные нерешительно переглядываются, но через какое-то время следуют его примеру. Лизон принимается фотографировать происходящее на планшет, но никто на нее реагирует — ящики закрываются. После чего она делает селфи, машет ручкой олигарху и, похихикивая, тоже скрывается в гробу.
Роман Андреевич включает музыкальный центр, садится на центральный гроб и, вяло покачивая ногой, подыгрывает на губной гармошке унылой мелодии, раздающейся из динамиков.
Вдруг тихо начинает всхлипывать. Затем смахивает скупую слезу, распрямляется и, словно Малевич в кремационной печи, раскидывает руки крестом. Какое-то время стоит в свете прожектора. Со словами: «Так скучно, так одиноко. Голова болит...» вслед за остальными исчезает в обитой атласом домовине. С жаккардовым покрывалом и мятым рулоном соц-арта вместо подушки.
В гостиной остаются только гробы.
И тут же за окном надсадно орет петух. Под его крик и стук колес уносящегося в евродаль поезда играет песня распавшейся рок-группы «Агата Кристи» — «Трансильвания»:
 
 
Открытая дверь на свежей земле
Мы вколачиваем гвозди,
Чтоб в гробу лежали кости.
Чтоб из-под земли не лез,
На тебе поставлю крест.
Трижды плюну на могилу,
До свиданья, милый, милый,
Милый.
Бывай!
 
Затемнение. За ним вспыхивает яркий пронзительный свет.
На сцену выбегает разномастная толпа в ватниках и пиджаках: пенсионеры, студенты и офис-менеджеры. За ними следуют домохозяйки с детьми.
Мальчики постарше вооружены бутылками с лимонадом: «Буратино», «Тархун» и «Байкал». У девочек конфеты: кульки с «Алёнкой», мешочки с «Красной Шапочкой» и пакетики с «Мишкой на Севере».
Малолетних детей мамы держат на руках. Футболочки с перечеркнутыми анимационными Mickey Mouse и майки с Minnie Mouse в прицельной мишени на розовых животиках малышей чуть задраны. От переизбытка нежности их хочется поцеловать в пузцо.
Толпа шумит, толпа завывает, толпа орет и горланит. «Гром победы, раздавайся!», «Молитва русских», «Боже, Царя храни!», «Рабочая Марсельеза». Всё тонет в чудовищной какофонии криков и звуков. Всё тонет в «Интернационале», «Гимне э-Сэ-Сэ-Сэ-Р», «Патриотической песне» и «Вопле России».
На древках из стороны в сторону мотаются хоругви с Богородицей, знамена с гербами, штандарты с вензелями. Имперские стяги, советские флаги, российские полотнища. Всё плывет, всё мерцает, всё расползается.
От шума и гама хочется в гроб, но...
Салют. Ликование. Занавес.
 
 

[1] Фейк (англ. комп. fake) — фальсификация, фикция.
[2] Девайс (англ. device) — техническое устройство; гаджет (англ. gadget) — модное техническое приспособление, прибамбас.
[3] Лайк (англ. like)  — нравится, одобряю. Базовое понятие в социальных сервисах, распространившееся вместе с социальными сетями Условное выражение одобрения материалу, пользователю, фотографии, выражающиеся нажатием одной кнопки.
[4] Бот — компьютерный «робот».
[5] Пост — в данном контексте возможно любое прочтение: 1) отдельно взятое сообщение (запись) на форуме или в блоге; 2) ритуальное воздержание от принятия пищи или пищевые ограничения по религиозным соображениям; 3) чин, ответственная должность.
[6] Мужской половой орган, женский половой орган, женщина легкого поведения (финск. бранн.)
[7] Один из основных персонажей Коляды, рассказывающий поучительные истории и байки. (Прим. авт.)
[8] «Перевертыш» монолога Сатина «О человеке» из пьесы «На дне» М. Горького(Прим. авт.)
[9] Право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом (в соответствии со ст. 51 Конституции РФ).
 
 

Картина девятая

Наскальные граффити

 

Теги и ключевые слова: #...

 
 
                                                                                                                                                                                                   

End of story & Game over

                                                                                                                                     Москва, 2012 — 2014 гг.

 

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка