Онтологические прогулки

- Борьба интересов взывает к прагматичным, более земным сторонам нашего внимания. Борьба идей, как бы там ни было, обращается к возвышенной стороне человека. Сегодня нет очевидной борьбы идеологий, как мне кажется. Есть борьба за мир. Государству для этой борьбы нужны солдаты без высшего образования. Бедному литератору, как и во все времена, нужно сформировать и сохранить свою уникальную авторскую интонацию. Кто сегодня реально "форматирует" литературную среду? только рынок?

- Малограмотные солдаты сейчас уже не востребованы.

Желательно иметь в виду,  литература есть способ постижения жизни, она  – инструмент общения и познания и потому востребована человеком сущностно.  Без зеркал, рефлексивного компонента, нет осознания жизни. Прекратить словесное творчество может лишь устранение живого языка.

Литературная ситуация – динамический  процесс, он складывается из многих составляющих. Что касается «форматирования» этой ситуации, то обстоятельства нашей быстроменяющейся жизни и «форматируют» её. Мы свидетели беспрецедентной динамики перемен: все эти цивилизационные вызовы – распад страны, уничтожение госструктур, передел мира, разрушение социальных институтов (брака, семьи), глубинный передел самого человека вплоть до его физиологии, информационное цунами...  Литературная среда – часть всего этого чудовищного сдвига.  Всё это трудно мгновенно осознать, проецировать в тексты. Нужна дистанция. Возможна ли она вообще, если жизнь продолжит загромождаться и ускоряться такими темпами.

Помните, как в 90-х издавалась запрещённая при коммунистическом режиме литература, русские философы огромными тиражами? Друзья слали друг другу всё интересное почтой. Это было тогдашней литературной средой – усвоение упущенного знания. После развала СССР литературные площадки стали зависеть от пришедших к власти, а та не была озабочена созиданием и, тем более, бывшими литературными журналами.  Возник интернет, а в 97 году сайты, вроде «Вавилона», «Русского журнала», вокруг которых закипела литературная активность, но крайне мал был состав, как участников, так и читателей.  Страшно далеки они были от всех остальных, остававшихся за бортом. Поле российской словесности не отличалось однородностью и в советские времена, но  превратилось в несколько лоскутков.

Предприятия не платили зарплату, бюджетники годами работали бесплатно, жили на пенсии родителей, с огородов... – не до книг было. Ельцинская администрация в это время меняла мебель в Кремле на лучшие итальянские бренды. Такие были приоритеты: столько-то откатишь – выделим бюджетные деньги. Беспроцентные кредиты выдавались своим – тут не до литературной ситуации. Газеты – другое дело, их появилось не меньше, чем барахолок. Советская система  дистрибуции печатной продукции была разрушена, на новую не хватало ни ума, ни желания платить за создание логистики, за распространение.  До сих пор барахтаются, – такова наша литературная ситуация.

Есть мнение, что рынок и формирует литературный запрос, которому отвечают авторы. Всё что-то формирует, всё взаимосвязано в этом лучшем из миров, вопрос о степени, но неолиберальная фанатичная вера в рынок и свободную конкуренцию слишком похожа на упование на плановое хозяйствование большевиков, – крайности сходятся. Повторюсь, многое зависит от автора, работающего словом. Уникальную интонацию формирует его уникальная жизнь, пропущенная сквозь идентичность, личностные особенности и темперамент. Включает она и тот посыл, в который завёрнут его доминирующий  интерес. И этот посыл будет прослеживаться во всех его текстах.

Школьное образование – уже и слёз нет, одно отчаяние. Ко всем кризисам добавился ещё один – кризис грамотности, вследствие надуманной и неадекватной программы обучения детей чтению и письму. Тоже скажется на литературной ситуации.

Благом стал самиздат на крупных литературных платформах рунета  – там практика творческого письменного русского языка. У меня нет снисходительности к авторам самиздата. Это почва, из которой только и может произрастать что-то, в том числе, высококлассное. Тревожно, что эта языковая деятельность может пойти на спад со сменой поколений на угробленные  нынешним образованием и воздействием негативной стороной цифровых технологий на психику юного поколения.

- Какое влияние оказывают литературные журналы на характер востребованных текстов? на общее направление творческих поисков литераторов, которые хотят публиковаться в этих журналах? можно ли говорить сегодня, что есть условный "формат" и "не формат"?

- Конечно, есть. Формат определяется традицией журнала, мировоззрением, эстетическим диапазоном того, кто принимает решения о публикациях. При том, что всё же расположение в воздухе, как говаривал Гоголь, оказывает влияние на характер художественных текстов, и это первичное. Трудно представить себе, чтобы серьёзный автор принялся излагать перлы души и ума, приспосабливаясь к формату журнала. Скорее журналы возникают из потребности в них разных категорий авторов. Чтобы состояться, журнал, издательство должны занять свою нишу, иметь «лица необщее выраженье».

Отрадно, что сейчас интернет стал доступен многим, что появилось и появляется всё больше редактируемых интернет-журналов, и у автора появился выбор. Пожелаем ему успеха.

Кстати, «Топос», при том, что у него есть формат, возник как ресурс, в который может прийти каждый автор, вне зависимости от его убеждений, он стал реакцией на тусовочный интернет конца 90-х – начала нулевых. Журнал имеет литературные предпочтения – новейшую философию, некую степень обобщения в прозе, большое в  малом, глубину, новые поэтики – всё такое, нам интересное... Почта, однако, приносит всё подряд. Талантов не так много, но это нормально, так и должно быть. Просто добротного должно быть больше, но его тоже мало.

По моим наблюдениям, подобное привлекает подобное. Публикуется, положим, несколько  мрачный текст, следом обрушивается вал чернухи. Или чьё-то радикальное мнение – для ознакомления и в надежде, что будет протестный отклик, – но нет, в ответ летит туча крайних радикалов.

- Мы, молдаване, частенько смотрим на предмет с точки зрения "из чего это сделано". Советские литературные журналы были "агентами влияния" государства и "социалистического реализма". С 90-х литературные журналы были агентами влияния рынка (издательств), новых социальных связей, складывающихся в обществе новых этических норм... Оставаясь агентами русского языка. И всё это в сложной гармонии, разумеется. Можно ли сказать, что пресловутый кризис толстых журналов одной из причин имел (имеет?) то, что они перестали "производить" влияние... чьё бы то ни было... и стали его имитировать?

- Имитировать можно многое, но не влияние.

Именование агентами литжурналам не понравится. Да и какими они были агентами чего бы то ни было в 90-х среди нескольких сотен подписчиков? Влипли в рынок, пытались выжить. Лучше это получилось как раз у тех, кого обошли соросовскими грантами. 

В поколении советских людей ещё остался пиетет к толстым журналам, но мир изменился, молодёжь не озабочена авторитетами, она разная, и, поскольку она ищет, её находят. Толстые журналы – в последнюю очередь. Отсутствие господдержки,  неадекватность и невнятность позиций, узкий диапазон допущенных подорвали их влияние. Но новые носители информации вытесняют бумажные издания. В интернете каждый может создать свою аудиторию – особенно, если качество его контента совпадает с желанием и умением поработать с подписчиками. В мировой практике все заметные литературные журналы перебираются в интернет, осваиваются в нём. Должны сойтись воедино рост благосостояния, законодательство и компьютерные технологии, которые только и способны упрочить оплаченную электронную публикацию, только тогда наиболее значимое и сильное выделится из общего гомона и начнёт влиять.

Хорошо бы русский мир, и литературный как часть его, не был подвергнут центробежным силам, но пока картина неутешительная. Когда интернет стал массовым, так называемая  «либеральная интеллигенция» обнаружила себя в каком-то очень тугом коконе, и всем своим поведением демонстрирует партийность: их политические и эстетические интересы не совпадают с интересами всего остального общества. Соцплатформы, русская словесность и связанная с ней индустрия отражают этот раскол.

Философ Малек Яфаров  полагает внимание самым главным общественным ресурсом. Естественно, на этот ресурс масса претендентов разного свойства. Чаще и эффективнее финансировать электронную периодику будут всё же те, кто желает  «форматировать» публику под свои цели. Мы возвращаемся к основной теме дискуссии – идеологии текста. Носители информации меняются и даже люди меняются, но базовые инстинкты  остаются, порождая мотивы, которые определяют любую деятельность.

Что нужно стихийному или профессиональному политтехнологу? Слово, которое магично по сути,  и внимание, которое управляемо – тоже по его сути, –  как говорится, когда всё под рукой, соблазн велик. Есть сильная мотивация, возникнет и соответствующий  ей автор, есть деньги, будет и политтехнолог.

- "Топос" публикует авторов из разных стран. Чувствуете ли вы на практике какие-то характерные различия между российскими и русскоязычными авторами (которые пишут на русском, но живут не в России)? Возможна ли сегодня какая-то идеология, объединяющая русское и русскоязычное пространства?

- Нет, по этому основанию, не вижу разницы. Замечаю существенную разницу по другому основанию – по мировоззрению,  между – в очень широком смысле – патриотами и интернационалистами-глобалистами. Последних именуют по-разному – необольшевиками, неолибералами или неотроцкистами.  

Как бы ни складывалась литературная ситуация, важно, чтобы были пространства её бытования.  Литературная ситуация  пройдёт, новая наступит и пройдёт – главное, чтобы процесс продолжался. Собственно, так и будет, пока будет жив и в ходу язык. Писатели и издатели из Молдавии и всего остального постсоветского пространства могут  способствовать этому лишь своим участием в борьбе за близость к России. Только близость с Россией может сделать русский язык востребованным, а, значит, и литературу в ней. Отдрейфовали, положим, Молдова, Киргизия и другие республики от России… нынешнее поколение талантливых писателей, если повезёт, опубликует что-то в русских изданиях, но уже следующее... – нетрудно догадаться, что будет со следующим. В самой РФ в республиках отменили обучение на русском языке, что уж говорить о зарубежье. Деидеологизация, идеологизация, идеологичность текстов, позитивные мифы  и прочее в таком роде имеет значение, только если актуален русский язык. Кстати, 21 февраля – День Русского языка. Великого и могучего.

Единая идеология, объединяющая русское и русскоязычное пространства, – это сакрализация России, её культуры и языка. Это вопрос укрепления  русской идентичности.  Представляю, как моё высказывание перекорёжит сейчас наших глобалистов-неотроцкистов. Но когда речь идёт об объединении огромного количества людей, эмоция весомее любой аргументации, глубокое внутреннее ощущение того, как должно быть. Для японцев сакральна Япония, где бы они не жили, синтоизм – сакрализация Японии, её природы, искусства и народа. Для евреев – Израиль, их история даже оформлена в религию. Китайцы – очень интересная ситуация, требующая долгого рассуждения. Даже у американцев сложилась сильная идентичность и своё собственное мироощущение и мировоззрение. Русские эмигранты первой волны, где бы ни жили, берегли любовь к России и русскому языку. Большевики порушили русский мир, заменив собой элиты, ослабив идентичность русских. Но всё можно исправить – стать, как все нормальные народы, ближние и дальние, восстановить центростремительный русский мир.

- Валерия Юрьевна, спасибо за интервью! Надеюсь, что получится организовать конференцию по идеологии текста в мае этого года в Кишинёве. Поэтому хочу обратить внимание на «идеологические нюансы» того, как это видится из Молдовы…

На мой взгляд, мы считаем своей родиной не Россию, но это не мешает нам чувствовать себя «как дома» в пространстве русского языка. В каком-то смысле, мы видим своей родиной русский язык... Есть удивительный факт: вода во всех источниках определённой местности имеет одну неповторимую молекулярную структуру. Смыслы и времена, которыми пополняют пространство русского языка русскоязычные авторы из разных государств, теперь разных, представляют, как мне кажется, разные «молекулярные» структуры времени своей местности. Само определение того, как это соотносится с центром – это уже идеологическая оценка! О всех этих разностях целого мы и приглашаем высказываться: прямо сейчас в сообществе, а позднее – во время литературной конференции «Идеология как неотъемлемая часть текста».

- Пожалуйста. И всё же, не отделить реку от истока...