Проза

Слова-оборотни становятся частицами в воздухе, постепенно накапливаются и зависают... Если сказаны всуе – превращаются в слой, плотный слой сероватого цвета, как крышка над огромной кастрюлей с психоделическими страстями бытовухи, делая навар ещё круче. А ежели не всуе – то ещё хуже. Жили-были три брата. Один из них сжёг дом по пьяни и сам сгорел. На его поминках два оставшихся проклинали его страшно, а потом и сами поругались, и один другому сказал: «Чтоб ты сдох». А тот ответил: «Нет, чтоб ты сдох». И на следующий день первого сбил поезд, а второго удар хватил с похмелья. Вот и сказочке конец

В редкие моменты пробуждения их шёпот заглушали слова родственников, врачей и медсестёр. Но, стоило мне погрузиться в сон, шёпот, словно ниоткуда, появлялся снова. Со временем он становился всё громче и отчетливее, пока не перерос в явно различимое «Мы ждём»

Доктор Буряков увидел за окном отделения странный закат. Яркие краски запада, откуда глядел огненный, со жгучей точкой, женский глаз. Медленно моргая ресницами, глаз стоял над плывущими облаками. Этот «призрак» доктор списал на переутомление, хотя прежде такого с ним не случалось. Отвернулся от окна, вздохнул

Дверь распахнулась, и Коля очутился в своей пестрой комнате, из которой утром панически бежал в предчувствии Апокалипсиса; его колотило, как в лихорадке; мокрый свалявшийся мех прилип к телу, больше напоминая драную одежку бомжа, а не ультрамодную шубу с плеча Дейва Гехана; ниже колена трепался большой лоскут разорванных джинсов.

Лихутин судорожно задрыгал ногами в пустоте; при этом он явственно видел и слышал все, что происходило вокруг: отблески фонарей на стенах; стук и царапанье во входную дверь… Шнур сдавил горло, случайно прижав к подбородку два пальца; Лихутин попытался вырвать руку из удавки, но у него ничего не вышло; он начал задыхаться; вверху послышался треск; ему показалось, что в голове что-то лопнуло, и он полетел прямо в смерть…

Когда Саша внедрился в подпольную сеть, то поначалу она представлялась ему таинственным, сложно организованным и разветвленным муравейником, имевшим множество сообщающихся между собой ходов, некоторые из которых вели куда-то на самый верх. Но наряду с подземной, существовала и надземная (в форме публичной политики) часть протестного движения, куда вербовалась маргинальная молодежь, самые активные и необузданные ее представители; и довольно скоро Саша разобрался, что к чему, убедившись в том, что таким, в общем-то, не слишком мудреным способом спецслужбы отслеживают, выявляют и берут под контроль нестандартно мыслящий сегмент общества

Как подчас все-таки непредсказуема участь обыкновенного, что называется, «совершенно нормального» человека: его жизнь ограничена лексиконом понятных слов, обиходом прозрачных понятий и правильных поступков, но стоит судьбе выбросить такого человека на край понимания, как он тут же лишается разума. Там, где какой-нибудь невменяемый «фрик», привычный к регулярным скачкам за границу добра и зла, только цинично скривит рот, там так называемый «нормальный человек» возьмет и, недолго думая, свихнется

Саша встревожился, приметив вдруг, что ночь мутнеет за окном, как полузабытый фильм, виденный когда-то, в далеком детстве, по старому черно-белому телевизору: за толстой непрозрачной линзой метались какие-то расплывчатые тени, и от этого все предметы в кухне как-то странно искажались, как будто кто-то поворачивал экран на тридцать градусов, и тогда само присутствие в этом мире теней казалось особенно эфемерным, и дрожащий неуверенный Степкин голос доносился до напряженного алкоголем слуха, как слабая радиоволна, случайно пробившаяся сквозь глушилки и другие эфирные помехи

Стемнело, и Дворцовая площадь приобрела фантастический вид: мощные прожекторы, установленные по периметру, отслеживали броуновское движение толпы, над которой развивались красные, черные и черно-желто-белые полотнища. Зимний дворец, упакованный в защитный полиэтилен, был похож на произведение искусного кондитера, приготовившего роскошный торт на корпоративную вечеринку, гости которой напились раньше времени, надебоширили, наблевали на столы и заснули в подсобных помещениях

Дудкин вспомнил телепередачу, которую смотрел когда-то ночью. Кажется, это было ток-шоу для интеллектуалов «Кондом», посвященное проблеме так называемого «двадцать пятого кадра». Его тогда поразил один факт из истории кино. Оказывается, если фильм Дэвида Финчера «Fight Club» просматривать в замедленном воспроизведении, то в нем можно обнаружить много скрытых кадров, незаметных при обычном просмотре. В кульминационные моменты действия главному герою является его галлюцинация, Тайлер Дерден

Джип останавливается у подъезда восьмиэтажного кирпичного дома. Трое мужчин выскакивают из машины, выволакивают пленника со скованными спереди руками, набрасывают на наручники какую-то тряпку. Все происходит быстро. Сидящие неподалеку бабушки не обращают на произошедшее ни малейшего внимания. Группа мужчин быстро уводит пленника в дом. Со стороны все выглядит похожим на то, как если бы друзья возвращали подвыпившего приятеля к месту прописки

Теперь я знаю - даже в середине ХХI века состояние души отдельного человека всегда затаенно-паническое. Страх присущ, как мне теперь уже кажется, и неодушевленным предметам: боится чего-то пластиконовая улица, тускнеют от страха трапсеновые, с мягким светом, фонари. Норовят поскорее прошмыгнуть в подземные убежища приземистые бронированные мобили. Даже старинные уцелевшие здания словно бы напряглись в неведомом ожидании всеми своими архитектурными узорами