Рейтинг публикаций

...свет его не становится слабее, и так часто, видя ныне чудовищнее омещанивание общества, его безвкусицу и низость, хочется идти именно на маяк Маяка…

Час быка – конец двадцатого века – Ефремов считал одной из худших эпох в развитие человечества: до финала его он не дожил, предоставив потомкам судить о своей правоте, или заблуждении. Также, как и о книгах его: и сегодня горящих огнями мудрости и литературного мастерства.

Мир, где нельзя провести границу между означающим и означаемым, лицом, маской и отражением. Где ни живая, ни мертвая вода не справляются со своей классической задачей, где кромешный ужас, предметы, не отбрасывающие тени, части тела, существующие сами по себе, благо приобретает продолговатую форму и светится, зеркала крадут души и неупокоенные призраки странствуют по не-человеческой земле, которая поглощает людей и скот, а кости сплёвывает в залив, детишки подбирают их на берегу, делают из них украшения, а от слов и смыслов избавляются, чтобы постичь мир вещей. Мир, где сделали выбор в пользу хаоса.

«Юношеская приверженность моя к экзотике в какой-то мере приучила меня искать и находить живописные и даже подчас необыкновенные черты в окружающем. С тех пор рядом с действительностью всегда сверкал для меня, подобно дополнительному, хотя бы и неяркому свету, легкий романтический вымысел. Он освещал, как маленький луч на картине, такие частности, какие без него, может быть, не были бы и замечены». (Константин Паустовский)

В «Кассандре…» есть особый драйв, нерв, сила и тот прелестный пофигизм, без которого было бы невыносимо ежедневно просыпаться.

...Вера оправдывает свою мать, жизнь которой была посвящена только «служению» Леониду Андрееву: «служение ему – преданное, напряжённое, болезненно-страстное». Собственные же дети «мало видели её – вечно занятую, озабоченную строгую. Мама старалась быть ласковой, порой, как бы пробуждаясь, вдруг начинала интересоваться нами, брала на руки, расспрашивала. И невольно мы разочаровывали её, казались заурядными, диковатыми, мало ласковыми»)....Вера описывает страх, который её охватил, когда по совету тёти Наташи мать решила взять её с собой в поездку и облегчение, когда поездка дочери с матерью (sic!) не состоялась.

Леонид Андреев был популярнее Бунина и Куприна, и повесть его «Жизнь Василия Фивейского» пламенела дикими розами правды и прозрений.
В чём же прозрения?

Интересна культурологическая составляющая поэзии Виктора Слипенчука: образы античности зажигаются вечным светом ощущений, уточняя, как будто ощущения, что испытываешь, переживая разные полосы (и полюса) жизни... (...) Стих… крупного помола, хорошей солевой силы.

Солнце-счастье, выпущенное писателем в мир, продолжает согревать детские души; да и взрослым, выросшим на книгах Носова – будут прекрасные воспоминания, нежно связывающие с прошлым, слишком отличным от капиталистического настоящего.

...не остаться в бездне, когда есть почти райские реки, и медовые, солнечные, таинственные городки, в каждом из которых – нечто от Китежа, всё никак не всплывающего из-под метафизических вод… Есть крепкая соль провинциальности: в том числе и в том, что не сдавались городки: многие из них, сопротивлялись до последнего...

Людмила Щипахина создала свой свод: он остался сиять, облучая пространство действительности, слишком противоречащей поэзии ныне…