Рейтинг публикаций

Мама сдавала сессию и – родила меня – практически одновременно. Вышла к финишной прямой, держа меня в вытянутой вверх руке, как факел горящий, как кубок за героизм...Одеяльцем мне был ее диплом...А что, девочка умная, обаятельная, упрямая – ну что там такого, подумаешь – экзамен сдать да ребенка родить.. а все же – героизм. Из маменькиных дочек – в мамочки. Сама еще девочка, а гляди-ка, в руках – розовый кулек. И оглядывается вокруг гордо– апрель, капель, желтая коляска... кажется, что все ее слушаются, она – королева

А они – не светятся, а – белеют, зловеще! – в любой коже: // чëрной, азиатской, латино—американской и – евро—англо— // саксонской, естественно!.. – Боже, пошли мне ангела – восклицательного!

кто такие арины – васюхи – матрены – марьи – гришки – соломонии – дарьи? правильно – это грибы.

А ты давай, дуй в свой удивительно прекрасный новостной мир, и продолжай кайфовать оттого, что какая-нибудь английская королева пукнет на том конце земного шара, а тебе передадут по телевизору этот запах.

Ирина впопыхах одевалась. Материн испуг передался и ей. Руки дрожали, ноги в теплые коричневые колготки никак не лезли

Нога отца Гамлета – по размеру, в четверть ноги Геракла, // поскольку он: памятник. Но мешки // под глазами у памятника набрякли // от бессонницы. Он ведь хочет найти таки // свою левую ногу.

Ты мне говоришь про Париж, // Про поля Елисейские, бутики и Монмарт, // Перебираешь бусинки на породистой шее, // А я заглядываю в вырез твоего платья // И вижу ожоги чужих поцелуев

Как бы мы ни раскладывали поэтику Кутика на референтные составляющие (из желания понять его, а не объяснить), поэт остаётся со своим резким identity, отличным от своих отражений в чужих мирах. Кутиковская интонация как-то вмещает и пафос, и юмор одновременно, но это юмор, не выворачивающий пафос наизнанку, не противоположный глаголящей высоте.

Он открыл дверцу, и она, раскачав сумку, забросила на заднее сиденье. Повернулась и неожиданно нанесла поцелуй в щеку, с утра гладко выбритую, но теперь, как убедился по пути к метро, шершавую, как наждак

Не знаю доподлинно, когда и откуда возникла у меня тяга к ученью. Странно было ожидать подобного от хмурого и диковатого отрока, никем не понукаемого и к тому же без маломальского идеализма в душе.

Своего единственного сына он свел с ума и убил, испугавшись справедливого возмездия.

Школьные ребята… Улыбающиеся при встрече. Глаза – еще те, детские, но вокруг седина и морщины. Грустное превращенье. Как в «Сказке о потерянном времени». Оно на самом деле – потерянное. Истинно только детство, остальное – разумеющая тщета…