«Ночной молочник»
Роман. Отрывок
Окончание
* * *
Следующее утро у Ирины тоже начиналось сладко, как в детстве. Тогда
утро заходило в спальню маленькой Иринки поздним зимним
рассветом через небольшое окошко. Сначала темное превращалось за
окном в серое, а потом постепенно белело. Но белело утро за
окном поздно, и спать Иринка могла в детстве долго. Не то,
что сейчас.
Когда Яся напилась маминого молока в очередной раз, молчаливые
электронные часы составили из маленьких зеленых палочек
одинаковой длины точное время окончания кормления – «05-05».
Ирина удивилась «округлости» этого времени. И смотрела на часы, пока
не превратилась последняя «пятерка» в «шестерку», отчего
«округлость» времени нарушилась.
Лежала она в кровати под одним одеялом с Ясей до восьми утра,
прислушиваясь к ее дыханию и замирая, когда Яся шевелилась или
кряхтела во сне.
Входные двери за это время несколько раз проскрипели, открываясь и
закрываясь. Мама выходила кормить курей.
Вставать Ирине не хотелось. Зато захотелось шоколада, и она достала
принесенную Егором плитку «Аленушки». Развернула,
прислушиваясь к сладкому хрусту фольги. Отломала квадратик шоколада и
опустила себе на язык.
И то ли от этого нежного томного вкуса, то ли совершенно по иной
причине, а, может, и вовсе без повода, вспомнился ей Мариинский
парк, и бирюзовый невысокий дворец за черными стволами
деревьев. И хруст снега под ногами вспомнился, и автобусная
остановка, на которой – десант за десантом пассажиров, и все
переходят дорогу и идут к домам, к зданиям, к учреждениям с
вывесками у дверей и без, а парк за своей спиной оставляют.
И хоть тепло ей было под одеялом. И уютно ей было, как никогда. А
воспоминания о парке укололи чуть-чуть. И грудь болит пуще
прежнего. Не пьет Яся столько молока, сколько у ее мамы в груди
набирается.
А за окошком машина остановилась.
– Егор! – подумала Ирина.
Поспешно, но аккуратно, чтобы не разбудить Ясю, с кровати поднялась.
Оделась. В окошко выглянула.
Нет, не Егора машина за забором стоит. У Егора красная, а тут черная.
Стук в двери.
– К тебе, что ли? – спросила, заглянув в комнату, мама. – Ничего, я
пойду, открою!
Входная дверь скрипнула, открываясь. Ирина вся напряглась, прислушиваясь.
– Ирина Анатольевна дома? – пробасил незнакомый мужской голос.
– Дома, дома, – ответила мама.
– Скажите, пусть собирается!
Мама влетела в комнату к Ирине бледная и напуганная.
– Там двое бритоголовых в черных пальто из кожи. Без шарфов, с
галстуками! Не к добру! – запричитала негромко мама. – Видать, ты
кого-то важного обидела! Может, министерского сына без
молока оставила?! А, может, сына этого, конопатого? Его ж жена
иностранка, видать, грудь-то бережет. Или сам он хочет, что б
малыша украинским сельским молоком вскармливали…
Ирина впопыхах одевалась. Материн испуг передался и ей. Руки
дрожали, ноги в теплые коричневые колготки никак не лезли. Минут
десять прошло прежде, чем вышла она в коридор, чтобы уже и
пальто надеть. Не глядя, по ошибке, мамин серый пуховой платок
с вешалки сняла да на плечи набросила.
Встретилась взглядом с двумя высокими мужчинами в черных кожаных
пальто. Они неподвижно, как караул, перед входной дверью
стояли. Глаза у них холодные, безразличные.
– Откуда вы? – спросила шепотом все еще напуганная Ирина. И сама не
услышала, как невпопад вопрос прозвучал.
– За вами, – коротко ответил один из них.
– А когда я домой вернусь, – спросила Ирина, уже выходя и на ходу
оглядываясь на взволнованную мать.
– Как обычно вернетесь.
Один из мужчин сел за руль. Второй запустил Ирину на заднее сидение,
а сам рядом с водителем уселся.
Машина взревела, Из-под передних колес мелкая ледяная крошка
полетела. И рванула черная машина с места так, что чуть их
деревянный забор не снесла случайно, потому, что бросило ее на
обледенелой грунтовке сначала в сторону забора, вправо, а потом в
другую сторону.
Водитель явно спешил. Ирина смотрела вперед по ходу машины и с
ужасом наблюдала одну и туже повторяющуюся картину: как
подъезжает он на скорости прямо под задние фары очередной машины, и
сигналит каким-то непривычным звуком, напоминающим сирену
воздушной тревоги из фильмов про войну. И машина, та, которая
впереди ехала, сразу испуганно в сторону отскакивает.
– Хоть бы радио включили, – подумала Ирина и вздохнула.
Может, и включили бы они радио, если б Ирина попросила. Но она
молчала и молча удивлялась, как вместо испуга в ней немая
покорность возникает. Покорность судьбе. И грудь, наполненная
молоком, а оттого невероятно тяжелая, болит. И спина неприятно
ноет, и голень правая в сапоге онемела.
А машина неслась к Киеву по Житомирской трассе с огромной скоростью.
И ГАИшник с радаром только из любопытства направил свой
радар на этот черный «Лексус» и присвистнул не без восхищения.
– Сто девяносто три! – сказал он напарнику, кивнув на промелькнувшую машину.
Напарник, не одобривший восхищения своего коллеги, мотнул головой.
– Хоть бы они в дерево врезались, а не в автобус, – пробурчал он.
Минут через пятнадцать машина остановилась у знакомого Ирине дома.
Провел ее пассажир машины прямо к дверям, за которыми
оставила она не один десяток литров своего молока. Сам на кнопку
звонка нажал. Дверь открыла нянечка Вера. Мужчина в кожаном
пальто втолкнул Ирину внутрь и дверью хлопнул, оставшись
снаружи, на лестничной площадке.
– Что ж ты так! – укоризненно проговорила старушка Вера.
И стало от этих слов Ирине стыдно. Сняла она с плеч платок, пальто
на вешалку повесила.
– Начальница тебя ждет, – сказала старушка опасливо. – Пойдем к ней!
И повела она Ирину за собой к двойным дверям, за которыми внешняя
жизнь этой молочной кухни проходила.
Комната с ванной напротив дверей начальницы была приоткрыта, и
увидел краем глаза Ирина, что опять ванна молоком наполнена была.
И молодая женщина в белом халате термометром температуру
молока измеряла.
– Дверь закрой! – услышала вдруг Ирина неприятный голос начальницы.
И поняла, что она уже в ее кабинете. Только как она переступила этот
порог – даже не заметила. То ли втянула ее туда старушка
Вера, то ли втолкнула.
Обернулась Ирина. Нянечки уже не было. Сама двери прикрыла.
– Садись! – приказала Нэлли Игоревна, показывая прищуренным взглядом
на стул по другую сторону ее стола.
Ирина уселась.
– Ты что, думаешь, что сможешь безнаказанно мне кровь портить?! –
заговорила зло и сквозь зубы. – Думаешь, я управы на тебя не
найду? Зарплаты тебе мало стало?! Да я тебя голую и босую на
улицу выкину!!!
Ирина посмотрела на Нэлли Игоревну скорее удивленно, чем напугано.
Ну, чего, спрашивается, надо посылать машину и везти ее в
Киев, чтобы пообещать голую и босую на улицу выкинуть?
Начальница, не заметившая на лице молодой женщины ожидаемого эффекта
от своих слов, замолкла ненадолго.
– Сколько тебе зарплаты надо, чтобы ты работу не прогуливала? –
спросила она холодным голосом.
Этого вопроса Ирина не ожидала, а потому посмотрела на Нэлли
Игоревну с еще большим недоумением.
– Что молчишь?!
Ирина плечами пожала. И почувствовала сразу боль в груди.
– Иди работай. После обеда придешь и поговорим! – приказала начальница.
Ирина молча покинула кабинет. Вернулась на «внутреннюю», кухонную
сторону заведения. Сразу в знакомый кабинет. Молоко сдавать.
Когда обе груди уже обмякли, опустошенные с помощью маленького
насосика, наступило у Ирины облегчение. И была она готова, как
обычно, погулять в Мариинский парк пойти. Но, как только к
вешалке подошла, желание выходить на улицу пропало. Заметила
она, что не тот пуховой платок из дому взяла. Представила
себе, что Егор на это скажет. С другой стороны, очень хотелось
ей его повидать и обо всем рассказать.
Зашла она на кухоньку, предложенной нянечкой каши съела. К окошку
подошла, примериваясь к заоконной зиме взглядом и решая: будет
ли ей без платка холодно. Потом, уже перед зеркалом в
туалете, смотрела она на свои волосы, и не нравились ей они. Ни
цвета, ни стрижки. Ни длинные и ни короткие. Покрасить их,
что ли? А какой цвет теперь мужчинам нравится?
Задумалась Ирина. Вернулась на кухоньку, где нянечка чай из
фаянсовой кружки пила. Спрашивать у нянечки Веры о вкусах мужчин
Ирина не решилась. А потому просто присела молча напротив, и
когда Вера и ей чаю предложила, то только кивнула в знак
согласия.
После второго, послеобеденного сцеживания молока, вспомнила Ирина о
начальнице. Зашла к ней. Ожидала, что ругать будет за то,
что позже, чем ей говорили, зашла. Но начальница встретила ее
в этот раз безразличным взглядом. Протянула ей конверт.
– Будешь получать на триста гривен в месяц больше. А это – премия!
Только не подумай, что от меня лично!!!
Выходя в зимние вечерние сумерки из сталинского пятиэтажного здания,
где второй этаж жил собственной молочной жизнью, ожидала
Ирина увидеть у дверей тот же черный «Лексус» с двумя
неразговорчивыми мужчинами в черных кожаных пальто. Но знакомой
машины у парадного не было. И пошла она не спешно в сторону
метро «Арсенальная». Шла и слушала внутренним слухом своего
тела, как в грудь капля за каплей новое молоко прибывает.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
